class="p">— Я понимаю, — терпеливо произнесла Алексис. — Но эти дымчатые существа знают, где ты живёшь. Нам нужно понимать, бывали ли они там с тех пор, как забрали тебя. Возможно, если они там на самом деле были там, то мы сможем использовать этот факт, чтобы отследить их.
— Они и отследили их, — сказал Девин. — Прямиком до врат в Старом Зоопарке. Ещё они были на связи с Габриэлой всё то время, пока меня не было. Они работали с ковеном и с некоторыми вампирами из клуба.
Алексис снова кивнула.
Душ определённо помог.
Она снова почувствовала себя человеком.
Но в то же время она взвинчена почти так же сильно, как и Девин.
В случае с Девином она понимала, что это наверняка вызвано стаей, а не его явным расстройством из-за Габриэлы и того, как он заставил её переживать.
Но в случае с Девином всё всегда сводилось к стае.
Алексис знала, что после такой длительной разлуки с его народом ему, должно быть, хочется лезть на стены. Каждая частичка его инстинктов и сердца кричала, чтобы он вернулся к стае. Она знала Девина достаточно хорошо, чтобы понимать, что ему даже в лучшие времена очень сложно контролировать свои инстинкты альфы. Стая для него была настоящей семьёй.
Кроме того, Девин рассматривал их как исключительно свою ответственность, как то, что было важнее абсолютно любого другого человека или ситуации в его жизни.
Алексис знала, единственное, что сейчас удерживало Девина здесь — это то, что Девин считал Иных и Красного Дракона наибольшей угрозой, с которой когда-либо сталкивалась его стая.
Но все его инстинкты кричали о том, чтобы вернуться в Лос-Анджелес.
Всё в нём кричало о том, чтобы вернуться к его стае.
Одно дело — не быть рядом с ними, пока ты заперт в альтернативном измерении… Но совсем другое — находиться на расстоянии перелёта от своих людей, которые, вероятно, могут быть в опасности из-за того ада, что Алексис только что обрушила на этот мир. Гораздо хуже было бояться, что они могут оказаться в опасности из-за этого существа, и не иметь возможности пойти к ним или добраться до них вовремя, если им понадобится его помощь во плоти.
Алексис машинально коснулась своего бедра при этой мысли.
Но не почувствовала там ножа.
У неё вообще не имелось при себе никакого оружия.
Она определённо не могла разгуливать по Бангкоку с пристёгнутыми к спине мечами, с пистолетом и хлыстом на поясе, охотничьим ножом в ножнах на бедре так, чтобы при этом её не арестовали, и/или она не перепугала чёртову кучу местных жителей.
По этой же причине Алексис пришлось ограничиться небольшим рюкзаком, который она также приобрела в аэропорту Пенанга. Она уже сказала Кэлу, что они сложат туда любое оружие и другие меры защиты, которые могут им пригодиться.
Расстегнув молнию, она первым делом сложила туда свой хлыст.
Может, это был психологический трюк, но Алексис сразу почувствовала себя лучше.
Следом она положила охотничий нож в ножнах (возможно, потому, что она только вспоминала про него), за ним последовал другой нож поменьше, два глока и несколько запасных магазинов, которые дожидались её в сейфе отеля, а также пачку тайских батов на сумму в несколько сотен долларов, которые Алексис получила в Международном аэропорту Бангкока.
Она запросила пистолет у Гюнтера, своего штатного менеджера в «Белом кролике», вместе с магазинами.
Он как всегда справился отлично.
Ещё он заполнил сейф наличными для неё, но Алексис собиралась на всякий случай оставить их здесь. Она не думала, что ей понадобится так много денег там, куда они направлялись.
Мара, как и большинство сверхъестественных существ, с которыми Алексис заключала договоры, в любом случае предпочитала банковские переводы, а не расчёты наличными.
Кроме того, рискованно разгуливать здесь с кучей наличных, даже имея при себе такой арсенал. Оружие и ножи представляли собой опасность и по другим причинам, большинство из которых были связаны с тайскими правоохранительными органами. Если их поймают с оружием на улице, то, скорее всего, объявят террористами, учитывая, что они иностранцы.
Разгуливать с оружием в любой стране, где у Алексис не было сверхъестественных контактов в полиции, было рискованно даже в то время, когда у неё имелся доступ к магии… и независимо от того, было ли оружие пристёгнуто к её телу, и являлось ли оно хоть сколько-нибудь видимым.
Конечно, сейчас она будет рисковать, учитывая обстоятельства.
Но она не планировала привлекать к себе внимание.
Насколько знала Алексис, Красный Дракон уже выследил их здесь, точно так же, как он выслеживал их в своём родном мире.
И дело не только в конкретной угрозе со стороны отца Кэла.
Алексис чувствовала другую угрозу, пусть и в несколько более абстрактной манере.
Ей казалось… что что-то не так.
Возможно, это из-за потери магии, но Алексис так не считала.
Даже не считая магии, всё казалось… накренившимся.
Алексис не спрашивала Кэла, потому что помнила, как он сорвался у врат, но подозревала, что это как-то связано с тем, что врата полностью запечатаны.
Внутри неё это ощущалось подобно надвигающемуся шторму
Алексис чувствовала себя на взводе, как будто по ней пробегал слабый разряд электрического тока, отчего волосы на руках и затылке вставали дыбом, вызывая лёгкую тошноту и беспокойство. Разум был переполнен вопросами: заплачена ли цена за то, что она провела так много людей через портал, прежде чем закрыть его, и что она на самом деле сделала с этим измерением… всеми измерениями…. из-за того, что закрыла врата.
Был ли кто-то из Иных заперт здесь в ловушке?
Что случилось с теми тёмными существами, которых послали через врата ранее, предположительно в рамках подготовки к захвату этого мира, чтобы использовать его в качестве основных врат, с ней в качестве последней Светоносной?
Что ещё оказалось заперто здесь, вместе с ними?
Какие боги были здесь? Какие демоны?
Какие ещё расы оказались за закрытыми вратами?
Будут ли те, кто поддерживает силы Тьмы (или тех, кто находится на стороне Тьмы), ослаблены так же сильно, как и приверженцы Света, будучи отрезанными от источника своей силы?
Или это только сделает их сильнее?
Судя по тому, что подразумевал Кэл, пока орал на неё у врат, силам Света будет хуже в их изоляции от других миров.
От размышлений над этими вопросами у Алексис ещё сильнее начала болеть голова, а беспокойство усиливалось.
Пытаясь не думать обо всех этих вещах, она всё острее чувствовала гигантское количество вины и стыда, смешивающиеся с её нервами.
Она не
