Мы с Лукой переглянулись, и он развел руками.
— Я пришел в половине шестого. Никого тут еще не было. Дворник улицу мел, вот все, кого я видел.
Саброра усмехнулся. Присел на край табурета с самым небрежным видом.
— Неудивительно, — ответил он. — Если она смогла запечатать силы Эрны, то и свои тоже. Замаскировалась, но тонкие следы все же можно различить.
— Тут были зеваки, — сказала я. — Всем было страсть как интересно взглянуть на ведьму, которая спасла людей вместо того, чтобы уничтожать.
Должно быть, мне следовало прыгнуть на спину Саброре и вгрызться в его горло.
— Я должен вас изучить. Вас обоих, — произнес инквизитор и как-то так повел плечом, что стало ясно: те железные полосы все еще в его теле, и они причиняют боль. Во взгляде Луки был вызов.
— Вы, собственно, разве при исполнении? — осведомился он. Саброра посмотрел на Луку так, словно прикидывал: что будет, если он возьмет, например, вон тот нож и вскроет наглого поваришку?
— Собственно, нет, — ответил он в такт. — Я в отставке, и все это в некотором роде моя самодеятельность. Но я могу этим не заниматься. Сейчас пойду и буду греть кости на пляже, но перед этим позвоню своим коллегам, и вот они-то уж точно будут при исполнении. И не станут с вами церемониться, это я гарантирую.
Лука вздохнул. Казалось, из него выдернули тот стержень, который все это время позволял ему держаться, не опуская головы перед миром.
— Хорошо, — кивнул он. — Что нужно сделать?
— Раздевалка там? — уточнил Саброра. Лука снова кивнул, и инквизитор сухим официальным тоном произнес: — Тогда пройдемте.
Они ушли в раздевалку. Я услышала шорох одежды, а затем воцарилась тишина. Стараясь не думать о том, что там происходит, я взялась за бланманже. Приготовив десерт, я отправила его в холодильник для застывания — и Лука вышел из раздевалки с самым довольным видом. Кажется, он ожидал чего-то намного хуже, но с ним не стряслось ничего плохого.
— Все в порядке, — ответил он. — Эта дрянь меня не видела и со мной не говорила. Пришла позже, с теми зеваками.
— Эрна! — позвал меня Саброра и, со вздохом сняв фартук, я прошла в раздевалку. Саброра сидел на табурете и выглядел так, словно провел утро за разгрузкой вагонов или чем-то в этом роде. Я встала перед ним, словно примерная ученица и спросила:
— Так что нужно делать?
— Сними блузку, — распорядился инквизитор.
Слова были словно удар крапивой. Я понимала, что он не причинит мне боль, что мы в каком-то смысле друзья — а как не быть друзьями, когда он спас меня от свиней, а я встала с ним рядом, чтобы сокрушить чудовище из моря? Но предложение снять блузку было тем, что заставило меня поежиться от неприятного ощущения.
Саброра смотрел устало. Я послушно расстегнула пуговицы, решив не спорить с ним. Блузку долой? Значит, блузку долой. В конце концов, я живу с ним в одном доме — там гораздо больше простора для того, чтобы надругаться над ведьмой. Но вряд ли ему это было нужно.
Во всяком случае, он не требует, чтобы я сняла бюстгальтер. Вот и слава Богу.
Блузка отправилась на крючок для одежды. Я стояла, опустив руки — Саброра поднялся со своего табурета и, шагнув ко мне, принялся медленно-медленно водить руками вдоль моей спины. Не касаясь кожи — его ладони плыли буквально в нескольких миллиметрах от меня, но я чувствовала, какой жар от них идет, и голова вдруг сделалась тяжелой, наполненной сном и туманом. От Саброры шла та сила, что сминает и приказывает подчиниться — но сейчас эта сила обращалась со мной так бережно, так осторожно, что весь мой страх, поднявший было голову в душе, куда-то отступил.
Я подчинилась — но это не принесло мне ни боли, ни горя.
Ладони Саброры спустились к моей пояснице, опаляя кожу. В какой-то момент он прикоснулся ко мне и тотчас же отстранил руки — я услышала, как в груди зазвенели туго натянутые струнки страха и чего-то, похожего на тот восторг, который охватывает, когда стоишь на краю крыши, и что-то шепчет: шагни, шагни вперед. Пусть недолго, но ты сможешь летать…
— Есть! — вдруг воскликнул Саброра и сделал шаг назад: ощущение было таким, словно я вышла из прокуренной комнаты на свежий воздух. — Она тебя видела, и…
Я схватила блузку и торопливо принялась одеваться. Саброра двинулся по раздевалке медленным спокойным шагом — так движется хищник, который точно знает: добыча здесь, и она не сможет уйти от него. Он шагнул к шкафчику, в который мы складывали личные вещи, и вынул мою сумочку. Впрочем, она его почти не заинтересовала: расстегнув ее и посмотрев внутрь, Саброра передал ее мне и небрежно заметил:
— Фантики от конфет лучше здесь не хранить.
Я выхватила сумку из его руки, чувствуя, как заливаюсь румянцем. Да, рядом не было урны, и я сунула фантик в сумку и забыла о нем — и да, это не повод отпускать комментарии! Снова нырнув в шкаф, Саброра вытащил бумажный сверток со львом и иглой, взвесил его на ладони и улыбнулся той ледяной хищной улыбкой, которой когда-то улыбался тот инквизитор, с которым я общалась в первый раз.
Охотник поймал добычу. Она была у него в когтях, она уже не сбежит.
— Кто тебе это дал? — спросил Саброра.
— Томас Сандерсон, — ответила я. — Он портной, это подарок. Там визитка, на ней адрес…
Мне вдруг сделалось жутко. Так жутко, что ноги стали ватными. Саброра развязал веревку, развернул бумагу — да, там действительно был фартук с надписью «Поцелуйте повара», две варежки-прихватки и полотенце — на рисунке на нем красовался нарезанный торт.
— Не прикасайся к этому, — приказал Саброра и, заглянув на кухню, вернулся с ножом и подцепил им одну из прихваток.
— Дотронься, — произнес он и поднял ее. Я прикоснулась к прихватке и едва успела отдернуть руку — она вспыхнула ярко-зеленым пламенем, и раздевалку наполнила такая вонь, что Лука возмущенно прокричал с кухни:
— С ума совсем посходили, тряпки жечь? Тут вообще-то готовят!
Саброра прищелкнул пальцами, оживляя направленное заклинание, и огонь угас, оставив от прихватки горелые лохмотья. Я смотрела на них, представляя, что было бы с моей рукой, если бы я надела эту прихватку. Инквизитор усмехнулся.
— Так как, говоришь, зовут этого портного? Кажется, надо его навестить.
— Вы слышали? Томаса Сандерсона убили!
Дама с идеальной фигурой с точки зрения геометрии вошла в «Белую цаплю» в компании таких же шарообразных дочек: они взяли на четверых ананасовый торт и все стаканчики с бланманже, которые были в наличии и, расплачиваясь за покупку, принялись рассказывать последние новости. Желающих послушать было полное кафе: люди охали, ахали и Лука едва успевал разносить на подносах десерты.
У меня на кухне все горело — не в смысле огня, а в том, что я одновременно готовила суфле из манго и питахайи, налаживала новые торты с ананасом и стряпала ароматный сорбет с карамболой. Но услышав об убийстве, я высунулась в зал: круглая дама наслаждалась всеобщим вниманием и рассказывала, активно жестикулируя правой рукой с зажатой в ней десертной ложечкой:
— Мертвый, лежал в своей кровати! У него же комнаты прямо над мастерской, вот там он и лежал! Энцо Саброра его нашел. Я слышала, как Магда Валентайн говорила Вильгельмине Стокольски, что Берта Цоттини видела своими глазами, как его оттуда выносили. Бледный, сухой, словно из него всю жизнь выпили! И Берта Цоттини сказала, что господин Саброра, — тут дама постучала по виску, отгоняя нечистого, — сказал, что Томаса убили в половине четвертого утра!
Я похолодела.
— Постойте, госпожа Альма! — удивилась одна из барышень. — Так Томас был здесь с самого утра! Вон, принес подарочек поварихе за ее вчерашнюю боевую доблесть! Я это видела своими глазами, и господин Бруни тоже там был!
Все гости тотчас же обернулись в мою сторону. Я проворно подхватила из рук Луки поднос с черничными кексами, украшенными листочками мяты, выставила в витрину и сказала:
