возвращению домой. Можешь не верить, но я тоже в этом заинтересован.
Мне кажется, или его взгляд скользнул на запястье с меткой?
— Ты же хочешь домой?
Хочу ли я домой из мира, в котором существуют жуткие монстры и ещё более страшные мужчины, их убивающие? О, да. Но множество книг и фильмов научили меня, что за столь желанную награду придётся делать что-то ужасное, отвратительное и мерзкое…
— Что для этого нужно? — отправляю прижатую к груди рубашку и отступаю, чтобы выдержать хотя бы подобие контроля.
Алишер склоняет голову к плечу.
— Я слышал, в ваших сказках очень часто спасением становится поцелуй, как символ всепобеждающей любви. И в твоей ситуации это тоже применимо. Только он будет символом всепоглощающей ненависти к жестокому монстру, который правит на этих землях.
— Хватит говорить загадками! Ты стоишь в моей ванной! Пока что моей, — поправляюсь я. — И у меня мало времени!
Вместо ответа Алишер поднимает руку и показывает мне небольшой тюбик, переливающийся ядовито-зелёным цветом.
— Это помада. Накрасишь губы, поцелуешь Кристера и попадёшь домой.
— Звучит слишком легко, — щурюсь я. — В чём подвох?
— Ни в чём, — Алишер улыбается и снова смотрит на метку. А может, пялится на прикрытую рубашкой грудь. — Для тебя всё очень просто.
— А для… Кристера? Что с ним будет? — снова смотрю на тюбик. Цвет вызывает определённые ассоциации.
— А разве это имеет значение? Кристер — монстр. Сама только что вспоминала, что он сотворил с солдатами собственной армии. И это далеко не первый раз. Давай, Катя. Немного потерпеть и получишь долгожданную свободу.
— Я хочу знать… Если не получится, нужно понимать, что князь мне сделает. Что это за помада?
— Он не поймёт. Будет понемногу затухать. И где-то через месяц, может раньше, дракона Северного предела не станет.
— Но… А что же будет с людьми? — я сглотнула. — Кристер, конечно, не подарок, но если он перестанет делать то, что делает, все погибнут?
Алишер поднял подбородок.
— Они всё равно обречены. Хаос Вечной Зимы поглотит Айсгард — это неизбежно. Он в шаге. Нужно преодолеть только одну преграду и всё.
— Кристер, — я сглатываю и снова смотрю на тюбик.
В каждом человеке есть капля эгоизма, и это совершенно нормально. Эгоизм — часть нашего инстинкта самосохранения, заставляющий нас ставить собственное здоровье и жизнь на первое место. Сейчас эта моя часть кричала и требовала сделать, как Алишер хочет. Соблазнить, поцеловать, сбежать. Мне не придётся ни с кем спать (я надеюсь), тем более с мужчинами, которых я едва знаю. Я вернусь в свой безопасный мир с интернетом и электричеством.
Конечно, мне хочется домой. Покинуть это неприветливое холодное место, вернуться в реальность к таким простым на самом деле проблемам: поиск работы, устройство жизни. Раньше это казалось важным, а теперь… даже не знаю… мелочно?
За последние сутки я с головой окунулась в жестокость мира Кристера. Кажется, я за всю жизнь увидела бы меньше погибших, чем за сутки здесь. И ведь это всего один день! Кристер даже девушек призывает, чтобы снизить это число.
Был ли у него выбор? Почему-то кажется, что нет. Выбор за него сейчас принимаю я — где-то через месяц он начнёт затухать, и борьба прекратится. Как только светоч, зажжённый сегодня, погаснет, те ужасные твари прорвутся и всех убьют.
— Я не могу. Так… нельзя, это слишком жестоко.
Даже если мне придётся пойти сейчас в его спальню и делать… какие-то неприличные вещи, это не стоит жизней множества ни в чём не повинных людей. Взять хотя бы Ральфа. Чувствуется, что он хороший человек. И у него семья.
— Ты должна. Иначе домой не вернуться. Он не отпустит тебя. Ты умрёшь здесь, — Алишер сдавливает моё плечо. — Пойми, его нужно убить. И мучения, через которые Кристер будет проходить, пока чистый Хаос будет поглощать его, уверен, будут одним из прекраснейших зрелищ, которые мне доведётся увидеть.
Значит, эта штука — чистый Хаос, который мне нужно нанести на свои губы? Даже хуже, чем яд…
— А что будет со мной? Меня тоже заразит? И если я вернусь домой, то принесу ваш Хаос туда?
— Нет, Хаос губителен исключительно для этого дракона. Всё это создавалось для Кристера, — хмыкает Алишер. — Давай, крась губы и иди.
— Мне нужно привести себя в порядок, — отвечаю я, надеясь выиграть немного времени и подумать.
— Делай это при мне, — сужает глаза Алишер. — Иначе будет по-плохому, Катя.
— Ещё чего, извращенец! — возмущаюсь я. — Выйди немедленно, или я закричу. Кристер в соседней комнате. Ему будет очень интересно.
— Ты сделаешь то, что я сказал, — повторяет жрец и хватает меня за предплечье. — Заразишь Кристера. Он должен умереть. Поняла меня?
— Отпусти, мне больно! — я пытаюсь вырваться, но сделать это одной рукой сложно. Второй я удерживаю рубашку Кристера. — Я ничего не стану делать для такого мерзавца, как ты!
— Тогда будет по-другому, — Алишер вырывает рубашку, лишая меня последней защиты, а после зажимает мне рот ладонью и тащит в комнату… к кровати. — Мне нравится твой выбор! Ты мне сразу понравилась, и это самый приятный из способов наполнить тебя Хаосом!
Я пытаюсь кричать, но из-за руки, зажимающей мой рот, и той, что сдавила под грудью, получалось лишь хрипеть. Каким-то чудом мне удалось зацепить ногой пуфик и опрокинуть на каменный пол, но всё же этого недостаточно, чтобы дать понять хоть кому-то в доме, что я в беде. Никто не услышит. Кристер не услышит!
Как же сильно я влипла! Почему я не подумала о том, чтобы сразу пожаловаться Кристеру на Алишера?! Он ведь тоже был среди тех, кто пытался изнасиловать меня! Но после просто взял и исчез!
— Как только я в тебя войду, ты станешь отравой для Кристера. А моё семя усилит эффект. Он заразится, даже просто прикоснувшись к тебе! — Алишер не доходит до кровати, бросает меня на пол и садится сверху. Лихорадочно шарит рукой по поясу, пытаясь справиться с одеждой и стянуть брюки. — К чему ты упрямишься? Всё равно будешь только подстилкой для солдат. Князь слишком гордый для кого-то вроде тебя.
Пользуясь моментом, я умудряюсь укусить гада за руку, вынуждая одёрнуть её, а затем кричу:
— Помогите!
— Заткнись!
Алишер сильно бьёт меня наотмашь по лицу, и я так шокирована этим, что действительно замолкаю, ловя воздух ртом. Впрочем, мерзавец тоже замер, прислушиваясь. Руку от пояса убрал, а потом качнул головой. О да, такое сложно не услышать! Неужели спасена?
Цыкнув, жрец неожиданно прикусывает губу до крови, а затем
