— Возлюбленной? — это слово почему-то неприятно кольнуло Ноэля. Ему показалось невозможным, почти противоестественным то, что Эдвин в кого-то влюблен.
— Ты хочешь узнать о ней и обо мне, и о моей недолгой земной жизни?
Ноэль кивнул. Тихий, проникновенный голос Эдвина убаюкивал и уносил куда-то в глубины времен, в прошлое, в древность, туда, где началась вся эта история.
— Тогда слушай, у нас впереди ночь, целых суток на мой рассказ не хватит, но я буду по возможности краток.
Эдвин
Церковь — единственное место, где чувствуешь, что рядом есть что-то сверхъестественное без присутствия волшебных существ. Они бы просто не посмели войти сюда. Я закончил свой рассказ, поудобнее уселся на полу и огляделся по сторонам. Здесь нет никого из моих подданных и никого из теней, но ощущается присутствие некой высшей силы.
Мое повествование было кратким. Многое я пропустил, о большинстве событий вообще не успел упомянуть, но Ноэль смотрел на меня так, будто я был знаменитым героем, сошедшим со страниц его любимой книги. Точно так же когда-то смотрела на меня графиня Франческа, которая первой разоблачила меня и все равно сделала своим кумиром, и которую я погубил.
— Неужели ты сдашься? Не попытаешься ничего сделать? — с чувством спросил Ноэль, когда я упомянул про события в склепе и свое изгнание.
Я мог только пожать плечами и еще раз с унынием вспомнить про то, что я отвергнут.
— Возможно, это расплата мне за все мои ночи, — я посмотрел за окно, где уже сгустилась мгла. — За каждый мой полночный налет, за ночи боли, крови, убийств, обманутых надежд, за каждое разбитое сердце. Я губил и обжигал, но не думал, что кому-то удастся обжечь меня самого, но Роза оказалась той самой роковой свечой, к которой лучше было бы не подносить ладоней.
— Ты будешь снова искать ее, Розу? — Ноэль весь напрягся, ожидая ответа. Он не хотел, чтобы я погиб, но также ему не хотелось, чтобы я был несчастлив.
— Да! — ответил я, ко мне вернулась былая решимость. Я встал, плащ яркой шелковистой волной взметнулся у меня за плечами и полностью закрыл крылья. Я снова собирался стать всего лишь путником в сложном лабиринте дорог, ведущих к склепу. Я собирался идти или лететь, провести в лесу всю ночь или целый год, но добраться назад до того места, где поселилась Роза.
Окно само распахнулось передо мной, свежий воздух приятной волной окатил разгоряченную кожу, я запрыгнул на подоконник и в последний раз обернулся на Ноэля. Ему безразлично, к каким силам я принадлежу, он все равно будет молиться за меня. Вид покаяния и покорность судьбе так не подходили ему. Я бы хотел помочь ему прямо сейчас, независимо от того даст он свое согласие на мое вмешательство или нет, но гораздо важнее для меня было найти дорогу к гробнице.
— Прощай! — я быстро махнул Ноэлю рукой перед тем, как выпрыгнуть из окна и пуститься в полет, и он ответил мне:
— До встречи!
Воя волков было не слышно. Метель прекратилась уже давно, и в лесу царило спокойствие. Как же хорошо сумела спрятаться вся та нечисть, с которой я недавно сражался, если я не могу уловить ни единого признака их присутствия вблизи, ни звука, ни вздоха, как будто их и вовсе нет, но я-то знал, что они здесь, попрятались по укромным уголкам и выжидают. Пока я первым не уберусь из леса, они не вылезут из своих нор.
Я очень быстро нашел ту дорогу, по которой шел к склепу, для этого мне пришлось всего лишь прибегнуть к тайному зрению, чтобы различить остатки собственных следов под слоями наметенного за день снега. Для меня одного они горели тусклым оранжевым свечением и указывали путь. Я долго шел по ним, узнавал знакомые места, даже набрел на тот куст, под которым валялся увядший розан. Кто-то сорвал его с ветки и бросил в снег. Еще совсем немного, и я должен дойти до места, но дойти никак не мог. Передо мной маячились уже виденные однажды купы кустов, ели и заросли смешанного леса, но до склепа дойти я никак не мог. Казалось, что я брожу кругами, а склеп скрыт от меня плотной пеленой. Мои усилия тщетны, а за спиной у меня кто-то злобно и радостно хихикает.
Вся местность превратилась для меня в лабиринт, из которого невозможно было выйти. Клубок дорог перемешался, перепутались и остатки моих следов. Я бродил всю ночь, а потом целый день, но склепа так и не обнаружил.
Сейчас я был таким усталым и голодным, что разодрал бы пополам любого волка, которого заметил, но, очевидно, поняв, что я в дурном расположении духа, не только волки, но и все мелкие зверьки старались держаться подальше от тех дорог, по которым я брожу.
— Я еще вернусь! — крикнул я, перед тем, как уйти, и был уверен, что какой-то невидимый шпион все слышал и передаст мое обещание Розе и всей собравшейся вокруг нее нечисти.
Кто-то захихикал и сбросил на меня с веток охапку снега, когда я все же свернул с дороги. Снежинки попали за воротник, и я бы с радостью растерзал проказника, но ни поймать его, ни даже заметить мне не удалось.
Из леса я ушел уставшим и злым, и только, когда очутился в Рошене, начал немного приходить в себя. Ну, и что мне до этого склепа, все равно эта нечисть не оставит меня в покое, будет шпионить за мной, и, возможно, однажды я изловчусь и поймаю кого-нибудь из них, а там уж у меня есть собственные способы заставить пленников выдать все секреты врага.
Сейчас лучше всего было бы пойти к Марселю, посмотреть, как продвигается его работа, взглянуть на картины, настолько прекрасные, что при виде их забываешь о собственных несчастьях.
И все-таки сначала я решил заглянуть к Флер. Я сам не мог понять, почему меня так потянуло в ее комнату именно в этот вечер. Я почти не отдавал себя отчета в том, что делаю, когда шел к ней. Ноги сами несли меня по знакомым истоптанным мостовым, а потом по крутым ступеням к ее дверям.
Я вошел без стука, замок сам отперся передо мной, даже не щелкнув. Флер уже спала, и это было удивительно, ведь еще не ночь, а она привыкла бодрствовать допоздна. И еще более странно то, что ее тело кажется мне совсем неподвижным, грудь не дышит, и не слышно биения сердца. Я даже не мог уловить быстрый ток крови в венах спящей, а обычно я сразу чувствовал все это. Я подошел к кровати. Флер лежала поверх одеяла и, как это ни странно, даже не переоделась для сна. На ней было лучшее ее платье, на кистях рук поблескивали украшения, в волосах, свесившихся вниз, запутались искусственные цветы. Флер напоминала неживую куклу из марионеточного театра, которую после представления за ненадобностью бросили за кулисами. Еще до того, как я прикоснулся к ее пульсу, я знал, что он не бьется.
— Флер! — тихо позвал я, но она не ответила. Она была мертвой, я мог поклясться в этом, передо мной лежало всего лишь ее бездыханное тело, и вдруг ресницы на ее веках чуть дрогнули. Губы шевельнулись и что-то тихо прошептали, я не смог разобрать что, кажется чье-то имя.
