Мэтт Ваймен - Саведжи

— Десять, — ответила Саша и передвинула пищевой комок от одной щеки к другой. Блюдо не было отвратительным; возможно, немного пресновато, но она чувствовала, что честность будет оскорбительной. — Определенно, десять, — добавила она, готовясь к вечерним испытаниям.

С наступлением темноты Вернон Инглиш задумался над тем, с пользой ли он провел день. Он выяснил, что Саведж находился дома с тех пор, как приехала съемочная группа. Они уже собрались и уехали, но Титус все равно остался внутри. Вернон думал, что такие акулы Лондона, как он, не прекращают работать на выходных. Учитывая сомнительные методы частного детектива, благодаря которым он оказался на собственных хлебах, разве он будет тратить время на встречи в неформальной обстановке с другими игроками в условиях надвигающегося переворота? Нет, Вернон не мог себе позволить прекратить наблюдение даже на минуту.

Но в то же время, после десяти часов, проведенных в фургоне, он основательно проголодался.

— Давай же, Титус, старый сукин сын, — пробормотал он про себя. — Парню нужно поесть.

Спустя полчаса, как только Вернон надумал позвонить в его любимый индийский ресторан, чтобы заказать королевские креветки Тандури и лепешки наан, показался объект его слежки. Частный детектив выпрямился на сидении. Перед входной дверью, освещенный светом, падающим из прихожей, Титус Саведж поцеловал жену в щеку и направился к своей машине. С ним была огромная сумка на колесах. Судя по усилиям, которые прикладывал Титус, чтобы закинуть ее на заднее сиденье машины, она была тяжелой. Если Титус собирался отправиться по делам, Вернон будет готовым.

Частный детектив, может, и забыл упаковать бутерброды, но на заднем сидении у него была сумка с вещами, а в бардачке лежал паспорт. Живя в одиночестве, он имел возможность уехать в любой момент. Компания, нанявшая его, была убеждена, что действия Титуса незаконны. Отчаянно нуждаясь в доказательствах, когда время уже было на исходе, они дали Вернону волю делать все необходимое. Проверив ключ в замке зажигания, Вернон ждал, когда Титус выедет на дорогу, и надеялся, что он отправится в какое-то интересное место. Нью-Йорк или Барселону. Любое место, известное своими ресторанами и уличной едой.

Вернон держался на расстоянии, пока они выезжали из города. На протяжении всей своей карьеры он часто следил за людьми и ни разу не был замечен. Следовать за Титусом было несложно. Он был осторожным, рассудительным водителем. Ни разу не превысил ограничение скорости и сбавлял газ задолго до приближения к радару. В некотором смысле это было даже слишком просто. Вернон вел машину одной рукой, иногда вздыхая, когда приходилось притормаживать, чтобы соблюдать дистанцию. Вне всяких сомнений, Титус направлялся к окружной автомагистрали. Частный детектив хорошо знал этот отрезок дороги. Также ему было хорошо известно, что они должны проезжать мимо придорожного кафе. Урчание в его животе было громче, чем радио в фургоне. В последний раз он ел аж утром, поэтому сейчас изнемогал от голода. Заказать большую коробку куриных наггетсов и клубничный шейк не займет много времени. Он с легкостью догонит Титуса еще до того, как тот выедет на автомагистраль. Как только неоновая вывеска придорожного кафе оказалась в поле зрения, ему показалось, что других вариантов нет. Учитывая, что следующий прием пищи может быть только после того, как он пристегнет ремни в салоне самолета, был смысл в том, чтобы перекусить сейчас. Оставив Титуса плестись дальше, Вернон поспешил с дороги и с визгом шин остановился у окошка заказа. Это, вне всякого сомнения, было самым захватывающим из того, что он сделал за весь день.

— Поторапливайся, — сказал он юнцу, который его обслуживал. — Нужно успеть на рейс.

Минутой спустя, забрав заказ и поставив шейк между ног, а коробку наггетсов на сиденье рядом, Вернон выехал обратно на дорогу и нажал на газ. По его подсчетам, Титус снова появится в поле его зрения не более чем через тридцать секунд.

Двадцать миль спустя, ругаясь во весь голос, Вернон Инглиш был вынужден выехать на автомагистраль, признав, что потерял из виду человека, за которым должен был следить. Он даже не был уверен, что Титус направлялся к аэропорту. В любом случае, ему оставалось лишь довериться своим инстинктам и отправиться туда. И когда с шейком было покончено, последний наггетс в коробке на вкус показался ему горькой пилюлей действительности.

К счастью для Саведжей, Лулабель Харт была гибкой и податливой и удобно складывалась в сумку. Из собственного опыта Титус знал, что мышцы у трупа через три часа медленно начинают коченеть. Чтобы тело на какое-то время стало абсолютно жестким, необходимо от двенадцати до двадцати четырех часов. Пока все шло по плану, как в предыдущих случаях, но ему нужен был запас времени, чтобы распаковать ее. Титус, конечно, предвидел небольшое сопротивление, но он на самом деле не хотел напрягаться, выпрямляя конечности модели, прежде чем отпустить ее.

Даже несмотря на приближающееся трупное окоченение, Титус не торопился. Спешка приводила к ошибкам, что он узнал еще в очень раннем возрасте. Важности терпения его научила покойная мать. Мы тратим время на кухне, но вскоре видим результат этого, сказала бы она. То же самое касается и заметания следов.

По дороге Титус размышлял, что делать с сыном. Иван был сложным мальчиком, но этот инцидент в ванной послужил довольно тревожным звонком. Во многих смыслах даже криком о помощи, рефлекторно подумал он про себя. Из-за этого Титус чувствовал себя виноватым. Будучи отцом, как он мог это допустить? Работа занимала слишком много времени, особенно в последнее время, когда близилось крупное поглощение. И все-таки это не оправдание. Если бы он провел день с Иваном, вместо того чтобы отсиживаться в кабинете, ему не пришлось бы ехать ночью с мертвой звездой в багажнике.

Ко времени прибытия в пункт назначения, который оказался пустой парковкой на мысе, Титус решил вернуться домой другим человеком. Он задолжал не только сыну, но и Саше. Он был слишком строг с ней насчет того мальчика. Она показала зрелость в разрешении данной ситуации, и, как ее отец, он должен был это признать. Однако он должен был сделать и свою работу. Титус вылез из машины, прихватив с пассажирского сиденья пальто и шарф. Ночь была холодной и ясной, с привкусом соленого ветра. Застывшая луна висела над океаном. Вода под ней сверкала, словно серебряный ковер, раскинутый до самого горизонта, но сейчас было не время любоваться видами. Выдвинув ручку сумки на колесах, Титус пошел вдоль мыса к обрыву.