Папа чуть ли не дословно повторил мнение Кайлеана относительно статуса создания, сотворённого Илгалеей. В мою голову невольно закралась мысль, что желание Мортена обрести человечность имело давние корни — ровно с того момента, когда ему первый раз дали понять, что считают его никем. Я не оправдывала злодеяния Мортена… но сожалела о движущей силе его поступков. Тогда, в магазине, он мог не показываться папе на глаза, но зачем-то допустил зрительный контакт… О чём он думал, глядя в глаза тому, кого мог считать отцом?
— Так что же, нежить здесь за главного? И он вот прям-прям здесь? Отлично! — тем временем продолжил папа. Его глаза заблестели. — И кто ещё — кроме Илгалеи — согласился с тем, что им командует призрак?
Видимо, папа тоже придерживался мысли, что лучшая постель для мужчины — попона боевого коня, а смертельная битва просто подарок судьбы и всё такое мужское прочее. Мне очень хотелось, чтобы отец оставался на острове в безопасности, но в нашей семье не было принято врать друг другу. Я и так умолчала о своём замужестве.
— Мама и тётя там, — я указала примерное направление, — вспоминают прошлое и отношения выясняют. Тебе туда лучше не ходить, а то ещё подольёшь масла в огонь. Остальные дерутся наверху, в тумане. За нас тот самый некромант и его брат, оба темноволосые. Некромант тот, кто в джинсах. Брат может быть в образе чёрного леопарда. Против нас Мортен и второй брат некроманта. Оба блондины. И с ними три ведьмы.
— Понятно. Они чьи-то сёстры? — осведомился папа.
— Нет.
— Не может быть. Наверняка чья-то родня.
— Точно! — вспомнила я. — Та, что блондинка, она жена второго брата, того, что против нас.
— Я знал, — с удовлетворением сказал папа. — А некромант?
— А-а-а… а что — некромант?
— Некромант в джинсах, которому можно доверять, он кто?
Папа как всегда вычленил из потока информации самое важное. Всё-таки он знал меня как облупленную. Наверное, говоря о Кайлеане, я не смогла скрыть мечтательное выражение. Надо было сознаваться.
— А-а… ну-у… некромант… некромант у нас муж.
— Одной из ведьм, которые против нас? — удивился папа.
— Нет.
Мы длинно посмотрели друг на друга.
— Вот это поворот, доча, — задумчиво сказал папа. — Всё-таки индийское кино. Лара знает?
Я помотала головой.
— Да, нашу маму надо подготовить. Я-то человек простой, демократичный. Некромант так некромант. Среди них тоже приличные люди попадаются. Хотя редко. А вот мама меньше чем на принца не согласная будет.
— С этим как раз всё в порядке. Он принц. С той, с адской стороны.
— Всамделишный?
— Всамделишней не бывает.
— Что тогда не в порядке?
— Мама их семью знает и не любит. Считает, что у них руки загребущие.
Отец взглянул наверх.
— Хм-м… Лара обычно бывает права. Кстати, факты не противоречат её мнению. Пойду сам взгляну на зятюшку и на его загребущие руки. Ишь, — проворчал он, — стоило отвернуться на годик-полтора, как недоучившегося ребёнка тут же замуж затащили…
— Не затащили! Я сама! — горячо возразила я, про себя подумав: ну-у-у… не то чтобы затаскивали, но, пожалуй, методично подталкивали в нужном направлении… однако дело прошлое и папе об этом знать вовсе ни к чему.
По правде говоря, реакции отца я опасалась больше. Не смотря на заверение в демократичности, высказанное беспечным тоном. Я полагала, маме будет достаточно осознать, как сильно я люблю Кайлеана, чтобы принять моё замужество. В конце концов, история наследной принцессы, бросившей трон ради безродного пришельца из чужого измерения, позволяла на это надеяться. С папой всё было сложнее. С тех пор как лица противоположного пола начали оказывать мне усиленные знаки внимания, любой кандидат на моё сердце неизменно подвергался отцовской критике. На ухажёров родитель взирал с взыскательным видом генерала, перед которым выстроилась шеренга салаг-новобранцев… у одного сапоги нечищеные, на другом пилотка криво сидит. Для него единственная дочь сверкала бриллиантом чистой воды, и ни один смертный не был достоин эдакой драгоценности. Ведьмы, называвшие меня «папиной принцессой», на самом деле попали в точку.
— Па-а-ап… — Я сдвинула брови и притопнула ногой. — Ты не будешь третировать моего мужа, ни сейчас, ни потом. Как бы тебе этого не хотелось. Предупреждаю сразу, Кайлеан — сложная личность и временами сказывается его адское воспитание… но с этим я разберусь сама. Иди и помоги Кайлеану, как он помог мне, тебе и маме.
Папа ухмыльнулся.
— А некромант-то, небось, воображает, что кроткую голубку заполучил… Х-хех… Ох, навьёт из него ещё верёвок Данька Шергина!.. — Его ухмылка стала ещё злорадней. — А вот нечего было ручонками загребать.
— Па-а-ап… — снова грозно сказала я.
— Ладно-ладно, шучу я… пошучиваю… Что ещё остаётся делать отцу взрослой дочери… древнему старикашке… — нарочито закряхтел папа… тот, кого неизменно провожали заинтересованными взглядами дамы всех возрастов.
Он сосредоточенно смотрел вверх и вдруг замерцал, то исчезая, то появляясь, а затем пропал в одно мгновение.
Я осталась в одиночестве.
Вначале я присела на камень, поросший мхом, велела себе не дёргаться и терпеливо дожидаться завершения битвы. Если маме удаётся удерживать вдалеке от сражения Илгалею, то сейчас трём сильным магам по сути противостоит один Мортен. Кайлеан говорил, что Леар с Арабеллой не бог весть какого уровня; насколько я помнила, Анна тоже не блистала талантами. Вот только Люда была по-настоящему сильна, созданная ею магическая среда поражала устойчивостью и обширным распространением… проклятый туман! Сколько я не прислушивалась, сколько не вглядывалась, непроницаемое белесое марево не пропускало ничего.
Моего спокойствия хватило ненадолго… вскоре я вскочила и забегала по кругу, то и дело поглядывая наверх. Для полноты картины не хватало только зонта и попискивания «кажется, дождь начинается… кажется, дождь начинается». И как раз тогда, когда я в очередной раз таращилась на купол, сверху вдруг обрушилось тело, угодив точно в защитную расщелину.
Фонтан огненных брызг взметнулся фейерверком.
Страдальчески сморщившись, я глядела, как ведьма Анна, с которой облезает плоть, нечеловечески рыча, пытается выбраться на сушу, а лава затягивает её обратно.
— Данимира-а… Помоги-и-и… — провыла Анна, царапая землю и оставляя в ней глубокие борозды.
Я как зачарованная шагнула вперёд, но сразу несколько лавовых языков обхватили Анну и утянули с головой. А один вытянулся, изобразил нечто вроде конечности и, погрозив мне указательным пальцем, растворился в своей стихии.
Ещё пару раз над поверхностью показался череп — лишённый кожи, с белыми шарами глаз — пробулькал что-то нечленораздельное, и всё стихло. Только рой чёрных пчёл взмыл над расщелиной и тут же осыпался вниз сухой золой.
— Это за Женьку… — пробормотала я пересохшими губами… пришлось напомнить самой себе, чтобы избавиться от острой жалости к ушедшей.
Теперь из всего ковена в живых оставалась одна Люда, ей смерти я не желала тем более. Наказания — может быть. Но не смерти. Скорей всего погодница присутствовала при том, как Женю подталкивали к краю крыши, но вряд ли её это забавляло так же, как остальных ведьм. Люда всегда держалась отстранённо. Она была мрачноватой, замкнутой, по-настоящему увлечённой своим делом… и, как теперь можно было понять, лицезря волшебный туман, очень способной. Чем же прельстил её Мортен, заманивая в ковен?
… А потом по туману прокатилась судорога, будто он был живым существом, плотная пелена начала редеть, свиваясь в замысловатые струи, таявшие как сигаретный дым. Сквозь рассеивающуюся муть засверкали вспышки и стали видны тёмные фигуры, вычерчивающие в вышине смертельный танец.
И одна из фигур падала — падала странно, рывками… будто кто-то дёргал за ниточки, пытаясь удержать в воздухе свою марионетку.
Туман рассеивался… значит, кому-то удалось добраться до Людмилы… это она падает в ту же расщелину, в которой сгинула Анна. Мортен за неё борется… но затем Люда стремительно полетела вниз и я тихонько вскрикнула:
