Низкий вибрирующий голос будил во мне странные чувства. Подбежать к нему, прильнуть к широкой груди, голову на плечо склонить. Только другая часть меня всё пыталась понять, с чего вдруг вздумалось с незнакомцем обниматься, пусть и таким красивым.
И пока я сама с собой препиралась, то уговаривая себя решиться, то называя дурой, черноглазый нахмурился:
— Неужели есть дар? Эй, девка, тебя хоть как зовут-то? — и опять обворожительно улыбнулся, а я отчетливо увидела, как с его рук сорвались в мою сторону синие плети, но, не долетая, бились в ствол дуба и опадали.
На этом та часть меня, которая мечтала об объятиях, мгновенно испарилась. А следом и я целиком решила, что смотреть здесь мне особо не на что, сделала шаг назад и захлопнула дверь, мельком увидев недоуменно-обиженное выражение на лице парня. Похихикала за дверью и выглянула в окно, но на поляне перед деревом уже никого не было. Только из леса, принюхиваясь и грозно вздыбив холку, выходил огромный черный волк. Двумя мощными прыжками он добрался до двери и поскребся.
— Грегг, тут какой-то щегол заходил, — пожаловалась я, открывая волку дверь и впуская его внутрь.
— Щегол? — засмеялся-захрипел волк. — Обязательно ему расскажу, когда увижу. Вот удар по самолюбию-то будет! А я бежал к дому, думая, что уже опоздал. Что ушла ты с ним.
Волк уже совсем уверенно разговаривал, только иногда клокотало что-то в глотке, будто вырвется сейчас рычание вместо человеческой речи. Пока он осматривал дом, я быстро достала из кладовой копченый окорок, солененькие огурчики да капусту квашеную. Еще бы краюху хлеба ржаного, да негде его было раздобыть. Я бы сама испекла, но печь еще не топлена, да и тесто вымесить — тоже время нужно. Оставила это на потом. Воду нашла в купальной комнате, в полу обнаружился самый настоящий колодец. Что ж, это Форр хорошо придумал.
— Что ты знаешь про древних богов? — спросил у меня Грегг, когда я села за стол. Волк устроился на полу, обгладывая окорока.
— В старые времена они пошли войной на наши земли, — жуя, ответила я, — а с ними и Эйр. Тогда Прародители защитили нас, прогнали их насовсем… Ну, или Веро прогнала. Тут сказки у всех разные. Говорят, война та самая кровавая была. Много невинных людей полегло, — и я вздохнула точь-в-точь как бабка Добролика, которая и рассказывала нам эти басни холодными зимними вечерами, когда дел по хозяйству уже не оставалось. А детвора облепляла старую женщину со всех сторон, уводя ее к теплой печке, усаживая на лавку, где загодя была подстелена мягкая перинка, и требуя наперебой историю, да пострашнее.
— Так, да не так… — протянул Грегг задумчиво. — Что ж, теперь моя очередь сказку сказывать, раз ее герои уже и до тебя добрались.
Я села поудобнее, щеку рукой подперла и приготовилась слушать.
— Про Эйра сейчас много чего говорят на этом берегу Ключиницы, да только до правды там далеко, — начал он. — Он был… другим. Не похожим ни на братьев своих божественных, ни на людей, его окружавших. И последователи его были особенные: сильные духом, смелые, верные. Никогда мне еще не доводилось видеть такого единения среди людей. Видно, каков был Эйр, таковы были и его ученики. Вместе они основали Элию в Туманных горах. И страна процветала с таким правителем. Только Эйру это быстро наскучило, и поставил он у власти своего лучшего ученика — Рунольва. Тогда же стали говорить — Рунольва Смелого.
— Но у нас рассказывают, что Эйр был злобным и мстительным! Потому и связался с древними богами, от злобы, изнутри шедшей. А потому и войну развязал с людьми, умертвить всех хотел.
— Ох, Осина, как же у тебя все просто. Злой — войну развязал, добрый — всех победил. Не бывает так, — грустно ответил волк. — А с Эйром мы познакомились задолго до великой войны. Он нашел меня, преданного своими родными и друзьями, на границе миров, поделился своей силой, спас от неминуемой гибели.
— Рэнн рассказывал мне об этом, — тихо ответила я. — Как и то, что Веро тебя обманула и отправила за грань.
— Она не убила. — вздохнул Грегг. — Веро…Ты знаешь, они с Эйром были очень близки до моего появления? Она всегда поддерживала брата, была рядом, и он отвечал ей тем же. А потом появился я, и Великая Вода решила, что ее предали, променяли на монстра.
Я удивленно вскинула брови и покачала головой.
— Но до этого еще далеко. Мальчик, Рэнн, рассказывал тебе, кто я? Откуда?
— Не думаю, что он сам точно знает, — пожала я плечами.
— Это непростая история. И мне тяжело ее рассказывать, — Грегг замолчал, а потом, собравшись, быстро продолжил. — Давным-давно я создал себе мир. Эртэвелл. Мой мир, с моими законами и порядками. Только стало там одиноко, и я населил его демонами. Из собственной крови я создал семью. И думать не думал, что когда-то они пойдут против меня, сговорятся и, обманом отняв силу, выкинут умирать. Туда, где никто не найдет, а я не смогу выбраться и тихо угасну. Так и было бы, если б не случайность, приведшая ко мне Эйра…
Грегг мотнул лобастой башкой.
— Хорошо мне было с Воздухом, но тоска и гнев не давали покоя. Хотелось вернуться домой, наказать зачинщиков. Верил, что не только враги за спиной остались. Были там и демоны, которым я был дорог, которые были дороги мне… И Эйр взялся помочь.
Волк замолчал, а я в нетерпении заерзала по лавке:
— Жестокие древние боги ведь оттуда? Из твоего мира?
— Да, — ответил Грегг и усмехнулся. — Только я назвал их сумеречными демонами.
— Значит, у вас с Эйром все получилось?
— Получилось. Только не так, как я планировал. Эйр открыл путь в мой мир, маленькую тропинку, тоненький ручеек. И прошел по этой тропке только один демон. Дагор.
Я испуганно прижала руку к щекам и вздрогнула от боли, надо же, позабыла о своих синяках да ожогах.
— Моя вина, что не смог сразу разглядеть в Дагоре его черную душу, — покаялся Грегг. — Как и Эйр, я принял демона, как родного, я скучал по дому, а он говорил и говорил о нем, и, казалось, там, в Эртэвелле, меня ждут, а все заговорщики наказаны и казнены. И я поверил. Я убедил Эйра, что нужно расширить проход, тогда мы вдвоем с Дагором сможем вернуться. Только мы не вернулись.
Волк злобно рыкнул, откинув кость, поднялся и начал метаться из стороны в сторону:
— В открывшуюся дверь хлынули полчища сумеречных, чтобы убивать и порабощать этот мир.
— Великая война? — спросила я враз онемевшими губами.
Грегг кивнул:
— Когда демоны добрались до Веро, мне неизвестно. Они умели убеждать. Что ж ее винить, если и мы с Эйром поддались на сказки Дагора. Но как бы то ни было, Веро уже меня недолюбливала, она ревновала. И считала, что я разрушил их дружбу с братом… Такая глупость, такая ошибка! Но одно цепляет другое, и демоны сумели поселить в голове у Великой Воды мысль о том, что их нападение — моя вина. Моя и Эйра. Я их создатель, я их родитель. Кто, как не я, виновен в том, что они ворвались в этот мир?
— И что сделала Веро?
— Сначала затаилась и наблюдала. Демоны отбросили нас с Эйром далеко от Элии, захватили город и обратили свой взор на соседние поселения. Война быстро докатилась до земель Прародителей. И когда Эйр пришел к братьям и сестрам, предлагая объединиться, Вода убедила остальных не верить нам. Она в своей гордыне не видела очевидных вещей. И ей казалось правильным принять от демонов зелье, которое могло меня ослабить, и хитростью заставить его выпить. Она думала, что с моей смертью всё закончится. Свою ошибку она поняла почти сразу, но было уже поздно, — волк снова лег в моих ногах, положив морду на лапы. — Я ушел в грани, туда, где мог выжить и дождаться своего часа. И мой друг, мой Эйр, остался один. И он, конечно, не сумел остановить сумеречных, они пошли дальше.
— Но как же… — я не находила слов от возмущения, — как можно было не поверить своему лучшему другу? Своему брату?
— Не суди, Осина! Ревность — жуткое чувство. Итак, — продолжил Грегг, — я больше не мог вмешаться и помочь, но мог незримо наблюдать, лишенный почти всех своих сил, стараясь выжить. Война набирала обороты, немало людей тогда полегло, а вину за все сваливали на Эйра. А он, преданный и покинутый, искал путь спасения своего мира. И нашел.
