не верю ушам. – Но зачем тебе это?!
– Потому что считаю, ты заслуживаешь знать правду. Ты уже не ребёнок и доказала это. Упрямая, решительная… ты становишься похожа на настоящую Королеву, поэтому… – Гилберт щёлкает пальцами, призывая ледяную иглу, а потом с нажимом проводит остриём по своей ладони. На бледной коже тут же выступают алые бусинки крови.
– Я, последний сын третьей дочери лунного ордена, Гилберт Варийский, клянусь, что не стану силой принуждать четвёртую принцессу королевского дома Аштарии, Николь Розен, к тому, что она не пожелает совершить сама. А также не стану лгать ей. Клятва развеется после заката. Истеоро-миранто!
Кровь на его ладони воспламеняется, а порез затягивается, на его месте остаётся шрам, похожий на роспись. В нём буква “Г” и “Н” сплетены в сложной вязи. Это чем-то походит на метку, но добровольную.
Удивительно, что Гилберт пошёл на подобное… Тем более до заката ещё много времени. Магический обет невозможно заключить насильно, без согласия мага. Самая слабая часть такой клятвы – это словесная формулировка, которую можно вывернуть и переиначить. На лжи будет поймать сложнее всего – тут важно правильно задавать вопросы. В случае нарушения клятвы, метка начнёт обугливаться и нещадно болеть.
Что касается “принуждения”, то стоит произнести вслух, что Гилберт заставляет меня действовать против воли… как тело мага пронзит невыносимая агония. Если пожелаю, смогу мучить Гилберта до тех пор, пока от боли он не лишится разума. По сути, его жизнь в моих руках, ведь "принуждением" можно обозвать многое, даже слишком долгий разговор или взгляд.
Происходящее кажется чем-то нереальным, но вот они – символы на мужской ладони. На секунду я правда начинаю верить, что Гилберт так сильно желает поговорить, что готов поставить на кон жизнь.
Теперь моя очередь коситься по сторонам. Понял ли кто-то, что сейчас произошло? Или Гилберт как-то хитро закрыл окружающим глаза и уши? Слуги и стража ведут себя, как обычно, значит, они ничего не заметили? Или просто делают вид?
– Теперь я могу рассчитывать на разговор, Николь? – со всей серьёзностью спрашивает маг. – Это важно, и касается Аштарии.
“Слова Гилберта звучат здраво, а магическая клятва не позволит навредить”, – шепчет внутренний голосок. Как ни стараюсь, не получается найти подвоха. Вдобавок вопросы жгут язык.
Кронпринцесса Руанда просила ничего не делать, просто подождать… Но раз обстоятельства сложились так удачно, я не могу упустить шанс.
– Я согласна поговорить, Гилберт… но прямо сейчас хочу знать кое-что.
– Один вопрос, – кивает он. – Остальное наедине.
– Ты… – я думаю, как сформулировать, чтобы не выдать лишнего, – ты когда-нибудь предпринимал попытку… убить оборотня?
– Ахах, ты, кажется, считаешь меня монстром?
– Отвечай.
Гилберт прогоняет усмешку.
– Нет, я лично никогда не пытался убить ни оборотня, ни человека. Довольна?
– Да, – я хмурюсь, глядя на руку мага. Если бы он соврал, то метка бы обуглилась. Значит, он не убийца! Один подозреваемый минус.
– Хорошо, – он улыбается сухими губами. – Раз с формальностями покончено, предлагаю отправиться в наше место.
Слово “наше” он выделяет особенным тоном. Я сразу понимаю, что маг говорит о смотровой площадке на северной башне. Раньше мы проводили там время за поцелуями и ничего не значащими разговорами.
Может, Гилберт хочет напомнить о прежних временах? Вызвать ностальгию? Что ж, это будет хороший способ доказать ему, что прошлое забыто, а в моём будущем Гилберту места нет.
– Давай, – киваю я. – Но сначала забегу в медицинскую комнату. Нужно взять настойку от головной боли.
Северная башня тяжёлым белокаменным конусом тянется к небесам, на самой вершине она расходится в стороны, будто цветочный бутон, что раскрывается навстречу солнцу. На мраморных лепестках по широкому кругу расположились пятиметровые колонны, украшенные искусной резьбой. На них держится белоснежная шапка купола с острым шпилем, а на самой его вершине мерцает голубым пламенем магический огонь.
Есть легенда, будто северная башня – это хребет древнего дракона. За тысячи лет он окаменел и деформировался, врос в землю. Мастера прошлого с помощью магического искусства превратили его в смотровую башню, с которой удивительным образом видно куда больше, чем самому острому глазу. Говорят, иной раз с неё возможно узреть призрак грядущего, магический след нависшей судьбы.
Считается, что башня стояла здесь ещё до закладки замка Аштарии, но якобы свет на её шпиле зажёгся, лишь когда первый оборотень из кроличьего рода Розен взошёл на престол.
Огонь северной башни видно со всей территории Аштарии, он мерцает будто живое сердце страны, и каждый житель королевства знает, что находится под защитой рода Розен. Достаточно поднять взгляд…
И тем страшнее вспоминать, что в ту жуткую ночь северная башня полыхала зловещим факелом, а её стены трескались, будто кость под клыками хищника. Каменные глыбы с грохотом падали вниз, погребая под собой горящие дома, обрывая крики, рождая новые слёзы и новую боль.
В ту жуткую ночь магический огонь на вершине почернел, возвещая о новой эпохе – эпохе боли, ужаса и смерти.
Я видела это лишь урывками, но кошмары будут ещё долго преследовать меня ночами…
Прежде чем следом за Гилбертом ступить на лестницу, ведущую к смотровой площадке, я касаюсь гладких стен башни. Они необычно тёплые, будто нагрелись на солнце, а если приложить ухо, то можно услышать тихий ток магии в каменном нутре.
Подъём занимает минут пять, но за это время мы оказываемся на высоте куда большей, чем должны были успеть пройти. Это ещё один загадочный эффект башни, отец рассказывал, что она хитрым образом сжимает пространство внутри себя.
Мы выходим на смотровую площадку. Тут же налетает зимний ветер, щиплет холодом нос и щёки. С кованых перил, чирикая, вспархивают потревоженные птицы.
Я поправляю на плечах подбитый мехом плащ, что прихватила по дороге, осматриваюсь… Здесь всё по-прежнему: белеют круглыми боками колонны, мрамор пола припорошён снегом, посередине стоит изящный костяной столик с парочкой трёхногих стульев. Справа открывается вид на Туманные горы, слева раскинулся королевский вечнозелёный сад и сверкающее зеркало озера. Солнце хоть и катится к закату, но скроется ещё не скоро… часа три в запасе есть. У Гилберта точно не получится избавиться от клятвы раньше срока.
Облизываю губы, во рту до сих пор горчит от зелья бодрости, что я взяла в медицинской комнате. Проблема зависимой метки на какое-то время решена, значит, позже вернусь за ответами к Джареду. Ему придётся объясниться про зеркало, если не хочет проблем. Приятно, что теперь у меня появился метод давления на этого несговорчивого волка.
– Ты такая красивая, – неожиданно говорит Гилберт, а
