Сняв легкое платье-халатик красивого небесно-голубого цвета, Эрик с восхищением смотрел на золотистую загорелую кожу, в памяти всплыло прочитанное в книге — персиковую кожу. Легкое кружевное белье практически ничего не скрывало, только подчеркивало волнующие женственные формы, и тут уж Эрику надо было бы скрывать, насколько ему увиденное нравится. Спросить разрешение возбуждаться он, вообще-то, забыл.
Но Хельга довольно улыбалась и, кажется, точно на него за это не рассердилась.
— А руки можно распускать? — решив обнаглеть окончательно, выдохнул он, почти целомудренно опустив глаза.
— Сегодня — можно, так и быть, — засмеялась в ответ Хельга. — Ложись на кровать. Ты хотя бы помнишь, что ты снизу? — но, судя по предвкушающей усмешке, она в какой-то момент сама могла об этом забыть.
Глава 12
Глава 12
Эрик
А жизнь, вроде, налаживается. Некоторые части тела у меня все еще очень чувствительны, но я вчера понял, что Хельга меня жалела, когда порола. Только никакая гордость не заставит меня сказать: «Не надо меня жалеть, я хочу получить заслуженное наказание!».
Нет уж, кто я такой, чтобы спорить с госпожой? Тем более, в таких вопросах. Смысл был в том, чтобы извиниться и получить то наказание, которое госпожа считает заслуженным. Если ее гнев постепенно прошел — это здорово. Боюсь, что я ее часто буду выводить из себя, не специально, конечно.
Вот, вроде, не люблю я боль, и задница болит, хотя сегодня уже меньше, конечно. Но ведь сам виноват, зато теперь себя трусом не чувствую.
А вот что было потом… очень мне понравилось продолжение, очень. Какие там девушки в Венгсити? Я ни разу ни о чем подобном не вспомнил. Хельга — да, она венговская госпожа, но мне так хорошо еще ни с кем не было. Ей не все равно, что я думаю и чувствую, она спрашивает и слушает меня, она даже может посмеяться вместе со мной.
Прямо хоть проси госпожу, чтобы она меня в следующий раз тоже… лучше, конечно, флоггером, а не ремнем или стеком. Потом мне даже понравилось, когда она касалась сверхчувствительной кожи. И страпон я пережил, ничего страшного. Зато потом она подарила мне то, что на других планетах называют сексом, а у нас, на Венге, извращением. Я старался, конечно, руки не распускать, в какой-то момент даже попросил их связать, если она считает нужным. Хельга рассмеялась и сказала, что сегодня я ее еще не рассердил, а вот потом она подумает, потому что связанным я ей очень нравлюсь. Напросился. Но мне с ней не страшно, не боюсь того, что она может сделать, и бревном себя не чувствую. В общем, если хотя бы иногда госпожа мне позволит такой праздник, и я сам все не испорчу… Надеюсь, ей все-таки не надо каждый раз пороть мужчину до боли и до крови, чтобы самой получить удовольствие. Очень на это надеюсь.
Хельга
Почему это так чудесно? Не тогда, когда мужчина боится тебя до судорог, и не тогда, когда он ради денег готов на все, а сейчас… Когда он опасается, но доверяет тебе настолько, чтобы попробовать, когда он терпит, чтобы доставить тебе удовольствие. И, удивительно, он доставил мне удовольствие, хотя и непривычное.
Хельга понимала: ей льстит, что он может уйти, что не от безысходности он старается угождать, подстраивается под ее настроение. Конечно, мужчин всех так воспитывают, но она слепой не была и видела: воспитывают-то одинаково, но получают разный результат.
Нет, все правильно. Ее место здесь, на Венге. Хорошо, что она вернулась. Может, через некоторое время снова потянет в путешествия, но это будет потом. А то она уже начала путаться в своем поведении, еще немного — и притащила бы там, на Земле, к себе домой какого-нибудь инопланетника. А потом либо избаловала бы его, а ведь здравый смысл и опыт ей подсказывают, что не ценят эти зверьки хорошего к себе отношения, либо однажды покалечила бы. Причем одинаково вероятно и первое, и второе. Просто как раз первое бы повлекло за собой второе.
А здесь, на Венге, все так, как надо. И мальчика этого она уже практически видит своим мужем, невзирая на те эмоциональные качели, которые он ей постоянно устраивает. Он ей очень нравится — он искренний, он старается, он переступает через себя ради нее.
Веселый, красивый: смоляные волнистые волосы, прозрачные, искрящиеся сдерживаемой радостью зеленые глаза — если бы речь шла о женщине, Хельга бы сказала «колдовские глаза», открытая улыбка. «Валить и трахать» — трансформировалось увиденное в простое и понятное желание.
Она не стала себе отказывать в удовольствии: опрокинула Эрика на кровать — он не особенно и сопротивлялся, только предвкушающе улыбнулся — села сверху, и дернула полы его рубашки. Пуговицы с веселым треском разлетелись в разные стороны.
— И не застегивай ее снова, а то я только время теряю, — прокомментировала она свои действия.
— Простите, госпожа, — Эрик отворачивался, но было видно, как его плечи сотрясаются от сдерживаемого смеха. — Вот если я сейчас скажу то, о чем думаю, вы же меня убьете…
— Говори, я пока добрая, — Хельга по очереди завела обе его руки за голову и так придержала, припечатав к кровати и не давая двигаться. Эрик намек понял и остался в этой позе, ожидая, что будет дальше.
— Я бы тоже хотел снять с вас платье… так, чтобы пуговицы отлетали.
— Нахаленок, — усмехнулась Хельга, но, кажется, громы и молнии метать не собиралась.
Ободренный этим, Эрик продолжил свое самоубийственное выступление:
— Я думал, что мне понравится девушка, похожая на мою маму. Может быть, действительно, она будет инопланетницей. Но там, еще на Земле, увидел вас в первый раз — и пропал. Я ведь тогда думал, что вы с Земли родом, и удивился, что там есть похожие женщины. Простите, вам, наверное, эти мои слова наглостью кажутся…
— Нет, продолжай, продолжай, — улыбнулась Хельга. — Пока мне нравится все, что ты сказал. То есть ты пошел домой не к первой попавшейся женщине?
— Вы мне все-таки понравились, — смущенно улыбнулся в ответ Эрик. — Хотя сейчас я понимаю, что кто-нибудь другой мог бы нарезать меня на кусочки и так оставить. Но мне повезло. И вы умная, сильная, очень красивая. И вы не считаете, что… — тут он замолчал, потому что сформулированное в голове никак не могло быть высказано вслух.
Хельга заинтересовалась:
— Ну, что же ты замолчал?
— Простите, я сейчас скажу… вы после этого можете меня наказать и сказать, что не желаете больше видеть… Я хотел сказать, что вы не считаете, что у вас корона с головы свалится, если вы поговорите со мной и постараетесь понять.
Хельга взглянула на него, поправила воображаемую корону на пышных светлых волосах:
— Вот так? Теперь не свалится? Ох, мальчик, надо с вашей семьей получше познакомиться, с твоей мамой — чувствую, что мне надо понять и принять ваш стиль общения между собой. Или сдать тебя матери, чтобы не натворить ненароком бед.
— Я готов, госпожа, к любому исходу. И пойму вас… но я вас точно не забуду.
— Ладно, чего уж, — усмехнулась она. — Все было понятно, когда я странного парня домой привела, а потом после своей «сессии» его откармливала.
Хельга встала, прошлась по комнате, пытаясь упорядочить мысли, подошла к окну, и некоторое время смотрела в него. Эрик с удовольствием любовался на ее женственную фигуру, на стройные ноги, обутые в легкие светлые босоножки.
А когда она вернулась к кровати, у нее в руках что-то было. Эрик присмотрелся: что-то пушистое, и стакан с какой-то жидкостью.
Хельга положила пушистое рядом с ним на кровать, и он понял, что это похоже на ту смешную штучку, которыми смахивали пыль красивые девушки-горничные в неразрешенных фильмах; а рядом, рядом… стек-фаллос.
— Это все для меня? — он постарался не морщиться от отвращения и не отползать по кровать от неприятной вещи.
— Для тебя, — ответила Хельга. — А еще смазка и вейдже, вот, в стакане. Не бойся, здесь слабая доза. Но тебе, я вижу, ничего из этого не нравится.
— Ну, разве что та пуховая штучка, госпожа, — Эрик смотрел куда-то в сторону, видимо, чтобы не выдать эмоции, но уже по голосу можно было понять его настроение.
