отдает резкий приказ, оборачиваясь и сверля меня недобрым взглядом.
— Хорошо, — вновь соглашаюсь, стараясь сгладить ситуацию, которой совершенно не понимаю.
— Надо было тебя вывезти из дома и спрятать в городе на резервной квартире или на краю поселка в свободном доме запереть, — выдает Винс, словно разговаривает сам с собой.
А я теряюсь. То, что слышу, пахнет наглостью и бесчинством. Мне вообще теперь кажется, что папа поступил опрометчиво, скрыв меня ото всех, кроме этого оборотня, возомнившего себя невесть кем.
Да, отец старался защитить, сберечь. Но то, как ведет себя последнее время Винс, больше напоминает ограничение свободы и самоуправство. А моя комната превращается в карцер.
— Но мой дом здесь, — напоминаю бете о том, что в пылу жажды власти он начинает забывать.
— Здесь дом альфы, — с таким пафосом высказывается мужчина, будто ко мне этот факт не имеет никакого отношения.
— Именно так, бета Винс, — устав склонять голову, Серебрянка огрызается, а я вместе с ней.
Хватит мной понукать и обращаться, как с бесправной вещью. Я — такой же член стаи, как и все. Хотя нет, если брать в расчет, что я — омега, это ставит меня совершенно на другой уровень. Делает самой ценной самкой нашего предела.
— Ух, как заговорила, — лыбится довольно Ноев, словно впервые замечает во мне не тихую мышь, а того, кто может показать зубы, если его обидеть. — Горячая что ли? Это хорошо, Мия. Я люблю своенравных самок… укрощать и объезжать.
— Что? — распахиваю широко глаза, поражаясь прямоте оборотня.
Такого откровения от него мне ни разу не доводилось слышать.
— А что ты удивляешься? Твой отец хотел, чтобы я стал твоим мужем. Хотел сильное потомство понянчить. Так выполним последнюю волю вожака, лыбится мерзавец. — Готовься, как только гости разъедутся, мы вплотную займемся зачатием волчат.
— Но, я не хочу, — отодвигаюсь в кресле как можно дальше, особенно замечая облизывающий губы язык.
Винс мне противен.
— А сейчас я очень хочу тебя попробовать, — резко подавшись вперед, схватив за плечо и выдернув с сидения, оборотень стискивает в жестком захвате.
Одной рукой наматывает на кулак косу, запрокидывая мою голову вверх, что не рыпнешься, и впивается поцелуем-укусом в шею, доставляя боль.
Второй рукой задирает подол платья и больно сжимает бедро, стремясь забраться в нижнее белье.
— Перестань, — бью кулаками по груди, плечам.
Везде, где могу дотянуться. А когда этот ненормальный кусает меня за губу, улыбаясь шальной улыбкой маньяка, не сдерживаюсь и бью по лицу.
Винс успевает перехватить руку в последний момент и ловко вывернуть её за спину. Вскрикиваю от боли, но сопротивляться не перестаю. Кусаю гада в ответ, ощущая во рту мерзкий привкус железа.
Значит, до крови.
Радуется Серебрянка.
— Дикая кошечка, — лыбится псих, демонстративно медленно слизывая темно-алую каплю. — Я с огромным удовольствием научу тебя уважать меня, как своего господина и вожака. Готовься, дикарочка. Мягким я не буду. Так что смирись и не жди пощады. Я люблю грубый секс.
— Нет, — качаю головой, отскакивая к двери в ванную комнату, как только он мне позволяет.
— Да, Мия, тебя давно пора использовать по назначению, как элитную самку, а не носиться, как с писаной торбой.
Глава 9
Как только Винс отступает от меня на шаг, переключая всё внимание на сотовый телефон, поправляю одежду и, сдерживая внутреннюю дрожь и норовящую выбраться наружу Серебрянку, вытираю саднящие губы.
Да, моя волчица буквально вибрирует от желания вцепиться бете в шею. Только не для того, чтобы поставить брачную метку, а с целью перегрызть горло мерзавцу, посмевшему ей угрожать, насиловать и прогибаться под себя. Тому, кто из приятного волка превратился во врага, став до дрожи ужасным и отвратительным.
Опускаю глаза вниз, чтобы при всем желании Винс не смог увидеть моего к нему истинного отношения и не прочитал ненависть и презрение, буквально кипящие в крови.
Терпи, милая, долго он тут не пробудет. Снующие по дому чужаки быстро заставят его убраться из моей комнаты, а уж мы с тобой придумаем, как удрать не только из ставшего опасным дома, но и с территории восточной стаи.
Стаи, которая вместо защиты стала внушать лишь страх и отвращение.
Уговариваю Серебрянку мысленно.
— Хас, — тем временем отрывисто рявкает Винс в трубку. — Завтра выбери время, когда все посторонние будут на погребении и установи запор на двери Мии. Не хочу, чтобы кто-то, случайно заблудившись, набрел на ее комнатку.
Произносит невидимому собеседнику, а глазами так и шарит по моему сжавшемуся в уголке телу.
Не вижу. Чувствую. Его глаза, как щупальца спрута. Мерзкие и противные.
Матушка-Луна, спаси и защити своё дитя неразумное. Как же я могла раньше не замечать гнили и черноты в душе этого оборотня? Как поверила, что его стремления и поступки правильные, чистые и несущие радость и благо?
Мысленно обращаюсь к единственной, кто дает мне поддержку и силы.
— Нет, чтобы личина закрывалась не изнутри, а снаружи, — продолжает тем временем разговор бета. — Да, не ошибаюсь. Именно так.
Точно, тюрьму из комнаты хочет сделать.
Приходит осознание дикости планируемого поступка.
Неужели что-то заподозрил? И ожидает моего побега?
Сотрясает нервная дрожь, заставляя капелькеу пота скатиться по спине.
Вон, Райдэн любую ложь, даже самую безобидную, чует. И сразу предупреждает, что этого не любит. Но Винс… что-то за ним я подобного не замечала.
Сколько раз говорила не то, что думаю? Много. И ничего.
Успокаиваю себя. И вновь вздрагиваю, услышав имя того, про кого подумала минутой раньше.
— И дай задание парням следить за Райдэном. Не нравится мне этот выскочка, свободно перемещающийся по территории… Да… Головой отвечаешь…
Отключает сотовый и убирает в карман. Слышу шорох.
Напрягаюсь, ощущая себя натянутой тетивой лука, готовой рвануть в любую секунду, если меня еще хоть раз тронут.
— Расслабься, — хмыкает Винс, приближаясь.
Я же улавливаю насмешку в
