заработает. Ясмин даже повеселела.
Что ж. Она пройдёт этот путь, выведет группу в то солнечное место, о котором ей говорила Ясмин, а после вернётся домой. Домой.
И пусть Слуга сколько угодно обливает ее ядовитыми взглядами — он ничто перед силой притяжения к миру неэффективного менеджмента и косоруких технологий.
Ладно.
Она берет все свои слова обратно. Возможно, она уже и домой хочет не очень сильно. Во всяком случае она не настолько торопится.
— Я не очень поняла, — обратилась она к Слуге. — С чего ты взял, что перейти квадрат камнеломок можно только м… Неодетыми.
Они дошли до мерзких камнеломок только двое суток спустя и единственное, чего Ясмин по-настоящему хотела, это лечь спать. Возможно, она бы даже могла спать стоя. Могут же лошади.
— Это требование энергетического поля, — терпеливо объяснил Слуга.
Он выглядел таким же измотанным. Энергетический баланс группы был близок к десяти процентам, что составляло меньше половины от уровня критического минуса. То есть, хуже было просто некуда.
— Это просто смешно, — сказал номер Два и безбоязненно ступил в алые неглубокие заросли.
Выскочил с воплями.
— Жжется, — подтвердил с глубоким удовлетворением номер Шесть. — Я испробовал уже.
— Это требование поля, — устало повторил Слуга.
У него был вид профессора, которого поставили преподавать первоклашкам основы ядерной физики.
— Как поле может требовать? Оно в лучшем случае неодушевленное.
Ясмин порадовалась, что успела промолчать, и вопрос задал номер Два.
— У этого квадрата есть владелец, — спокойно подтвердил Слуга ее худшие опасения. — И он поставил для прохождения своей территории именно такие условия.
Он уронил на тёплые камни сумку и скинул плащ. Тот растёкся у его ног шелковой лиловой лужицей.
Ясмин устало села рядом сумкой — преполезная вещица, уменьшает объём вложенного в двенадцать раз, а отбалансировки требует всего-то раз в полгода.
У этого странного мира были свои представления об этике и обнаженность здесь была не в чести. Обнаженные плечи под запретом, обнаженные ступни — верх бесстыдства, воротник не должен открывать ключиц, открытая шея и рукава три четверти допустимы при соблюдении ключевых условий. Украшения, возраст, качество одежды, цвет одежды, сочетание цветов, марка модного дома, статус, вступление в брачный возраст, наличие или отсутствие супруга, наличие и статус оружия, принадлежность к ведомству, принадлежность к тотему… Значение имело все. По одежде можно было читать в душах. Буквально.
Лично Ясмин даже не была уверена, что даже супруги полностью обнажены в своей постели. Или включают свет.
Сейчас, когда ей открылась новая створка памяти, она вдруг поняла, почему Слуга так отчаянно ее избегает. Бедняга пришёл выполнить свой прямой долг — подать госпоже ночное платье и выполнить вечернюю релаксационную процедуру, а та разлеглась перед ним только что не голая. Позволила касаться себя. Да ещё и уснула на середине процесса, когда он уже начал думать невесть что.
Ах, гниль болотная…
— Откуда тут может быть владелец поля, — ревел обожженный номер Два. — Это Чернотайя, мы тут единственные люди на ближайшие… Ближайшую…
— Ближайшее все, — подсказал номер Шесть.
— Чернотайя не всегда была изолирована, — тихо напомнила Ясмин.
Как быстро все забыли обо всем. Но всего четверть века назад Чернотайя была весела и обитаема. И вовсе не жертвами биологических экспериментов.
— Да, — эхом подтвердил Слуга. — Владелец поля мог уже давно умереть, но его приказ будет работать всегда. Чернотайя закольцована. Мы вошли в неё в начале месяца Ив и выйдем в начале месяца Ив. Все, что мы унесли из Чернотайи останется внутри Чернотайи — мы ничего не взяли, мы произвели равный обмен. Если мы возьмём больше, чем отдали, то просто не втиснемся в метку, если мы возьмём меньше, чем отдали, то метка не выпустит нас. А внутри Чернотайи всегда будет месяц Вод, который самые невезучие проходят насквозь, попадая в период Топей, всегда будет действовать приказ, отданный век назад, словно его отдали вчера, и он фонит силой и властью.
Ясмин поёжилась.
Условия в Чернотайе были действительно жесткие. Вот почему они не могут уйти без образцов. За них уже отдано что-то равное.
Стоило заговорить о Чернотайе, как память рекой, прорвавшая плотину, хлынула в ее голову, затапливая, выворачивая, оживляя давно уснувшие годы, вырывая с кровью дни, давно похороненные.
Она знает Чернотайю, она здесь… родилась. Не она, но Ясмин. Это ее любовь к Чернотайе ведёт ее по этим изувеченным землям к солнцу. На несколько секунд она забыла, как дышать.
— Я слышала, что в Чернотайе были случаи, когда метка возвращалась одна, без группы и мастера, — она едва перевела дыхание, так сильна и сладка была боль чужих воспоминаний. — Они попадали в водоворот одного дня и стоило им воспользоваться меткой, как их отматывало в прошлое в процессе активации. И они оставались внутри этого дня с уже пустой меткой, потому что метка единственная чуждая Чернотайе сила, способная преодолеть ее порог.
Номер Два пнул носком сапога невинные камнеломки и тут же отскочил, словно его стегнуло электрическим разрядом. То есть, его наверняка стегнуло электрически разрядом.
— Заплесневелые сказки, — буркнул он. Ожег Ямину неприязненным взглядом, явно припомнив кнут со схожим способом воздействия. — Они, по-твоему, и доныне где-то здесь бродят?
— Теоретически, — подтвердила Ясмин. — Но, скорее всего, погибли. Смерть не нарушает баланса Чернотайи — это естественный процесс. Ей глубоко безразлично в каком качестве находится ее материал, она, как ты видишь, использует любой.
— А я слышал, — вдруг мягко сказала Слуга, — что в каждой группе, отправленной в Чернотайю, всегда есть один погибший.
Это была уже опасная тема.
По-настоящему опасная, отчасти, потому что она не знала всего, но уже начинала подозревать. Так ли случайна была смерть номер Семнадцать? Не ее ли собственная рука подписала смертный приговор той доверчивой девочке? От этой мысли в груди делалось тесно и горько.
Ясмин с трудом усмехнулась.
— А я, — так же мягко ответила она, — слышала, что это заплесневелые сказки.
Слуга, с удовольствием изучавший ее открытое насмешливое лицо, рассмеялся. Он хлопнул по коленям и легко вскочил с камня, словно две бессонные ночи его и не коснулись.
— Что ж. Мы не можем нарушить приказ, но мы можем соблюсти его, обойдя причину, по которой он был создан. Все прошли экзамен слепоты?
Экзамен четвёртого, заключительного уровня для всех цветков без исключения полагал полный отказ от зрения, слуха и силы родовых тотемов. Чистый дар, идущий по сотворенному этим же даром оружию и физические навыки тела. Ум, хитрость, просчёт, умение анализировать и рисковать.
Разумеется, его прошли все. В Чернотайю не отправляли недоучек.
— Снимайте
