— Издеваешься, милый? Я не про это дело говорила…
— А про какое?
— Про приятное — ты можешь меня взять и целовать, потом снять с меня трусики… — язык Анжелики уже ощутимо заплетался.
— Нет, зая — вот это вот мы будем делать на трезвую голову и наедине, ясно?
Она недовольно ударила его кулачком в плечо — но не больно, попыталась вскочить, но потеряла равновесие и чуть не свалилась на него же — пьяненький Виктор тоже кое-как среагировал и усадил её обратно.
— Вот ты какой, — она начала тихонько реветь, а потом несколько раз икнула.
«Ну, развезло на голодный желудок, добро пожаловать в вечер тошноты и вертолёта. Да и я хорош — головой надо думать, а не водку хлестать с импульсивной девушкой, которая сначала делает, потом думает, если вобще думает», — голова Виктора тоже немного кружилась, ощущение эндейса изменилось в более тяжелую и неприятную сторону, и очень хотелось жрать.
Минуты через две парень спросил уже более-менее успокоившуюся красотку:
— Слушай, милая, ты же говорила, что мне сегодня нельзя пить — почему?
— Ну, может быть нестабильное ощущение эндейса после такого сильного активатора, головокружение и всё подобное — лучше не пить, — на девушку снова напала икота.
— Ну спасибо тебе, что сказала, — попытался не съязвить Виктор и покачал головой.
«С ней точно скучно не будет. А голова таки побаливает», — он начинал ощущать побочные эффекты.
Следующие три-четыре часа прошли если не сказать, что весело, но около того — вскоре Виктор нашёл в холодильнике жратву и постарался немного закусить — это вроде как немного сгладило ощущение в желудке, и накормил буквально с тарелочки брюнетку, которая развалилась на диване и то хихикала, то мотала головой — по ощущению Виктора, её накрыло даже больше, чем вчера. Потом Анжелика несколько раз порывалась встать и начать смешивать компоненты — она уже к этому времени хорошо опьянела и вела себя соответствующе. Часа через два таких упражнений она вроде как успокоилась и задремала, и Виктор решил включить телек — ему надоело сидеть и прислушиваться к ощущениям своего тела, не очень то и приятным, и он решил отвлечься.
Анжелика дремала в полусогнутой позе на диване, и Виктор уменьшил звук, поклацал каналы и нашёл тот самый, на котором он вчера смотрел новости — показывали какой-то документальный фильм. Устроившись поудобнее на диване — пижамка оказалась приятной для тела и тепленькой, а попец Анжелики под его ладонью — горячим и упругеньким, Виктор в полудрёме слушал пафосный голос диктора, который показался ему знакомым. Иногда парень открывал глаза и посматривал на видеоряд довольно непонятного качества.
«…и вот после всей этой огромной помощи, которая Россия оказывала в шестидесятые годы и финнам, и эстонцам, они наплевали на добрососедские отношения с нами и начали давать преференции англо-французскому крупному бизнесу и германским концернам», — слушал Виктор излияния из телевизора. — «А чем отплатила нам Финно-Эстония в начале девяностых? Пограничным кризисом и транзитным эмбарго, которое поставило под угрозу поставки обогащенного промышленным эндейсом газа и нефти на рынки европейских стран», — при этих словах Виктор разлепил глаза и уставился в экран, на котором была панорама огромного порта — это было что-то новое и интересное, и в его памяти началось шевеление разных смутных образов. — «Я хочу напомнить вам слова бывшего тогда президентом Владимира Врангеля, который тогда заявил по этому поводу, цитирую: „Мы могли бы раздавить эту крикливую блоху за считанные часы, но не делаем это исключительно из гуманитарных соображений — может пострадать коренное русское население. Но мы добьёмся проведения плебисцита о присоединении ФЭФ к России, и тогда проблема решится сама собой, без применения силы“, — конец цитаты. И вот я, Дмитрий Яблонский, спрашиваю вас, дорогие зрители — прошло тридцать лет бесплодных уговоров и мягкой дипломатии, и не настало ли время предельно чётко и окончательно поднять этот вопрос на повестку дня? После последних возмутительных действий их федеративного правительства вопрос уже стоит не просто о безопасности транзита энергоресурсов, а вообще о военной безопасности во всем балтийском регионе — политиканы из Хельсинки хотят сделать ставку на английские войска, пытаясь тем самым запугать Россию и вынудить нас отказаться от законных требований. Но они ошибаются — нас не запугаешь! Достаточно пяти или шести наших дивизий, чтобы покончить с их стремительно превращающейся в опереточную карикатуру государственностью, но вот вопрос — есть ли в нашем правительстве настолько решительные люди?» — через несколько секунд после этих слов началась реклама — какой-то дикий видеоряд непонятной ереси, и Виктор выключил телек — голова снова начала кружиться.
«Какие-то кризисы, промышленные эндейсы, пропаганда», — под эти мысли он засыпал.
Дремал он так минут сорок, пока в коридоре не послышался шорох и стоны — пробудившись, Виктор увидел в полутемном коридоре силуэт девушки, которая пыталась открыть дверь в туалет.
«Арина очнулась. Не, нельзя так пить, а тем более в такой ситуации — пьянству надо объявить решительный бой!» — Виктор смотрел, как Арина кое-как всё же вошла в туалет.
Провозилась она там не меньше пятнадцати минут, потом в буквальном смысле поползла в ванную — хватаясь руками за стены коридора. Виктор снова задремал — водка оказалась весьма качественной и постепенно желудок приходил в нормальное состояние — тошноты уже не было.
Из полудрёмы его вывел хрипловатый голос Арины:
— А что здесь вообще происходит?
Виктор открыл глаза и увидел, что Арина — в такого же покроя пижаме, как у него, но другого цвета — подошла к столу с компонентами и рассматривает лежащее там.
— Лечить тебя скоро будем, — ответил парень.
— Идите вы куда подальше, лекари! Вы что, напились? — Арина принялась разглядывать спящую в позе котенка Анжелику.
— Немножечко. А ты как, хочешь водочки?
— Нахер идите со своей водочкой оба, — Арина недовольно на него взглянула, потом достала из холодильника минералку, напилась из горла и взяв бутылку с собой, медленно пошла обратно в комнату, периодически хватаясь за стену коридора.
«Поспать, что ли? Или ещё накатить?» — Виктор задумчиво смотрел на спящую Анжелику, которая иногда очень мило посапывала. — «Интересно, а сестрица эта её ебнутая, Стелла, она может знать, что я — это Витенька Колчак?! Как бы да — может поэтому она на меня напала? Но почему тогда ничего не сказала, если узнала? Или не узнала?» — вот эта мысль настроения ему не добавила, и он таки встал, пошёл к холодильнику и открыл ещё одну бутылку этой же водки, которая там оказалась ещё в трех экземплярах, к счастью — хотя ещё вчера утром её точно не было.
«Водка „Байкал“. Наверно, горничная купила — она что, специально спаивает Анжелочку мою?» — на волне этих мыслей Виктор и выпил ещё стакан или больше в два присеста, хорошо закусил и уже плохо себя осознавая, кое-как дополз в комнату, до кровати.
Очнулся он утром, и не просто так, а от удара локтём в голову лежащей рядом с ним, но чуть под углом, Арины, которая ворочалась, постанывала, но крепко спала.
«Что я тут делаю — в постели с Ариной? Как я сюда попал и что вообще случилось?» — несколько минут Виктор — довольно таки туго — припоминал вчерашнее, и более-менее всё вспомнив, сполз с кровати-траходрома — он лежал на ней как-то боком, согнувшись и на краю. — «Как же пить хочется», — как можно быстрее он пошёл на кухню, по пути взглянув на висящие в комнате часы — было четверть седьмого утра.
Зайдя в туалет, потом в ванну — немного освежиться и прополоскать рот, в котором, по ощущению, резвился эскадрон боевых бабуинов, он зашёл на кухню — Анжелика лежала на полу, возле дивана, и свернувшись клубочком, крепко спала.
«Упала, что ли? Непохоже», — Виктор несколько секунд полюбовался ею, потом решив, что ей холодно, вернулся в ванную, взял там два махровых халата и укрыл девушку.
Удовлетворённый этим, он открыл холодильник — ему в глаза бросилась две бутылки водки, в которых несколько капель оставалось буквально на дне.
