— Тебя беспокоит не это.
Голос Арина звучал неохотно, почти удивленно, будто он сам не мог поверить тому, что говорил.
Кестрел ждала.
Арин сказал:
— Тот мужчина — тупица.
Было ясно, о ком он говорит. Ясно, что рабу не стоило говорить подобное о валорианце. Но его слова прозвучали для Кестрел музыкой. Она коротко рассмеялась:
— А я — идиотка. — Она прижала ко лбу свои ледяные руки. — Я знала, каков он. Мне вообще не следовало играть с ним в «Клык и Жало». Или же лучше было бы позволить ему победить.
Уголок рта Арина дернулся.
— Мне понравилось наблюдать, как он проиграл.
Последовало молчание, и Кестрел, хоть и почувствовала облегчение, осознала, что Арин в полной мере понял события сегодняшнего дня. Он ждал у ларанских деревьев, слушая, что происходило между ней и Айрексом. Если бы случилось что-то еще, он бы продолжил бездействие?
— Ты знаешь, как играть в «Клык и Жало»? — спросила она.
— Возможно.
— Либо ты знаешь, либо нет.
— В любом случае это не имеет значения.
Кестрел нетерпеливо вздохнула.
— И почему же?
Его зубы сверкнули в неярком вечернем свете.
— Потому что ты не захочешь играть со мной.
Когда генерал вернулся домой и услышал новость о Сенаторе Андраксе, он не стал медлить, даже чтобы смыть грязь предыдущих дней. Он снова взобрался на свою лошадь и направил ее к тюрьме.
Когда он опять появился на вилле, был полдень, и Кестрел, которая из своих комнат услышала приближение его лошади, спустилась по лестнице и увидела отца склонившимся над бассейном у входа. Он брызгал воду на лицо, обтирал ею волосы, слипшиеся от пота.
— Что будет с сенатором? — спросила Кестрел.
— Император не любит наказывать смертью, но я думаю, что в этом случае он сделает исключение.
— Может быть, бочки с черным порохом были украдены, как заявляет Андракс.
— Он — единственный, кроме меня, имеет ключ от того склада, и не было обнаружено ни одного следа взлома. Мой ключ находился при мне, а меня три дня здесь не было.
— Но бочки все еще могут быть в городе. Как я понимаю, кто-нибудь приказал, чтобы корабли задержали в порту и обыскали?
Ее отец поморщился.
— Разумеется, ты не могла не подумать о том, что губернатору следовало сделать два дня назад. — Он помедлил, затем продолжил: — Кестрел…
— Я знаю, что ты собираешься сказать. — Именно поэтому она сама пришла к отцу и затронула вопрос предательства сенатора: не хотела ждать, пока генерал превратит его в орудие и использует против нее. — Империи нужны такие люди, как я.
Его брови поползли вверх.
— Значит, ты согласна? Вступишь в армию?
— Нет. У меня есть предложение. Ты утверждаешь, что я обладаю смекалкой солдата.
Генерал медленно ответил:
— Ты умеешь добиваться того, чего хочешь.
— Однако долгие годы моя военная подготовка ограничивалась обучением физическим навыкам, и единственным результатом оказалось то, что я стала едва ли сносным бойцом. — Кестрел представила стоявшего перед ней Айрекса, который держал кинжал так естественно, будто клинок был продолжением его руки. — Этого недостаточно. Тебе следует учить меня истории. Мы должны изобретать сценарии сражений, обсуждать достоинства и недостатки военного устава. А я тем временем не стану принимать окончательного решения, предстоит ли мне сражаться за империю.
В уголках его светло-карих глаз образовались морщинки, но губы генерала едва шевельнулись:
— Хм.
— Тебе не по душе мое предложение?
— Я гадаю, чего мне это будет стоить.
Кестрел собрала все свое мужество. Теперь ей предстояло самое сложное.
— Мои занятия с Раксом прекратятся. Он знает не хуже меня, что дальше мне идти некуда. Мы лишь тратим его время.
Генерал покачал головой.
— Кестрел…
— И ты больше не будешь давить на меня, чтобы я вступила в армию. Стану ли я солдатом, зависит только от моего выбора.
Генерал потер свои влажные и все еще грязные ладони друг о друга. Вода, которая капала с них, имела коричневый оттенок.
— У меня есть встречное предложение. Ты будешь изучать со мной стратегию, насколько этому будет благоприятствовать мой распорядок. Твои занятия с Раксом продолжатся, но лишь по разу в неделю. И ты примешь решение к весне.
— Я не обязана делать это, пока мне нет двадцати.
— Так будет лучше для нас обоих, Кестрел, если мы узнаем, на чем основываемся.
Она была готова согласиться, но генерал поднял палец.
— Если ты не выберешь мой образ жизни, — сказал он, — то должна будешь выйти замуж уже весной.
— Это ловушка.
— Нет, это пари. Я ставлю на то, что ты ценишь свою независимость слишком сильно, чтобы отказаться сражаться рядом со мной.
— Надеюсь, ты понимаешь иронию того, что только что сказал.
Он улыбнулся.
Кестрел спросила:
— Ты больше не будешь пытаться убедить меня? Никаких лекций?
— Никаких.
— Я смогу играть на рояле, когда захочу. Ты ничего не скажешь по этому поводу.
Его улыбка исчезла.
— Отлично.
— И, — голос Кестрел дрогнул, — если я выйду замуж, то за того, кого выберу.
— Разумеется. Подойдет любой валорианец из нашего общества.
«Справедливо», — решила Кестрел.
— Я согласна.
Генерал влажной рукой потрепал ее по щеке.
— Хорошая девочка.
*
Кестрел шла по коридору. Ночь перед возвращением отца она пролежала без сна, а перед закрытыми глазами стояли три карточки с пчелами, нож Айрекса и ее собственный. Она думала о том, сколько власти ощущала в одной ситуации и сколько беспомощности во второй. Она рассматривала свою жизнь как раздачу карточек «Клыка и Жала». Верила, что видит нужную линию игры.
Она забыла, что это отец научил ее играть в карты.
Кестрел чувствовала, что только что заключила очень невыгодную сделку.
Она прошла мимо библиотеки, но затем остановилась и вернулась к открытой двери. За ней вытирали пыль домашние рабы. Они помедлили при звуке ее шагов и посмотрели на девушку — нет, уставились, будто на ее лице отпечатались все совершенные ею ошибки.
Лира, миловидная девушка с зеленоватыми глазами, произнесла:
— Миледи…
— Ты знаешь, где Кузнец?
Кестрел не представляла, что заставило ее использовать это прозвище Арина. Лишь сейчас она поняла, что ни с кем не делилась настоящим его именем.
— В кузне, — робко ответила Лира, — но…
Кестрел развернулась и пошла к дверям в сад.
