— А куда ты хочешь поступать? Ты ведь в этом году заканчиваешь школу?
— В Бредфорд.
Сегодня мы собрали с собой еду и захватили плед, чтобы я могла поесть потом, не возвращаясь домой. По привычке, идя к нашей полюбившейся бухте, я сорвала несколько апельсинов. Мне нравилось, какие они на ощупь, когда их нагревает солнце, вряд ли почувствуешь то же самое, покупая фрукты в магазине.
Калеб шел немного впереди, неся в руке всю провизию, а я немного отстала. Но довольно быстро нагнала его, Калеб всегда старался приноровиться к моему шагу.
— Почему ты поступаешь в Бредфорд? Ты можешь поступить в любой университет, какой только захочешь.
Я заставила его остановиться и посмотреть на меня.
— Так я буду ближе к тебе.
Мелочь, а приятно. Люблю когда он такими словами, запросто говорит, как любит меня.
— И на кого будешь учиться?
— На химика.
— Зачем?
— Чтобы научиться делать свои краски.
— Зачем?
— Чтобы стать особенным художником.
— Но ты и так особенный…художник, — с лукавой улыбкой добавила я.
— Глупая и любимая, — мягко рассмеялся Калеб, привлекая меня к себе, а я уже думала он меня так и не обнимет. Нежно проведя по губам, Калеб позволил себе всего на мгновение прижать меня сильнее, а потом отпустил. Чего мне вовсе не хотелось.
— А ты сможешь перевестись потом куда-нибудь в другое место?
— Конечно.
— Тогда как тебе Университет Глазго?
— Учился там лет тридцать назад.
— Какой ужас, — наиграно тяжко вздохнула я, Калеб мило улыбнулся, желая меня подначить.
Мы разложили плед, и, как и в последние три дня пустились в воду. Я раздобыла в доме купальник, о чудо — красного, а не белого цвета! Калеб был в плавках. Его одежда до обидного была красочней моей, и потому я сегодня щеголяла в его темно-синих шортах и зеленой футболке. Сплошной гламур! Калеб веселился, увидев меня, я же отвечала на его насмешки, показывая язык.
Проплыв несколько метров туда и обратно, я плавилась под солнцем, покачиваясь на спине. Кругом было пустынно и тихо, легко можно было забыть о соседях, но Калеб предпринимал все необходимые меры предосторожности. Даже веселясь со мной, он оставался на чеку.
Его кожа под солнцем немного утратила свою белизну, и все же я не могла смотреть на него без обожания. Мне и раньше не часто доводилось видеть родителей такими, а теперь на меня просто обрушилась целая лава всей этой красоты. Зато чувствовала я себя так чудесно, словно мира кроме нас не существовало.
После жары вода показалась мне шелковистой и приятной, совсем как Калеб на ощупь. От скал падала темно-зеленая тень, и немного поплавав в ней, я снова вернулась к Калебу. Он нырял очень глубоко, и я могла его видеть сквозь прозрачную воду, а потом доставал красивые ракушки, которые редко можно увидеть просто валяющимися в песке.
Вернувшись на берег, я почувствовала себя голодной, как волк, и Калеба очень веселило то, с каким я энтузиазмом набрасывалась на еду. Мне хотелось поправиться, так как теперь я была сплошными кожей да костями, и о беременности напоминала лишь грудь, слишком тяжелая для моей теперешней, хрупкой фигуры. Но по взгляду Калеба, можно было понять, что его все устраивает. Я надеялась, что может, мы сможем с ним сблизиться намного больше, ведь теперь я не беременна, но Калеб держался почти всегда в рамках приличий и не распускал рук. А мне этого очень бы хотелось, и я не знала, как бы ему об этом деликатнее намекнуть. Когда я разглядывала его поджарую фигуру, то чувствовала себя настоящей нимфоманкой. Ну, когда хоть один парень вызывал во мне такие чувства?
— Через неделю Соню и Рики будут крестить.
Калеб плюхнулся на плед возле меня, и потряс мокрой головой. Я смешливо поморщилась и, не дав ему увернуться, поцеловала в губы. Он ответил мне с неожиданной страстностью, которая о многом сказала мне. Возможно, о нашей близости мечтала не я одна.
Но Калеб отстранился так же быстро, как и начал целовать. Неохотно, но я все же вернулась назад на свою часть пледа.
— Значит, родители решили, оставит те имена, что дала я, — протяжно сказала я, когда поняла, что продолжения поцелуя не проследует.
— Да. Им имена очень нравятся. Все ждут лишь нас.
— Самюель мне сказала. Видимо она волнуется, не изменю ли я своего решения на счет детей. Я пыталась ей объяснить, что теперь их мать она, но Самюель просила меня сначала увидеть детей, а потом решить окончательно.
— Она права, ты бы видела, как они прекрасны, — голос Калеба был таким мечтательным, что я невольно залюбовалась им. Мое глупое сердце тут же совершило дикое сальто, и, услышав это, Калеб встрепенулся. Но встретившись с моим взглядом, самодовольно улыбнулся.
— Какие они?
Калеб подумал, прежде чем ответить. Повернувшись ко мне, он подпер голову рукой.
— Соня, наверное, больше боец, слишком уж требовательно она кричит, когда чего-то хочет, а Рики спокойный — почти никогда не плачет, а если уж голоден, то просто скривиться, и немного похнычет. Терцо и Самюель трясутся над ними. А видела бы ты Грема, — Калеб иронически хохотнул, словно вспомнив что-то очень смешное, — я думал, вампиры не могут упасть в обморок. Но однажды у него было такое лицо, что я готов был поверить.
Так приятно слушать, когда Калеб с такой мягкостью говорит о детях. Несмотря на слова, что он ревновал меня к детям, Калеб любил их.
— А крестные?
— Так как ты и хотела, Бет и Ева крестные мамы, а я и Грем — отцы.
Я удивленно приподнялась над ним. У меня была раньше мысль, чтобы Калеб был крестным, но боялась, он откажется, зная его нелады с верой. Неужели он сделает это ради меня?
Снова вернувшись на спину, я попыталась скрыть слезы, но Калеб придвинул меня ближе и обнял.
— Теренс сначала обиделся, что он не будет крестным. Но увидев малышей и узнав, что их нужно будет держать в церкви, чуть не умер со страха. Когда он понял, что его это миновало, радости не было предела, — я понимала, что Калеб говорит это только чтобы развеселить меня, но я была рада. Как с Калебом легко.
Спустя некоторое время, так и не выпуская меня из рук, Калеб решился на еще один горячий поцелуй. Его руки оставляли на моем высохшем теле влажные полоски, еще более холодящие, чем сама вода. Мне хотелось отдаться той страсти, которую вызывал Калеб, но подсознательно я все ожидала, когда он перестанет меня целовать и немного отдалится. Минут через пять так и произошло. Зато счастье продолжалась намного больше чем я надеялась.
— Тебе понравилось, как тебя называли миссис Сторк?
— Миссис, может быть, но не Сторк. А почему вдруг моя вторая фамилия?
