под порезом, нанесенным Дураксом. — Ты удивляешь меня, Кетан. Я верю, что ты докажешь, что мой выбор в твою пользу был правильным решением. У тебя всего один восьмидень, — ее хватка на его горле усилилась. — Тогда моему терпению придет конец.
Она хлопнула его ладонями по груди и оттолкнулась от него, выбивая воздух из его легких. Его зрение поплыло, когда он боролся за воздух, пытаясь очнуться и усилием воли прогоняя тьму, вторгшуюся на грани его сознания. Он не мог уступить; ему нужно было вернуться к Айви. Ему нужно было держать ее в своих объятиях и позволить ее запаху перебить запах Зурваши, нужно было забыть обо всем этом, хотя бы ненадолго. И тогда ему придется действовать, потому что это только укрепило то, что он уже знал — он должен был увезти Айви и остальных как можно дальше от Такарала со всей возможной поспешностью.
— За эту неудачу будет расплата, Корахла, — сказала королева. — Все вы, вон. И убедитесь, что наш дорогой маленький охотник найдет дорогу обратно в джунгли.
— Да, моя королева, — сказал кто-то грубым, знакомым голосом. Верховный Клык.
Сильные руки схватили Кетана за правые руки и оторвали его от плиты. Хотя его суставы грозили подогнуться, а голова словно кружилась, ему удалось встать на ноги и обрести некое подобие равновесия.
Эти руки принадлежали Корахле. Она держала его и двигалась рядом с ним, наполовину направляя, наполовину таща вперед.
— Вернуться к своим постам, — прорычала она.
Кетан едва замечал движение вокруг себя. Он был сосредоточен в основном на двух вещах — удержании ног в движении, когда Корахла вывела его в коридор, и на следующих действиях, необходимых для достижения его целей. Он заработал восемь дней, но это время далось дорогой ценой, и все будет полностью зависеть от прихоти Зурваши.
Он так, так устал подчиняться вспыльчивости королевы.
Чем скорее Айви и люди будут готовы к путешествию, тем лучше. У них не было месяцев на обучение и подготовку, как у нее.
— Ты проклятый дурак, — проворчала Кора. — Лучше бы твоей сестре не участвовать в этом.
— Она этого не делала.
Корахла фыркнула.
— Хорошо. Не знаю, обрадуется она или ужаснется, услышав обо всем этом, но, по крайней мере, она не заслужила выговор.
Кетан снова взглянул на золотое кольцо на нижней челюсти Корахлы, на этот раз задумчиво. Через мгновение он защебетал, и это прозвучало на удивление искренне.
— И то, и другое.
— Клянусь Восьмеркой, Кетан, я молюсь, чтобы ты знал, что делаешь.
Он не мог сказать, знал он это или нет, но был уверен в одном — почему он это делал.
И скоро он вернется к своему разуму, к своей Айви.
ГЛАВА 7
Хотя прошло всего четыре дня, было странно снова стоять в ярко-белой комнате стазиса, единственной части Сомниума, не тронутой временем. Айви обвела взглядом криокамеры по обе стороны комнаты. Из двадцати функционировали только семь. Осталось семь человек — восемь, считая саму Айви. Они были всем, что осталось. Количество подающих надежды колонистов сократилось с пяти тысяч до восьми.
Айви вцепилась в ремешок своей сумки. Ее ладони увлажнились от пота, а в животе закружились дурные предчувствия. Она хотела этого, но теперь, когда она была здесь, она нервничала. Она собиралась вывести семерых человек из стазиса и познакомить их с суровым, чужеродным миром, который был домом для гигантских говорящих людей-пауков, и вдобавок ко всему, именно она должна была сказать им, что все друзья или родственники, которые могли быть у них на этом корабле, скорее всего, мертвы.
Это правильный поступок.
Она знала, что это так. Айви никак не могла продолжать жить своей жизнью, зная, что все, кто остался здесь, умрут в течение двух лет. Они заслуживали шанса.
Айви просто… не знала, как их разбудить.
— Что случилось, моя сердечная нить? — спросил Кетан у нее за спиной.
— Мне страшно.
Он положил руки ей на плечи и мягко заставил повернуться. Как только она оказалась лицом к нему, он обхватил ее щеки нижней парой ладоней.
— С тобой ничего не случится. Я буду защищать тебя, Айви. Всегда.
Несмотря на жгучие слезы, она не отрывала от него взгляда, уткнувшись лицом в его ладони. В этой светлой комнате его глаза были ярко-фиолетовыми, светились нежностью и привязанностью, но даже мощный искусственный свет не мог разогнать тени в глубине его взгляда. Вчера он пострадал от рук королевы, и тяжесть всего происходящего явно давила на него.
Чувство вины и сомнения затопили ее, кисло и густо оседая в желудке. Поступала ли она правильно? Была ли она эгоисткой? Как она могла позволить Кетану так страдать только для того, чтобы утолить собственное раскаяние?
— Моя Найлия, — пророкотал он, поглаживая подушечкой большого пальца ее щеку. — Скажи мне. Что тебя беспокоит?
Ее грудь сдавило, и на мгновение стало трудно дышать. Несмотря на то, чему он подвергся, несмотря на все, что он вынес ради нее, единственной заботой Кетана была Айви.
Она положила ладонь ему на грудь, над сердцем. Ее зрение затуманилось, когда слезы наполнили глаза.
— Я поступаю правильно? Я… Может нам просто уйти? Прямо сейчас, далеко отсюда, далеко от королевы, туда, где ты будешь в безопасности?
Он защебетал; звук был теплым и нежным, немного веселым и немного печальным.
— Мы уйдем, Айви. Скоро. Но это, — он поднял подбородок, указывая на капсулы позади нее, — правильно. Ты права. Мы не можем оставить их умирать, не тогда, когда у них есть шанс выжить.
Айви подошла к нему ближе. Кетан убрал нижние руки с ее лица и обнял ее. Одна из его передних ног вытянулась вперед и интимно коснулась ее икры. Его тонкие волоски были мягкими и дразнили ее обнаженную кожу.
— Мне страшно, потому что я… я не знаю, как они отреагируют. Я не знаю, как объяснить им все, не вызывая паники. Как успокоить их, заставить сосредоточиться… Я даже не знаю, будут ли они меня слушать.
Кетан наклонил голову.
— Почему они не будут слушать?
Она нахмурилась, опустив взгляд.
— Потому что я… никто. В этой колонии я собиралась быть просто рабочим и животноводом. У меня нет никаких особых навыков, нет никаких специальных знаний, нет…
Кетан заставил ее замолчать, прижав палец к ее губам. Как только она снова встретилась с ним взглядом, он наклонился и прижался своим лбом к ее лбу.
— Ты прожила в Клубке много восьмидней, моя сердечная нить. Ты брала уроки охоты, рыбалки, выслеживания. Ты знаешь о джунглях больше, чем
