пытался взойти в гору, толкая перед собой огромный камень с неровными краями. Время от времени камень срывался вниз, и Ошо скатывался к подножию вместе с ним.
Тили жевала яблоко и смотрела на это с интересом.
— Давай поговорим как взрослые люди, — пыхтел Ошо. — Так невозможно вести переговоры!
— Ни за что, — отвечала ему Тили. — Ты пришел в мой сон, а здесь я хозяйка. Так что таскай камни и продолжай пресмыкаться, — и она кинула огрызком в фигуру с камнем. Они — Ошо и камень — снова покатились вниз.
— Ты должна мне помочь, — заорал древний маг снизу.
— Ничегошеньки я тебе не должна. Ты убил меня! Помнишь?
— Если бы я хотел твоей смерти, то не дал бы спрятаться твоему разуму в королевской голове.
— Если бы я хотела тебя слушать, то никогда в жизни не стала бы делать так, — заорала на Ошо Тили, выхватывая из воздуха два магольвера и расстреливая безумного черного мага в решето. И проснулась от грохота.
За неплотно закрытыми дверями взорвались раскаты мужского хохота. Бутылка со звоном грохнулась на пол, задетая чьим-то нечетким движением. Музыку было почти неслышно за голосами и звоном посуды.
Его Величество король Анджей изволили гулять мальчишник.
Тили от души потянулась на диванчике в смежной с залой комнатушке, где пребывала на тот случай, если король решит похвалиться перед собутыльниками магическими фокусами. Но её помощь за вечер ни разу не потребовалась, и Тили успела поспать и заскучала. Она прошлась по комнате и выглянула в дверную щелку. Увиденное не вдохновило её. Банальная скучная мужская пьянка. Тили удрученно покачала головой — забросила она профессиональные обязанности — и пошла наверстывать упущенное.
Свет в просторной зале вдруг мигнул раз-другой и погас. Собравшиеся радостно загалдели, ожидая шоу, а Анджей поморщился. С экспромтами у его шута всегда было туговато. Что предстоит на сей раз?
Побежала, возникая из ниоткуда, световая дорожка, освещая несуществующую еще минуту назад круглую сцену, на которой стоял только обычный стул. Белый свет и черная сцена. Никаких цветовых пятен.
Свет распространялся все шире и шире, пока не коснулся черной лаковой обуви. Темная, застывшая в странной позе, фигура во фраке и цилиндре, опиралась на трость. Грянула музыка, и фигура пришла в движение, и Анджей узнал Тили на сцене. Только вот её резкие движения внезапно менялись на плавные, и двигалась она одновременно как хищная змея и готовая к прыжку пантера. Что с этим танцем не так, король понял, когда её пальцы нарочито медленно расстегнули ширинку черных строгих брюк, словно смущенно застегнули обратно, и вдруг быстрым движением шут сорвала с себя обе штанины, оставшись в коротких шортиках и черной сетке на длинных ногах. Строгость официального верха и фривольность этой сеточки потрясла короля. Белым грохотом прибоя нарастал в ушах одобрительный шум собутыльников. Они были явно не удивлены, но обрадованы.
Музыка продолжала увлекать покорную ей тонкую фигурку, которая повесила трость прямо в воздухе и уселась на стуле, раздвигая руками собственные колени. Наполненный смыслом этот жест заставил Анджея сглотнуть набежавшую слюну. Он невольно отодвинулся назад, скрывая свое лицо от возможных свидетелей. Но это же была Тили! Тили, которая никогда не останавливалась на достигнутом. Задорно подразнив зрителей игрой со фраком, с которым она никак не могла расстаться, девчонка рванула рубашку на себе, обнажая треугольники черной ткани на груди. Черт побери, у его шута, оказывается, была грудь! А потом она повернулась спиной и низко наклонилась, обхватывая свои колени руками, и выяснилось, что у его шута была очень круглая попка. Её руки нежно скользили по ногам, она запрокинула голову, выпрямляясь, и короля поразила эта тонкая открытая шея. Такая нежная, такая юная. В развевающейся за спиной белой рубашке Тили ухватилась за трость, что продолжала висеть в воздухе, и взлетела, приземляясь на длинном столе. И двинулась к королю, не глядя вниз, сшибая по пути своего следования бутылки.
Он молча смотрел на неё, застывшую на столе во всей своей красе. Потом она улыбнулась, в невозможном перевороте крутанулась через себя и очутилась прямо на коленях короля.
— Счастливой семейной жизни, мой господин, — улыбнулась она в его близкое лицо. Зааплодировали окружающие, и смолкла музыка. А Анджей все еще продолжал натянуто улыбаться, глядя как Тили исчезает в темноте.
Глава двадцатая. Тили думает о себе
Анга была прекрасна в белоснежных одеждах. Белокурые волосы забраны в строгую прическу, юное лицо сияло счастьем. Молодой жених был ей под стать — черные волосы не падали на глаза, как обычно, а прилежно открывали лоб, и никто в целом свете не знал, сколько снадобий в монаршую утробу влила Тили, дабы снять жутчайшее королевское похмелье.
«Кстати, ты знаешь, что мне сказала Тмина? Что Министр иностранных дел соседней страны Хох вовсе не пытался меня убить. Он выполнял задание Тмины. Так что не обижай старика понапрасну».
Тили перевела взгляд на крючковатый нос иностранного мага. Он сидел рядом с матерью королей и оживленно ей что-то рассказывал.
«Это совершенно некстати, мой господин. Сейчас вы будете приносить клятвы.»
«Да ну, не моя очередь. Пока Анга их говорит, я успею узнать, почему ты не выглядишь удивленной».
На время церемонии было решено поддерживать телепатическую связь, на что было много разных всяких причин. И возможность появления безумного черного мага Ошо в том числе.
«О том, что Агниус Порто не хотел вас убить, я догадалась еще года полтора назад. Это Её бывшее Величество проверяла мои способности».
«Ты знаешь, что он дедушка нашего Миты? Оплодотворил служанку на свадьбе Тмины».
«Своим крючковатым носом?»
— И я клянусь служить королю как мужу и повелителю и быть верной этой стране… — слова Анги уносил ветер.
«Что это вчера было?»
«Ваше Величество, сейчас не время…»
«Отвечай тогда быстрее».
«Я решила, что на каждом нормальном мальчишнике должен быть стриптиз».
«И часто ты на них бываешь?»
«Ваши клятвы…»
— Я беру эту женщины в жены и называю её королевой сердца своего и страны моей…
«Кто писал вам эту чушь?»
«Заткнись, Линк».
Тили сидела напротив дырки в заборе, ведущей к разрушенной башне. Наступала ночь. Пир во дворце уже достиг своего пика, и можно было надеяться, что вскоре веселье покатится вниз. Тили смотрела на дырку в заборе и думала о себе. О том, что год за годом она будет молча хлебать пустой бульон за чужим семейным столом. О том, что станет смотреть, как рождаются королевские дети, в то время как её тело начнет иссыхать и
