Борясь за контроль над своими трясущимися руками, ему удалось показать:
«Чувствую себя так, словно побывал в блендере».
Падший ангел кивнул с серьезным лицом.
— И выглядишь также.
Тор метнул на парня взгляд, затем снова перевел его на Джона.
— Не обращай на него внимания, он слепой.
— Нет, не слепой.
— Через полторы минуты станешь им. — Тор вцепился в бицепс Джона и подтащил его на кровать. — Хочешь что-нибудь выпить?
— Или, может, новые мозги? — предложил Лэсситер.
Тор наклонился.
— И ради оказания услуги всему обществу, я сделаю его еще и немым, идет?
«Ты такой предусмотрительный».
Наступила долгая пауза, а затем Джон показал:
«Так мой отец знал ее?»
— Да.
«И ты тоже».
— Да.
В наступившей тишине, Джон решил, что некоторые вещи лучше оставить без объяснения. И эта была как раз одной из таких, учитывая напряженное выражение лица Брата.
— Я рад, что ты надел его кольцо, — внезапно произнес Тор, поднявшись на ноги. — Особенно в такую ночь.
Джон посмотрел на кусок золота на своем пальце. Кольцо ощущалось так правильно. Словно он годами носил его.
«И — я», — показал он.
— А сейчас, если простишь меня, я пойду, переоденусь.
Когда Джон поднял взгляд, он вернулся в момент, который произошел некоторое время назад, когда он открыл дверь своей дерьмовой квартирки-студии и поднимал пистолет все выше, выше и выше, целясь в лицо парня.
А теперь Тор принес ему свою церемониальную одежду.
Брат слегка улыбнулся.
— Как бы я хотел, чтобы твой отец сейчас был здесь, чтобы это увидеть.
Джон нахмурился и покрутил перстень вокруг пальца, думая о том, насколько он обязан мужчине. Затем во внезапном порыве он вскочил на ноги… и крепко обнял Брата. Тор, казалось, на мгновение опешил, но затем сильные руки сжали его в ответ.
Когда Джон отступил, он смотрел прямо в глаза Брата.
«Он здесь», — показал он. — «Мой отец — прямо здесь, со мной».
Час спустя Джон стоял на мозаичном полу в вестибюле, переминаясь с ноги на ногу. Он был одет в традиционное церемониальное одеяние благородного мужчины: спадающие до пола черные шелковые брюки, свободная туника подхваченная поясом с драгоценными камнями, подаренным Джону королем.
Церемония проходила у подножия парадной лестницы, в арочном проходе в столовую комнату. Двойные двери, ведущие туда, где все ели, были закрыты, формируя сплошную стену, а по другую сторону от них доджены уготовили празднество.
Все были уже в сборе. Братство выстроилось в ряд рядом с ним, шеллан и остальные члены семьи собрались в свободном полукруге напротив. Свидетели расположились по бокам: Куин — на одном конце, Блэй с Сакстоном — на другом; в центре — Айэм и Трез, приглашенные в качестве почетных гостей.
Джон оглядел все пространство, отмечая малахитовые колонны, мраморные стены и люстры. Прошло так много времени с тех пор, как он пришел сюда, чтобы остаться, и ему впервые рассказали, насколько сильно его отцу хотелось, чтобы все эти комнаты заселились людьми и жили своими жизнями под крепкой крышей.
Он сосредоточился на изображенной на полу яблоне. Она была такой красивой, являясь символом весны, вечно цветущей… своего рода вещью, возвышавшей тебя всякий раз, как ты на нее смотришь.
Он влюбился в это дерево сразу, как только вошел сюда…
Коллективный вздох заставил его поднять голову.
О… славная… Пресвятая… Мария…
На этом его мозг отключился. Просто опустел. Джон был практически уверен, что его сердце все еще билось, если учесть, что он находился в вертикальном положении, но кроме этого?
Наверное, он только что умер и попал в рай.
На вершине парадной лестницы, с рукой на золотой балюстраде, появилась Хекс во всем, захватывающем дыхание, великолепии, превращая его в бездыханного и изумленного.
Красное платье идеально облегало ее фигуру, черное кружево топа гармонировало с черными волосами и серыми глазами, шлейф милями атласа потрясающими волнами спадал на пол с ее стройных бедер.
Встретившись с ним взглядом, она смущенно завозилась, разглаживая переднюю часть платья.
«Иди ко мне», — показал Джон жестами. — «Иди ко мне, моя женщина».
Из дальнего угла запел тенор, кристально-чистого голоса Зейдиста поднимавшегося к изображению воина на потолке, и еще выше. Сначала Джон не понял, что это за песня… хотя, спроси, как его зовут, он согласился бы на любое имя: Санта Клаус или Лютер Вандросс[141] или Тедди Рузвельт[142].
Возможно даже Джоан Коллинз[143].
Но затем звуки слились и он уловил мелодию. Группа U2 — «Все, чего я хочу — это ты».
Та, что Джон просил спеть мужчину.
Первый шаг Хекс вызвал слезы на глазах у женщин. И, очевидно, у Лэсситера. Или так, или ангелу в глаз попала соринка.
С каждым шагом, сделанным Хекс, спускаясь вниз, грудь Джона раздувалась, пока он не почувствовал, что не только его тело способно держаться на поверхности, но и он сам готов держать весь вес каменного особняка.
У основания лестницы Хекс снова остановилась, и Бет ринулась вперед, чтобы поправить ее длинный шлейф.
А затем Хекс встала рядом с ним перед Рофом, Слепым Королем.
«Я люблю тебя», — произнес Джон губами.
Улыбка, которой она одарила его, сначала была скованной, лишь одним уголком губ, но постепенно становилась шире… о, боже… становилась все шире, пока Хекс не улыбнулась так широко, что показались клыки, а в глазах не вспыхнули огоньки.
«Я тоже люблю тебя», — произнесла она в ответ так же беззвучно.
Голос короля эхом отдавался от высокого потолка.
— Внемлите, все стоящие предо мной. Мы собрались здесь, чтобы засвидетельствовать брачную церемонию этого мужчины и этой женщины…
Начавшаяся церемония продолжалась с Джоном и Хекс, отвечающими в нужных местах. Отсутствие Девы-Летописецы умалчивалось, но как объявил король, это была достойная церемония, а затем, когда все клятвы были произнесены, пришло время главной завершающей части.
Роф подал сигнал, Джон наклонился и прижался своими губами к губам Хекс; затем отступил назад и снял инкрустированный драгоценностями пояс с туникой. Он улыбался, как идиот, передавая все Тору, пока Фритц ставил на столик чашу с солью и серебряный кувшин с водой.
Роф обнажил свой черный кинжал и громко произнес:
— Как имя твоей шеллан?
Так, чтобы всем присутствующим было видно, Джон показал:
«Ее имя Хексания».
Направляемый рукой Тора, король вырезал первую букву, прямо поверх татуировки Джона. А затем и остальные Братья последовали его примеру, оставляя метки на чернилах в его коже; лезвия Братьев вырезали не только четыре буквы на Древнем Языке, но и сделанные тату-мастером завитки. С каждым скольжением кинжала, Джон все ниже наклонялся к яблоне, принимая боль с гордостью, не позволяя даже тихому шипению вырваться из его рта… и после каждой буквы или завитка, он поднимал взгляд на Хекс. Она стояла в первых рядах с женщинами и остальными мужчинами, сжимая руки на лифе платья, ее глаза были серьезными, но одобряющими.
