— Этой девочке и её брату я многим обязан.
Но король ничего не хотел слушать и продолжал плеваться недожёванным яблоком.
— Я наслышан о твоих бабах, и ты прекрасно знаешь, что раньше я в это нос не совал. И лишь потому, что знал: утром тебе будет плевать, рыжая с тобой валялась или мулатка. Имён ты ни у одной никогда не спрашивал, и я был уверен, что, встреть ты хоть одну на улице, не узнал бы. Но сейчас ты зашёл слишком далеко. Это ж надо! Тратить деньги из казны на содержание шлюх!
— Рики не шлюха, — сцедил Гай, сверля раздражённым взглядом перепачканный яблочным соком стол.
Король оторвал руку от плеча племянника и схватил с вазы второе яблоко. Злость разыгралась и приглушить её жеванием было верным решением.
— Конечно! Не шлюха! А кто тогда?
— Я же сказал, я многим обязан этой девочке, и моё дело, как я с ней за её услуги расплачиваюсь.
Риккард свесился над сидевшим в кресле Гайлардом так, словно намеревался того раздавить. Яблоко, оказавшееся с червяком внутри, было отброшено в угол, а красное от гнева лицо раздулось, и губы размыкались лишь для того, чтобы выплеснуть новую порцию злости на упрямого племянника.
— Ты — мой наследник, Гай. И я всегда потакал тебе во всех твоих прихотях. Ты захотел золото Ллевингора — я дал тебе войско. Ты захотел болота на западе — я успокоил лордов-вассалов, что сделка взаимовыгодная и на тугодума Швидоу никто со стороны короны не давит. Тебе не кажется, что пора и тебе проявить уважение и сделать так, как того хочу я? Я не просто твой дядя, я — твой король, который, в конце концов, может запросто отрубить тебе голову.
Гай медленно повернулся в сторону Риккарда и с ухмылкой произнёс:
— Тогда вам некому будет передать корону, ваше величество.
Губы короля плотно сомкнулись. Слабое место династии Стернсов было известно многим, и король не любил болтать на эту тему. Разве что со стариком Альгервильдом и только тогда, когда оба прилично выпьют. Но Риккард не был бы королем, если бы позволял каждому, даже близкому человеку, пользоваться его слабостью, а потому, дождавшись, когда Гай в полной мере насладится своей мелкой победой, вымолвил:
— Я последний раз тебе говорю: женись на ллевингорской девке, заделай от неё сына, присоедини к себе их земли, а потом спи, с кем хочешь. Хоть с лошадью. Пей, кути романы с красивыми женщинами... Или, если тебе нравятся тощие и уродливые, с тощими и уродливыми. Только вначале обеспечь меня здоровым наследником королевской крови. А нет — я раздавлю тебя, как клопа!
Гайлард поднялся в кресле и встал напротив короля.
— Не вы ли, дядя, всегда высказывали недовольство моими военными кампаниями? Не вы ли всегда ворчали, что я рискую своей жизнью, выезжая на поле боя? В меня летело много стрел, но все — мимо. Меня пытались убить много раз, и одной твари это почти удалось. А тут вы собственноручно хотите свернуть мне шею и лишить трон наследника?
— И лишу! Если он болван и вместо того, чтобы заботиться о законных наследниках, норовит наделать уродливых бастардов!
— Дядя, эта девочка для меня не более чем...
— Даже слушать не желаю! Неотесанная, грязная, уличная дешёвка!
— И всё же она будет рядом со мной столько, сколько мне это будет нужно. Взамен обещаю, что леди Мириан будет от меня рожать, как крольчиха: много и часто.
Король скривил губы, но возражать не стал, а только едко поинтересовался:
— И что же та девка тебе такого сделала, что ты теперь будешь содержать её пожизненно?
— Там есть условие, — ловко уклонился от ответа Гай. — Она должна стать женой капитана городской стражи, дядя.
— Про это недоразумение я тоже читал. Впрочем, они оба будут хорошо дополнять друг друга. Некрасивая безродная девка и больной на голову служака. Если честно, тебе её не жалко? — внезапно спросил король, и Гай вздрогнул.
Впервые для себя он представил Рики рядом с Дуоном Швидоу. Маленькая хрупкая девчушка, открытая и добрая, готовая пойти на всё ради своего господина, и вечно лебезящий перед Стернсами капитанишка с рыжими усами-щётками, заискивающей улыбкой и взглядом покорного пса. Весенний цветок и навозный жук, обхвативший тот цветок вонючими лапами. Такой цветок нужно оберегать от любого, пусть даже самого лёгкого ветерка, а он будет безжалостно сорван и раздавлен...
Гай пожал плечами.
— Любая деревенская девчонка хотела бы оказаться на её месте. Другого шанса у неё не будет.
— И то верно, — согласился король и, подозрительно щурясь, повторил недавний вопрос: — Всё же почему ты из-за неё так трясёшься?
— Я не трясусь, — Гай старался звучать равнодушно.
Его руки потянулись к скомканному свитку и расправили его на поверхности стола. Правая — крепко зажала в пальцах перо, предварительно освежив чернила; левая — надавила на край бумаги, чтобы тот не загибался. Широкая подпись была начертана быстро, чернила начали сохнуть, а Гай вынул из нагрудного кармана свою личную печать, чтобы поставить оттиск.
Король за всем наблюдал внимательно, с замечаниями и вопросами более не лез, думал о своём и только изредка ухмылялся про себя, делая выводы, которыми пока не торопился ни с кем делиться.
Когда со свитком было покончено, Гай позвал старика.
— Передай это Рики. — Дагорм получил в руки бумаги. — Здесь гарантии того, о чем просил её брат. Я слово держу.
— Да, милорд.
— И позови сюда Феррана.
— Слушаюсь, милорд.
— Ступай.
— Позвольте, милорд... У меня не было ранее случая сказать вам...
— Что ещё? — Гай насупился, предвкушая недоброе.
— Сущий пустяк. Хотел предупредить, что до завтрашней ночи меня на будет.
— Ты-то хоть не по бабам шляться собрался? — озорно выкрикнул Риккард.
Старик замахал руками.
— Ваша милость, как вы могли такое подумать?
— А зачем тебе тогда, старый хрыч, целых два дня и ночь между ними, а? Говори, борода гулящая!
— Да всего-то трав лекарственных подсобрать, слизи да мух дохлых... То там листик, то тут... Сами знаете, наступит осень — всё зачахнет, и свежей зелени уже не сыщешь. А вдруг кто заболеет?
— Ступай, — отмахнулся Гай. — Только к церемонии не опоздай.
— Уж к церемонии я буду давно в Торренхолле, — довольно заулыбался Дагорм.
— Тогда иди. И Феррана позови.
— Помню-помню.
Свернутый в тоненькую трубочку свиток жёг руку. Рики и разворачивать его не стала, чтобы узнать, что внутри. Размашистая подпись и именная печать стояли сразу после букв, что удачно складывались в то самое счастье для деревенской девушки, о котором, по словам брата, старика да и каждого второго, кого ни спросишь, другие и мечтать не могли. Счастье… Лучше бы та подпись стояла ещё на паре десятков пожертвований слепцам да убогим, чем на таком «счастье». Но вслух ворчать Рики не стала, просто приняла из рук Дагорма ненавистный свиток и сунула его себе за пояс. Интересно, а если ту бумажку разорвать, Стернс ещё на одну подачку расщедрится или посчитает, что второго снисхождения Рики не заслуживает? От этой мысли руки так и зачесались, и потянулись обратно к поясу за заветным документом, но завершить начатое не дали громкие торопливые шаги. По коридору к дверям, ведущим в кабинет Гайларда, спешил Ферран.
Рики вытянулась по струнке ровно так же, как сделали и двое молчаливых стражников с каменными лицами, занявших места по обе стороны от входа в комнату. Лучший способ быстро научиться, как себя вести, — повторять за теми, чью работу ты собираешься выполнять. Стражники стоят, не шелохнувшись, и ты замри. Стражники не моргают, и ты притворись статуей. Стражники пригвоздят ножом к стене шуструю муху, и ты не зевай. Бей наравне с остальными, не сдавайся и докажи, что ты можешь не только Сэма остановить. Только вот куда тем мухам до Сэма?! Сравнила! Дышащую огнем тварь и поганое насекомое, ползающее в навозе… Рики вздохнула. Так-то оно, конечно, так, и молодцам с пиками не снилась и половина той опасности, с которой пришлось столкнуться обычной деревенской девчушке, только вот беда: про зверя всем не расскажешь, перед толпой не похвастаешь. Вот и докажи теперь, что ты ничуть не хуже остальных! О Сэме было приказано не болтать, а муху… муху Рики никогда не убить, как ни ловчись. И Рики ещё раз глубоко вздохнула.
