клен простирается за дальним краем, обеспечивая уединенное место у воды.
— Ты… ты хотел что — нибудь выпить? — спрашиваю я его, не совсем понимая, почему это первая мысль, которая приходит мне в голову, но это она.
Он снова улыбается мне мальчишеской улыбкой, и я чувствую, как все внутри превращается в кашу.
— Что ты предлагаешь?
— Кажется, у меня есть вино в холодильнике, — говорю я, и мои шаги увереннее, чем суматоха в груди, пока я иду на кухню. Открыв холодильник, я замечаю рядом с горчицей закрытую бутылку «Пино Гриджио», которую слишком долго не трогали. Я не очень много пью, но бокал вина звучит как то, что нужно в данный момент.
Сойер выходит на крыльцо, смотрит на небо и явно наслаждается солнечным светом на лице. Со звоном я хватаю из шкафа два бокала и быстро присоединяюсь к нему.
Глава восьмая
Я лениво плыву по поверхности озера, склонив голову к небу, мои волосы развеваются вокруг головы, как ореол.
Солнце светит вниз, но на меня бросает тень густая роща деревьев вокруг меня. Они тянутся вверх, тяжелые ветки протянуты пальцами к пушистым белым облакам. Одна из многих вещей, от которых я никогда не устаю на суше, — это красота растений и шум трепещущих на ветру листьев. Это успокаивает. Я могу заснуть там, где я сейчас нахожусь, и быть довольной.
И то, что Сойер здесь, со мной, безусловно, помогает.
Он стоит рядом со мной, по пояс в озере, и потягивает вино из бокала. Он элегантно выглядит в воде, как сам Нептун. Он такой красивый мужчина, что его легко спутать с русалом. Влажные золотистые волосы прилипли ко лбу, и он сдвинул их тыльной стороной ладони.
— Как это работает? — спрашивает он через мгновение.
— Что работает?
Я переворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, пока плыву с надутой трубой. На мне бикини, и вместо длинных человеческих ног в воду тянется серебристый хвост. Я неторопливо двигаю им, наслаждаясь ощущением своей истинной формы. Мне нравятся мои сухопутные ноги, и я, конечно, благодарна за них, но гораздо более естественно снова иметь хвост.
Сойер свободной рукой указывает на мой хвост.
— Я имею в виду, ты меняешь облик каждый раз, когда брызгаешь на себя водой?
Я улыбаюсь ему, и он улыбается в ответ — с тех пор, как мы вошли в озеро, мы оба веселились, улыбаясь друг другу без остановки. Странно, конечно, потому что я не привыкла так себя вести с Сойером, но я все равно люблю эту перемену. А что касается тонкостей принятия моей истинной формы, даже я не знаю, как я могу быть одновременно человеком и русалкой, сухопутные ноги — это то, чего большинство русалов никогда не испытают.
— Хотя я не знаю, как и почему мы можем измениться, мы должны полностью погрузиться в воду, чтобы появились хвосты, — объясняю я. — Или мы должны, по крайней мере, иметь полный контакт кожи с водой. Капля или две не влияют.
— А как насчет дождя?
Я думаю об этом несколько секунд.
— Я должна быть осторожна.
— А снег?
— Я никогда не проверяла это, но не думаю, что это заставит меня менять облик.
Сойер задумчиво хмыкает и делает еще глоток вина, разглядывая меня. Мой бокал стоит рядом с ним на берегу озера, и он предлагает его мне.
Я лениво плыву к нему, потом с улыбкой забираю бокал из его протянутой руки.
— Спасибо, — говорю я, и он кивает.
Я медленно пью из бокала. Вино острое и терпкое, как цитрусовые, и пьянящее, как летняя ночь. Опустив бокал на траву, я снова плаваю рядом с Сойером. Теперь, когда мы признались друг другу в своих чувствах, даже если мы согласились, что сейчас не время действовать в соответствии с ними, мое тело почти инстинктивно хочет быть рядом с ним. И по тому, как он приближается ко мне, я предполагаю, что то же самое относится и к нему.
— Ты действительно больше не возражаешь? — спрашиваю я, когда он хмурится, глядя на меня в замешательстве. — Я о том, кто я? — заканчиваю я, выбрасывая хвост из воды, так что серебряная чешуя сверкает, как опалы на солнце.
Глаза Сойера загораются, когда он видит мой хвост.
— Дело не в том, что я был против того, кто ты, — признается он, глубоко вздыхая, — просто нужно было многое понять — например, вдруг осознать, что Санта — Клаус или Пасхальный кролик реальны.
Я смотрю на него и хмурюсь.
— Кто?
Он качает головой и смеется.
— Не бери в голову. В любом случае, прости, что я так остро отреагировал. Как я уже сказал: это было несправедливо по отношению к тебе, — он снова смотрит на мой хвост, прежде чем снова взглянуть на меня. — И правда в том, что я думаю, что ты прекрасна — русалка и человек.
Я благодарно улыбаюсь, прежде чем погрузиться глубже в воду. Я не умею вести себя с комплиментами, я понимаю. Или, может, это из — за тлеющего выражения в его глазах, которое говорило о том, что он хочет больше испытать со мной. В любом случае, я ощутила потребность уйти, перевести дыхание (что я могу сделать под водой).
Когда я снова подплываю, я улыбаюсь ему и вижу, что в его глазах все еще тот же волчий блеск.
— Это была непростая ситуация для нас обоих, — говорю я и обнаруживаю, что его внимание приковано к каплям воды, стекающим по моей шее и исчезающим в декольте. Он прочищает горло, снова поднимая взгляд к моим глазам, и тут же делает глоток вина. По румянцу на его щеках я могу сказать, что он борется с собой. Что делать, я не знаю.
— Точно, — говорит он.
— Будто тебе было мало узнать о том, кто я на самом деле, Каллену пришлось поставить нас в безвыходное положение… Я не могу винить тебя за то, как ты отреагировал, — я застенчиво улыбаюсь, толкая его в плечо, и этот жест кажется правильным, а близость между нами такая, будто так было всегда.
— Дождаться подходящего момента будет непросто, — говорит он, глядя на меня сверху вниз, а я разглядываю его. — Даже сейчас я борюсь с собой, потому что хочу тебя поцеловать.
— Думаю, сейчас не время, — начинаю я, хотя и не могу поверить в то, что говорю, и он кивает.
— Я знаю.
Сойер переминается, протягивая руки к небу, прежде чем опустить их вокруг меня. У него телосложение сильного пловца, и
