— Погодите, я передохну, — сообщила старушке, присаживаясь на поваленный ствол. — В отличие от вас, я живая, между прочим! А живые устают, если вы не помните!
И тут я поняла, что разговариваю с темнотой. Бабулькиного легкого призрачного свечения нигде не было! Подпрыгнула я с бревна, как ужаленная. Я-то понятия не имела, где нахожусь, что еще хуже, крайне смутно представляла, как вернуться назад. Бросилась в ту сторону, куда, как мне казалось, направлялась раньше бабуля, стараясь огибать еловые ветви и не запнуться о корни деревьев, что выступали из земли.
Лес закончился неожиданно. Просто — раз! — и я оказалась на краю обрыва. С него мягкими наплывами стекал золотящийся в свете луны песок, плавно перетекающий в водную гладь. По поверхности огромного водоема, очень напоминавшего мне Байкал, плясали серебристые блики, на берег накатывали крошечные волны, которые облизывали и песок, и торчащие из него острые валуны. Я замерла, залюбовалась, забылась.
Вдруг справа раздался шелест, скрип, скрежет, грохот. Что-то стремительно надвигалось. Что-то мощное, огромное, смертоносное. Я бросила быстрый взгляд туда, откуда доносилась эта странная какофония. Необхватная ель, высокая, как та многоэтажка, которую мы ввели в эксплуатацию перед самым моим попаданием в больницу, падала, ломая более мелкие деревца, собственные ветви, снося все на своем пути, стремясь соприкоснуться с землей как раз в том месте, где стояла я. Всего мгновение я наблюдала это падение, какую-то долю секунды, но успела понять — мне конец! Я не успею убежать! Если меня не расплющит стволом, что в обхвате был метра три, то прибьет ветками, лишь немного уступавшими стволу своим диаметром. Сердце ушло в пятки, тело свело судорогой ужаса и пониманием неизбежности скорой кончины, и только разум вопил дурным голосом: «Ложись!» Как будто это могло как-то помочь…
Черная тень, как случайный мазок кистью, неровная и неправильная, мелькнула где-то справа. Сильный толчок, будто кто-то протаранил меня, специально убирая с пути падающего дерева.
Я полетела, сорвалась с края обрыва, покатилась по песчаному, кажется намеренно отсыпанному тут валу, и как то самое бревно, которое хотят спустить вниз по течению, угодила в воду. Стихия приняла меня в свои холодные объятья, поглощая, утягивая вглубь. Как так? Я забарахталась, стремясь вынырнуть, глотнуть воздуха, выбитого из легких сильным толчком, но ничего не выходило. Откуда-то у самого берега оказалось сильнейшее течение, такое, которое закручивает, уносит. Такое, которое, как мне казалось, бывает только в морях, но никак не в озерах, даже в самых больших. Внутренне зарычав, собирая остатки сил, старательно игнорируя жжение, терзавшее легкие из-за недостатка живительного кислорода, я усиленно задвигала ногами и руками. Широко распахнутые глаза мои глядели вверх, четко различая свет луны, что пробивался сквозь толщу воды. Кажется, мне удалось вырваться немного, подняться ближе к поверхности.
Вдруг что-то резко схватило меня за ногу, потянуло вниз. Беззвучный визг вырвался из груди, расходясь вокруг пузырями, уносящими те крохи воздуха, что еще были в легких.
В памяти резко сами собой возникли слова одной из песен, что распевала призрачная старушка, пока я мирно дремала в телеге под слоем мучной пыли:
В великом Градалете
На дне, в пучине вод,
Как сказано в легенде,
Чудовище живет.
Не велено девицам,
Явившись на отбор,
Мочить ножки в водице
С давным-давнишних пор.
Базальтовому князю
Коль дева по душе,
Утащат ее сразу
На водном рубеже.
«Наследник рода проклят!» -
Так говорит молва.
Да только не видали
Чудовища века!
Вот тебе и раз! Эка полезная песенка-то! И род-то проклят, и чудовище в озере, которое княжеских невест жрет! А я проспала, прослушала, внимания не обратила?! Балда! С другой стороны, я же ни в невесты не собиралась, ни в озере купаться… Вот же! Знала бы где упаду… Точнее куда. Так нет же, не знала!
Глава 16
Нечто страшное потянуло меня сильнее, подтаскивая к себе. Перед глазами возникло знакомое лицо: черные волосы, будто щупальца медузы колыхались в воде, глаза, прорезанные вертикальной полоской зрачка, горели янтарным светом. Передо мной был дракон! Его светлость Раньяр, чтоб его!.. Не чудовище из легенд, нет. Хотя это, конечно, как поглядеть. В моем мире драконы — это как раз они, чудовища. Из легенд, ага. Перестала сопротивляться на секунду, и тут же об этом пожалела.
Князь моментально подтянул к себе, прижал, обхватывая сильными руками. Дернулась, показала наверх, потом на свое горло. Мол: «Мне бы туда, воздушка глотнуть!» В душе теплилась робкая надежда, что дракон поможет выбраться из течения, которое до сих пор тянуло нас куда-то вниз, утаскивало в пучину. Но надеждочка эта была напрасной.
Гад крылатый отрицательно покачал головой, еще сильнее притиснул мою тушку к себе и глаза закрыл, ногами заработал, толкая нас куда-то левее. Только мы сдвинулись, и течение тут же усилилось.
Нас закрутило, завертело, потащило в толще воды. Паника сотней колючих мурашек разошлась по всему телу, заставляя предпринять еще одну попытку вырваться из рук утопителя. Но какой там! Этот монстр в облике человека, держал так крепко, что я и пальцем не могла нормально шевельнуть. Легкие горели, не выдержала и втянула носом холодную воду. Голову пронзило болью, в глазах потемнело. Тут я приложилась обо что-то твердое ступней, больно так, словно об камень, параллельно ощутила, что течение уже не тянет, да и князь хватку ослабил, держит меня одной рукой, другой гребет.
Еще через несколько мгновений ноги коснулись дна, а голова оказалась на воздухе. Закашлялась, судорожно стала выплевывать воду. Благо, не много хлебнула, смогла как-то себя удержать на грани. Ощутила, что дракон бережно опустил меня на что-то твердое. Вспышка, еще одна, и несколько ярких, созданных магией, световых шаров повисли под самым сводом грота, выход из которого был где-то под водой.
— Как ты? — спросил дракон, присаживаясь рядом со мной.
С меня текла вода: с платья, с волос и, клянусь, даже из носа. А он спрашивал, как я? Сам, мерзкое чешуйчатое, чуть меня не утопил. Схватил, на дно утянул, в течение заволок. А теперь: “Как ты?”
Подняла взгляд на мужчину, чувствуя, как разрастается во мне желание убивать. Медленно так, дрожащими от расползавшегося по телу холода, руками развязала пояс, что был ничем иным, как украшением на выданном мне семьей лесорубов платье, скрутила его, в мокрый жгут, на ноги поднялась.
— Ах ты ж, ирод иномирный! — я наступала, а дракон, который тоже на ходилки свои вскочил, отступал. — Утопить меня вздумал?
И — шмяк! — жгутом в его сторону. Но этот ловкий гаденыш увернулся!
— Попросил бы! Я все же князь! И не топил я тебя! — запротестовало чешуйчатое.
— Ах, не топил? — прищурилась в ответ. — Просто так, развлекался что ли, на дно уволакивая?! Вот я тебе сейчас!..
И замахнулась, а его светлость — деру. Несерьезный какой, заяц в чешуе и с крыльями! Я бросилась за ним в погоню по гроту, оскальзываясь на мокрых камнях. Пару раз даже догнала и огрела!
— Нина, хватит! Это непедагогично, в конце концов! — останавливаясь, заявил мужчина.
— Ах, непедагогично! Я тебе покажу, непедагогично! Зато дёшево и практично! — замахнулась было снова, но руки мои были перехвачены, замах остановлен.
— А ну пусти, убивец! — дернулась я. — Пусти, хуже будет!
— Да послушай же ты… — попытался вразумить меня дракон.
Но какой там! Во мне клокотало всё невысказанное, невыплеснутые переживания ушедшего дня давали о себе знать, а вместе с пережитым страхом ощущения скорой кончины, рождали во мне такое, что и описать сложно. Крушить хотелось, ломать, пристукнуть кого-нибудь — не меньше.
— Не хочу я ничего слушать! В чужой мир приволокли, невестой быть заставили, убить пытаетесь! Пусти! — дернулась я изо всех сил, запястья свои выдергивая из пальцев драконяки, кулаки сжала и в грудь его стукнула. Раз, другой, третий.
