Даже не представляешь, как я счастлив по этому поводу, — хмыкнул Эрнест, первым подходя и вставая рядом с Рианом. — Мне хватило. Больше никаких командировок.
— Ну-ну, — пробормотал Морган и как-то странно улыбнулся: будто что-то знал. Впрочем, Роланд не сомневался, что так оно и есть.
Медленно подходили к артефактору и остальные, собираясь за спиной Риана, и когда движение наконец прекратилось, парень поинтересовался, обращаясь к Роланду:
— Готовы?
— Конечно, начинай.
Риан кивнул, вновь сел на корточки и положил ладонь на начало своего рисунка — туда, где сильнее всего сплетались формулы, напоминая перевитые верёвки в морском узле. А затем что-то аккуратно стёр одним пальцем.
Рисунок сразу засветился ярко-алым — словно в траве неожиданно появилась рана, и теперь она начала кровоточить, ещё и подсвечиваясь ярким светом, как на операционном столе. Свечение окутало фигуру канцлера, почти скрыв её от окружающих, и это было настолько зловеще, что остальные начали с тревогой переглядываться. Сам же Роланд ничего не видел — свет, исходящий из рисунка-раны, настолько ослепил его, что он зажмурился, не в силах смотреть вокруг.
Ему чудилось, что стены лабиринта перешептываются между собой. Потом к этому шёпоту присоединился и голос дворца — зычный, гордый и слегка насмешливый. Откуда-то возникло понимание: и лабиринт, и дворец сейчас смотрят на него, оценивают и обсуждают. Думают, достоин ли он того, чтобы быть здесь хозяином.
Руку обожгло болью — это Риан полоснул по ладони заклинанием, и на траву полилась кровь Роланда. Сразу после обруч из колючего боярышника нагрелся до неимоверности, почти обжигая кожу на лбу, а затем всё неожиданно прекратилось.
И свет померк, и венок перестал нагреваться.
— Готово, — пробормотал Риан и, как-то странно всхлипнув, свалился бы на землю, но Эрнест успел подхватить его под руки. — Теперь вы признанный король.
— Точно? — произнёс Роланд, не ощущая в себе никаких особенных изменений. Ему почему-то казалось, что после такой коронации он должен чувствовать себя как-то иначе, но нет — всё оставалось по-прежнему. Хотя… нет, всё-таки раньше ему не казалось, будто на него смотрят чьи-то большие и требовательные глаза.
— Точно, — подтвердил Риан, прислоняясь к дознавателю спиной, как к дереву. — Демоны, как я устал… Может, вы оставите меня здесь умирать?
— Не выдумывай, — возмутился Эрнест, встряхивая артефактора, как мешок с картошкой. — Давай, взбодрись! Осталось недолго. Мы теперь можем выходить из лабиринта?
— Да, — кивнул Риан. — Только сначала — канц… То есть, король. Потом он, оказавшись снаружи, должен отдать приказ лабиринту — пропустить его спутников.
— И как отдавать подобный приказ? Я ничего такого раньше не делал.
— Вы почувствуете.
Артефактор оказался прав — Роланд действительно интуитивно ощутил, что нужно сделать, и как только шагнул в расщелину и оказался в дворцовом парке, просто обратился к лабиринту мысленно, как к человеку. Через мгновение наружу стали выбираться остальные: сначала Эрнест, тащивший на себе Риана, почти потерявшего сознание, потом Нортон, Морган, фрейлины, служанки, охранники…
Дознаватель, аккуратно положив Риана у стены лабиринта, тут же схватился за браслет и начал что-то на нём нажимать.
— Связываетесь со своими? — уточнил Роланд, и Эрнест пробормотал:
— Можно и так сказать. Но не с теми, кто остался ночью в городе — их наверняка в тюрьму запрятали. Я посылаю сигнал императору.
— Но подобное ведь невозможно на таком расстоянии?
— Невозможно разговаривать по браслету. И в лабиринте, наверное, сигнал не сработал бы, но я решил не проверять — у меня есть только одна попытка, на большее энергии не хватит. Сигнал при помощи родовой магии императора проходит в его браслет, тот в результате вибрирует и светится красным. Недолго, но император заметит. Такой сигнал был разработан недавно, каким-то энтузиастом из Института артефакторики. Рассчитан только на экстренный случай. Сейчас как раз такой. — Эрнест опустил руку и выдохнул: — Всё. Сигнал я послал. Теперь остаётся ждать. Но не здесь, конечно. Идём во дворец. Точнее, туда идут мои непосредственные подопечные из дознавательского комитета и службы безопасности, остальные остаются. Ну и Риан тоже остаётся — от него теперь мало толку.
Анастасия
Хаос — в первые минуты принцесса могла охарактеризовать происходящее в зале собраний только этим словом. Главным образом потому что она вообще не понимала, кто где находится и за что сражается, если не считать Томаса Ротергейла и Актона Вестериуса — то, что эти двое находятся не по одну сторону конфликта, было понятно и без объяснений. Хотя бы потому что они старались достать друг друга, причём Ротергейл хотел поймать, а вот Вестериус — убить. Экономил время: убивать быстрее и проще.
Анастасия понятия не имела, какие планы в дальнейшем у Вестериуса, желает ли он продолжать борьбу за трон или просто надеется удрать из дворца и скрыться либо в Корго, либо в княжестве Сизгард, но это сейчас было и неважно. Главное, что и у Актона Вестериуса, и у его младшего брата, который сидел во втором ряду среди служащих министерства внутренних дел, была родовая магия. И единственным человеком, способным что-то противостоять огненным плетям, которые легко и стремительно связывали соперников или мгновенно убивали их, была принцесса.
Увы, Анастасия не являлась боевым магом. Конечно, её учили основам и боевой, и охранительной магии, но принцесса и сама понимала, что до хорошего специалиста и в том, и в другом ей далеко. Тем более, что на практике свои знания Анастасия никогда не применяла.
А сейчас вот пришлось — иначе Вестериус убил бы её единственного союзника за считанные минуты. Хотя Ротергейл и сам неплохо уворачивался от плетей, выломав из пола кресло, на котором ранее сидел, и перехватывая им огненные канаты. Спину ему неожиданно вызвался прикрывать Трой Уолтер, и Анастасия вздохнула с облегчением — если министр внутренних дел не притворяется, ведя свою игру, то он всё же не заодно с Вестериусом. И это хорошо — принцесса помнила, как Роланд рассказывал про своё общение с Уолтером ещё в школе, про то, как Трой был одним из немногих, кто не отвернулся от него, узнав, что Остин Фокс — бастард.
Конечно же, наблюдать со стороны, не вмешиваясь в потасовку, развернувшуюся в зале, у Анастасии не получилось. Как не получилось и сидеть в кресле — принцесса поднялась и встала на краю возвышения сразу после начала массовой драки. Её саму никто не трогал, зато она активно вмешивалась в происходящее, нейтрализуя родовые
