Виктор поставил тачку на автопилот и вывел на панель один из файлов. А я удобнее устроилась в кресле, готовясь слушать.
Вот только чем дольше Келер говорил, тем я меньше понимала. Какая-то странная ситуация вырисовывалась.
Допустим, заказчик понял, что притащенный Мирошкиным мобильник — просто кусок биопластика и сожженных схем, понял, что вытащить из него ничего стоящего не получится. Допустим, действительно разозлился. Сломал смарт и затолкал его в глотку незадачливой шестерке, но… Но нахрена бросил тело? Оставил у всех на виду, еще и так показательно?
Не действуют так серьезные дяди, занимающиеся корпоративным шпионажем, их шестерки так не действуют.
И что тогда?
Видимо, что-то такое отразилось на моем лице, потому что Келер понимающе фыркнул.
— Ястребову тоже все это не понравилось.
— Не сомневаюсь, — кивнула согласно. — Что ты сам думаешь?
— Рано пока говорить о чем-то конкретном. Я жду ответа на запрос по делу Мирошкина. Ну и послушаем, что расскажут нам сегодня дяденьки полицейские.
— Полагаешь, они что-то действительно расскажут? — удивленно уставилась я на Келера.
— Сначала, само собой, попробуют вытрясти из тебя душу. А потом начнут изливать собственную, — оскалился юрист, сворачивая файлы.
— У ментов нет души, — так же усмехнулась я. — Это суеверие. — Келер коротко хохотнул, а я вернула разговор в прежнее русло. — В любом случае, удачи им. Есть еще что-то, что я должна знать?
— Нет, по большому счету. Я бы попросил тебя прикинуться перепуганной насмерть ланью, — тонкие губы растянулись еще шире, — но понимаю, что это из разряда невозможного. Так что будем ориентироваться по ситуации.
Я покачала головой, наблюдая за тем, как смарт-кар паркуется у трехэтажного, неказистого здания, натянула повыше шарф. Почему-то все казенные здания выглядят одинаково: обезличенные, холодные, тусклые.
— Если начну перегибать, — повернулась к Келеру, открывая дверцу, — воткнешь мне в ногу стилус.
— Ага, — голос, полный ехидства, заставил замереть, — а сразу после этого Ястреб воткнет мне его в глаз, причем так, чтобы насквозь прошел, — я только брови в удивлении вскинула, не понимая, при чем тут Ястребов. Но свои слова Келер больше никак не прокомментировал. Вышел и направился к ступенькам, не дожидаясь меня.
Ладно. Понятно. Юрист — в деле. Больше вопросов не задаю.
Внутри все оказалось примерно так же, как и снаружи — просто, неказисто, но на удивление чисто. Бот на проходной просканировал наши с Келером удостоверения, сумки и одежду на предмет оружия и выдал временные пропуска, сухо проинформировал о правилах, так же сухо указал направление. К удивлению, не глючил.
К удивлению, потому что модель была второго поколения и откровенных лагов там хватало. Мы, конечно, поначалу латали дыры, но потом плюнули и решили, что проще и дешевле обновить к херам все. Сейчас в больницах, полиции, в школах и вузах, в прочих муниципальных и государственных учреждениях в большинстве своем трудится, не покладая механических мозгов, четвертое поколение ботов.
А тут второй…
Видимо, у них хороший айтишник.
Узкая лестница привела в такой же узкий и тусклый коридор второго этажа, с потрепанными стульями вдоль стен и рядом неаккуратно выкрашенных абсолютно одинаковых дверей. У одной из них нас уже терпеливо ждал совсем сопливый мальчишка в форме, которая явно была ему велика.
— Станислава Сергеевна Воронова? — обратился сержантик ко мне. Я кивнула. — А вы Виктор Анселлович Келер?
— Да, молодой человек. Совершенно верно, — «молодой человек» Келер протянул настолько расслабленно, что фраза казалась почти издевательской. Но мальчишка сарказма не уловил. Поправил ремень и толкнул ближайшую к нему дверь.
— Пройдемте, — кивнул он нам, пропуская вперед.
За дверью оказалась допросная. Вытянутая, почти полупустая, с невнятным цветом стен, но добротным столом и стульями. В дальнем конце поблескивало тускло зеркало, в углу над ним мигал огонек камеры.
Женщина, сидящая за столом, на наше с Келером появление отреагировала острым взглядом и сухим «добрый вечер». Следила внимательно и напряженно за каждым нашим движением. За тем, как Келер выдвинул мне стул, за тем, как достал собственный планшет, за тем, как сел следом. Хмурилась и казалась недовольной. Дымилась перед ней на столе кружка кофе, воротник графитовой рубашки явно жал, но был застегнут до последней пуговицы.
Она вообще выглядела «застегнутой», этакой суровой теткой, которую боятся и уважают все гопники района. Широкое лицо, глубоко посаженные зеленые глаза, идеально прямой нос. Выправка и строгий пучок. Она была привлекательна и почему-то казалась знакомой. Была похожа то ли на какую-то актрису, то ли на певицу.
Я в ответ разглядывала ее так же пристально, не считая нужным играть в скромность.
— Я майор, Елизавета Константиновна Быстрицкая, веду ваше дело. Полагаю, Станислава Сергеевна, вы уже знаете, что случилось с человеком, укравшим у вас вчера телефон, — голос оказался приятным и мелодичным, даже несмотря на явно сквозившее в нем недовольство. Келера Быстрицкая предпочла не замечать.
— Знаю, — кивнула, складывая на столе перед собой руки.
— Что ж, — постучала майор стилусом по столу, откидываясь на спинку стула. — Тогда рассказывайте, Станислава Сергеевна.
Спрашивать о том, что рассказывать и зачем, я не стала. Задерживаться здесь больше необходимого минимума в мои планы не входило.
Я побарабанила пальцами по столу, собираясь, и мысленно вернулась к нападению, не сводя взгляда со все такой же недовольной девушки. Странно, но в общем-то приятная внешность совершенно терялась за строгостью и мешковатой формой.
По ходу моего рассказа Быстрицкая задавала почти те же вопросы, что и Ястребов. Монотонно, спокойно, уверенно. Вот только вглядывалась в меня все так же пристально, напряжение и какая-то скованность движений ни на миг не покидали ее тело.
Не довольна.
Не довольна моим поведением, рассказом. Словами Келера о корпоративной тайне и требованиями вернуть то, что осталось от моего смарта.
— Как удобно все для вас получилось, да, Станислава Сергеевна, — протянула майор через полтора часа хождения по кругу и демонстрации мне фоток разной степени кровавости. И звучала эта фраза утверждением, а не вопросом. Намек был прозрачнее некуда.
— Совершенно не удобно, — передернула я плечами. — Я осталась без телефона и данных, с синяками на шее, в ситуации, в которой предпочла бы никогда не оказываться.
— Поясните? — вздернула русую бровь следователь.
— Мы подозреваем корпоративный шпионаж, майор, — ответил вместо меня Келер. — Полагаю, это очевидно.
— Не вам решать, — сухо отмахнулась от него девушка. — Скажите, Станислава Сергеевна, есть ли у вас враги?
— Есть конкуренты, — пожала плечами. — Конкуренты компании, — добавила, выделяя последнее слово, желая поскорее свалить и прекратить этот непонятный разговор.
— А как насчет бывших любовников? — презрительно, чуть ли не с отвращением усмехнулась Быстрицкая. А меня на секунду заклинило. Некстати вспомнился Ник и его вечно обиженное выражение лица, бабские ноты в интонациях, попытки мной манипулировать через чувство вины. Не знаю, как сдержала смешок.
— Никто из моих бывших любовников не способен на организацию нападения, — ответила все же, когда убедилась, что в голос не проскользнет ни ноты неуместного веселья. — Тем более никто из них не способен на убийство.
Быстрицкая реагировать как-то не спешила. Смотрела в упор на меня, будто что-то пыталась понять, тянулось жвачкой время. Удачи.
— Вы так уверены? — сощурилась девушка все-таки, снова постукивая тонким стилусом по столу.
Тук-тук-тук.
Отрывистый неприятный звук, в духе военных маршей. Поза, взгляд, этот стук — все сочилось раздражением. Скорее всего потому, что ожиданий майора я явно не оправдывала.
Разговор уже давно перестал хотя бы отдаленно походить на дачу показаний. Быстрицкая вела себя так, будто все уже решила и сейчас изо всех сил старалась найти крюк, который вытащит ее теорию со дна карьера. И вряд ли эта перемена ускользнула от Келера.
