— Самое время требовать сыновних чувств, — процедил Мортен. — Проблема в том, что результат научного эксперимента по определению не может их испытывать.
Лицо Илгалеи на мгновение сделалось несчастным. Я подумала, что за давнее сумасбродство она расплачивалась долгие годы… и всё же продолжала любить своё детище… а Мортен тоже мучился, не в силах примириться с сущностью полупризрака. Мне внезапно захотелось оказаться на страницах какой-нибудь старинной книжки, где белое — это белое, чёрное — чёрное, и не надо жалеть злодеев.
— Впрочем… — Мортен небрежным взмахом расправился с летевшей в него цепочкой файерболов. — Пока я занят, можете отгонять от меня назойливых мух, Ваше Величество. — Он отвернулся от Илгалеи и как ни в чём не бывало подмигнул мне: — И всё-таки начнём веселье, Данимира! — Мортен поднял руку и щёлкнул пальцами.
… Сверху обрушился пронзительный скрежещущий пассаж — сто небесных гитаристов одновременно впились нервными пальцами в свои электроструны, я даже пошатнулась от материальной мощи звука, заполонившего каждый уголок пространства; пронзительный голос возопил смутно знакомое «livin' easy, livin' free…» и под обещанный Мортеном рок-н-ролл его фигура раздвоилась. Новоявленный двойник, ухмыляясь, переглянулся с Мортеном, а тот вновь щёлкнул пальцами и на свет явилась ещё одна копия… следом третья, четвёртая, пятая… Илгалея со своим зловещим мечом отступила в сторону, а каждый новый Мортен немедля бросался в атаку и вскоре Кайлеан с Химерианом, окружённые десятком противников, заняли оборону спина к спине, и так же поступили отец с матерью. Совсем недавно мы наступали, я была уверена, что победа близка, а теперь…
Я бросилась к Люде. Пришлось напрячь голос, чтобы меня услышали.
— Что это за фокусы?! — склонилась я над Людой, с трудом удерживаясь от того, чтобы не начать трясти её за плечи. — Что это за двойники?
— Не двойники. Это сам Мортен и есть. Его коронный трюк. Он умеет расщеплять свою личность. Теперь каждая грань его характера — отдельный индивид. Смотри… тут есть Злость, Решительность, Беспощадность… Жадность и Щедрость… или вон… — она кивнула в сторону беспрестанно хохочущей копии, — Веселье… или Безумие… в каждом из нас намешано всякого разного, суть только в пропорциях. Приглядись внимательней, — она усмехнулась, — вдруг найдёшь Любовь и Доброту.
Я вспомнила разных Мортенов из библиотеки — с подобным мы уже сталкивались. Только думали, что имеем дело с разницей в восприятии, а дело, значит, было в другом?
Гадать было некогда.
— Как это остановить?
— Остановить? — прищурилась Люда. — Назовём вещи своими именами. Хочешь знать, как убить Мортена?
Я замерла, а Люда понимающе кивнула.
— Правда — такая неудобная вещь иногда. Но я скажу… мне терять нечего… и распоряжайся этим знанием как хочешь. Ты видишь множество граней, но все они связаны с неким центром. Чтобы убить Мортена сейчас, пока его личность расщеплена, надо уничтожить главный элемент. Тогда погибнут и остальные… или ослабеют настолько, что справиться с ними не составит труда.
— Уничтожить самого сильного? — Растерянным взглядом я выискивала отличия в быстро передвигающихся фигурах.
Люда закашлялась, поманила к себе, и я придвинулась ближе.
— Пойми. Один из множества — то неизменяемое, что появляется на свет с первой искрой разума и сопровождает нас до конца… то, что скрепляет и поддерживает в любых испытаниях… он-то и есть главнейший среди всех.
Немного подумав, я осторожно предположила:
— Ты говоришь о душе?
— Не знаю… наверное, можно назвать и так. Мортен был бы польщён. — Люда слабо улыбнулась. — Сколько раз ему заявляли, что души у него нет.
— Но как найти среди всех этого главного?
Она шевельнула плечами.
— Не такой уж я знаток психологии. Для меня душа Мортена осталась в потёмках. Хотя я б не стала искать монстра с клыками в пене. А в остальном… ну… пробуйте «методом научного тыка».
Людмила замолчала, прикрыв глаза, и я выпрямилась. Полученные сведения в силу их неопределённости имели сомнительную ценность. Но всё же я передала анималингвой её слова для Кайлеана. В нашей ситуации пора было хвататься за соломинку. В ответ пришло краткое и едва различимое «понял». Видимо, сил на другой ответ у него не было.
Новая волна дурного предчувствия приближалась, но не успела я предаться переживаниям, как разом умолк гитарный надрыв и оборвался пронзительный голос — будто я нырнула и в уши попала вода.
В тишине от толпы сражающихся отделился человек и, прихрамывая, двинулся к нам.
Сердце застучало с удвоенной силой — это был один из двойников.
Я сидела на земле рядом с Людой, не в силах пошевелиться.
… При безусловном сходстве с Мортеном эта часть души выглядела странно, напоминая театрального Ричарда Третьего — в старинной одежде, одно плечо выше другого, и когда двойник мельком оглянулся на бой, я поняла, что за спиной у него горб. Тонкое болезненное лицо, обрамлённое золотыми кудрями, тоже не блистало той искрящейся лукавой красотой, что была свойственна оригиналу… однако взгляд… взгляд не изменился.
Горбун поклонился и церемонным движением протянул руку, чтобы помочь мне подняться.
Понимая, что глупо упираться и уползать на четвереньках, я протянула руку в ответ. Как только мои пальцы оказались в ладони Мортена, меня будто что-то подхватило, закружило, мир вокруг расплылся.
Исчезла битва и куда-то делась Люда, стёрлись серебряные письмена на льду и вместо берегов в траурных перьях гигантских папоротников вокруг встали серые стены с грубо вытесанными колоннами, над головой сомкнулись высокие своды.
Я быстро огляделась в незнакомом месте.
Это был, очевидно, тронный зал — у дальней стены каменные ступени вели к возвышению, на котором стояли два одинаковых характерных кресла — огромные, богато украшенные, с высокими спинками. По сравнению с лощёным Эрмитанским, здешний интерьер казался более старым, более брутальным и, в конечном счете, больше напоминал реальные замки в моём родном измерении.
Королевские кресла пустовали, но вокруг — на возвышении и в самом зале — постепенно проявлялись очертания людей в нарядных одеждах. Призрачные придворные степенно фланировали, занятые светским общением. На балконе небольшой струнный оркестр выплетал старинную мелодию.
— Мы в голограмме?
Горбун покачал головой.
— Считай, что мы в несбывшемся. Сколько бы мы здесь не были, для остальных не пройдёт и секунды. Я хотел показать, чего ты лишилась, — Мортен указал на трон. — Мы могли бы править Аннморией вместе.
— Не могли бы. — Я попыталась отдёрнуть руку, но он стиснул её. Несмотря на общий болезненный вид, пальцы у него оказались железными.
Мортен склонил голову набок.
— Боишься?
В ответ я насмешливо приподняла брови.
Действительно, глупости какие. Чего бояться человека, отдавшего тебя на растерзание демонам?..
Мортен понял меня без слов.
— Знаю, мне не получить прощения, но я хочу, чтобы ты услышала… Тогда я был болен, я был не в себе и совершил ошибку. И потом… я сожалел… очень сожалел…
— Угу, — хмуро сказала я. — Страдал, лил крокодиловы слёзы?
— Может, и лил, — так же хмуро сказал Мортен. — Говорю тебе… жажда живой крови оказалась сильней меня… непобедимый инстинкт завладевает всем существом, пронизывает каждую клетку и помрачает рассудок… если б ты знала, как ужасно возвращаться в призрачное состояние…
Я снова попыталась избавиться от железных пальцев.
— А Кайлеан скорее трижды умер бы сам! — выпалила я. — И никакой инстинкт не заставил бы его принести меня в жертву!
Хватка ослабла.
— Да, — скривившись, признал Мортен, — некромант ухнул бездну энергии на твою защиту. Ослабил он себя фатально. Ему не устоять. И, главное, всё напрасно. Есть области магии, доступные только мне. В сущности, мы лишь играем в кошки-мышки… и мышка здесь не я.
Моё сердце сжалось. Кайлеан предвидел… «Если я погибну…» — говорил он…
