вышел дворецкий с двумя слугами. Он сильно нервничал, помня тяжёлый характер хозяйки дома. Подойдя ближе, слуги низко поклонились прибывшим гостям. Альфред даже хотел поцеловать руку госпожи Уилсон, но та отдёрнула её.
— Ну-ну, голубчик, — спокойным и властным голосом произнесла она, — что-то вы не больно спешите встречать хозяйку дома.
— Покорнейше прошу простить, ваша милость, — начал оправдываться Альфред, но Клара Генриховна перебила его.
— Меньше слов, больше дела, голубчик, — строго сказала она. — А где же, собственно говоря, мои бедные родственнички? Или они считают, что старшая в нашем роду уже не достойна быть встреченной всеми членами семейства? — тут она сердито глянула в лицо дворецкому, и у него от страха затряслись поджилки.
— Простите, ваша милость, мы не могли-с знать, когда вы соблаговолите приехать, — залепетал Альфред.
— Полно, полно, голубчик, я не желаю слушать ваших нелепых оправданий. Я слишком устала с дороги и у меня болит голова. Сообщите лучше всем этим лентяям и невежам, что я жду их в гостином зале не позднее, чем через полчаса, — строго сказала Клара Генриховна.
И несчастный Альфред, кланяясь и извиняясь, проводил госпожу до парадного входа и стремглав бросился выполнять её поручения, поднимая на ноги всех имевшихся в замке слуг и служанок. Он буквально забыл про свои немолодые годы, так сильно он боялся старой хозяйки.
Когда же дворецкий привёл к месту общего собрания Наталью и Александра, все уже давно были в гостиной зале, и сидели молча, не смея сказать ни слова в присутствии грозной тётушки. Клара Генриховна сидела в высоком кресле на самом почётном месте, по обе стороны от неё расположились молодой человек и девушка, приехавшие с ней. Вдоль стен расположились Карл Феликсович, Алексей Николаевич, Павел Егорович и супруги Симпли. Вновь прибывшие молодые люди расположились чуть поодаль, учтиво поклонившись присутствовавшим в зале дамам и господам. Альфред встал у дверей, за которыми расположились двое слуг в ожидании поручений.
Воцарилось тягостное молчание, бывшее даже хуже всякого, даже самого неприятного разговора. Никто не хотел ничего говорить, но каждым владело желание поскорее уйти от этого невыносимого безмолвия, нарушаемого лишь тиканьем больших напольных часов. Изредка между присутствовавшими родственниками происходил обмен многозначительными взглядами. Наконец удушающую тишину нарушила сама госпожа Уилсон.
— Нынешняя молодежь стала совершенно безответственной и может позволить себе опаздывать на семейные советы. Но это ещё ничего, молодые люди вообще позволяют себе не выходить навстречу своим старшим родственникам, — сказала она спокойно и медленно, словно бы ни к кому не обращаясь.
— Прошу простить нас с Натальей Всеволодовной. Мы не знали… — начал Александр Иванович.
— Более того, — перебила его Клара Генриховна, всё так же неторопливо и растянуто произнося слова, — более того, молодые люди взяли моду говорить, когда никто не давал им слова.
— Да я всегда знала, что это нынешняя молодёжь совершенно отбилась от рук, их надо ещё учить и воспитывать, — торопливо начала госпожа Симпли, но Клара Генриховна лишь строго посмотрела на неё своим холодным, пронизывающим взглядом.
Госпожа Симпли тут же утихла и даже как будто сжалась в комок, стараясь стать незаметной для окружающих и более не привлекать к себе ничьего внимания.
— Вот тебе и тётушка приехала, ни «здравствуйте», ни «как поживаете», — прошептал Павел Егорович на ухо господину Симпли, который тоже немного оробел от такого обращения с его супругой, которую он сам боялся, как огня.
Клара Генриховна сделала вид, что не заметила этого.
— И так, дамы и господа, я позволю себе представить вашему обществу моих спутников: это Виктор Юрьевич и Анна Юрьевна Черводольские. Эти приятные молодые люди доводятся мне племянниками, и, если вам интересно знать, это дети моей покойной четвероюродной сестры, и находятся они под моей опекой. Прошу любить и жаловать, — сказала она.
Оба молодых человека встали, юноша поклонился, а девушка сделала изящный реверанс.
— Думаю, вы все потом познакомитесь поближе, — продолжала Клара Генриховна, когда Виктор и Анна сели на место. — Теперь же мне интересно знать, почему моего мужа похоронили без моего присутствия?
— Видите ли, уважаемая, Клара Генриховна, — обратился к ней Павел Егорович, — я всячески был против столь ранних похорон, но все остальные настояли, чтобы хоронили именно вчера, не дожидаясь вашего приезда.
— Вы напрасно поспеши, господа, я сильно разочаровалась в вас, — холодно ответила она.
— Но, понимаете ли, госпожа Уилсон, в другое время хоронить было никак нельзя, — начал оправдываться господин Симпли.
— Что ж, если похороны уже состоялись, то тут ничего не исправишь, — сказала Клара Генриховна, бросая на него спокойный и холодный взор. — Перейдём же тогда скорее к делу более важному, чем заботы о похоронах. Надеюсь, в моё отсутствие завещание не было обнародовано?
— Никак нет, ваша милость, — ответил Альфред, — кроме того, осмелюсь доложить, что господин нотариус изволили вчера-с прислать письмо, адресованное господам наследникам, — с этими словами дворецкий подошел к Кларе Генриховне и вручил ей запечатанный пакет.
Сломав печати и взглянув на густо исписанный лист бумаги, оказавшийся внутри, она недовольно усмехнулась и протянула письмо обратно дворецкому.
— Потрудитесь-ка, голубчик сами прочесть письмо, я не могу разобрать эти бестолковые каракули, — строго сказала она.
Альфред поправил голос и начал читать:
«Милостивые господа наследники, прошу меня простить, но в ближайшее время я не смогу прибыть в Уилсон Холл для оглашения последней воли умершего господина Уилсона. Дела не позволяют мне сделать этого. Я срочно уезжаю в город и прошу вас до моего возвращения не покидать замка. Обещаю, милостивые государи и государыни, что как только все дела будут улажены, я, в первейшую очередь, сообщу вам последнюю волю вашего дражайшего родственника, о котором мы все безмерно скорбим. Прошу вас не принимать никаких попыток по разделу имущества усопшего, храня уважение к его последнему волеизъявлению. Ваш покорнейший слуга, нотариус Никита Ильич Каингольц».
Окончив чтение, дворецкий вытер лоб платком и боязливо взглянул на госпожу Уилсон. Несколько минут никто ничего не говорил, ожидая реакции грозной тётушки.
— Да как этот мошенник смел такое написать! — гневно воскликнула она, нарушив молчание. — Как в голову ему могло прийти уехать и даже не дать нам возможности прочитать завещание моего мужа! Но я до него ещё доберусь, — на этих словах она опустила голову на руку и немного задумалась.
— Ну, впрочем, отсутствие завещания ничего не меняет. Всё будет по-моему, дамы и господа, мой слабоумный муженёк даже не мог нормально умереть, так что его завещание ничего не стоит. Сообщаю всем вам, что с этого момента я хозяйка этого поместья и отныне вы мои гости. Я уважаю законы, и дождусь нашего дорогого нотариуса. Но вы получите ровно
