из картин знакомое лицо.
— Кто это? — остановилась я.
Экономка, ушедшая на пару метров вперед, вернулась и встала рядом.
— Это Кристиан, старший сын господина. Незадолго до смерти госпожи, лорд заказал портрет сына.
Я не могла оторвать глаз от знакомого лица. Где-то я его уже встречала, возможно в столице. Многие юноши уезжают туда учиться или заводить полезные знакомства. А некоторые приезжают, чтобы просто покутить и просадить деньги своих родителей.
— Он сейчас в поместье? — спросила, не переставая рассматривать лицо. Голубые глаза мужчины смотрели на меня с портрета грозно, но в то же время немного устало.
— Нет, Он уехал. Не выдержал того, что происходит дома. Но, мы молимся богам, чтобы он скорее вернулся.
— Неужели он бросил своих брата и сестру в такой момент?
Я бы так не смогла. Я готова была сделать все ради Килли, хоть большую часть детства с ним провела и не я, а настоящая Эссария. Но он стал мне настоящим братом, и я бы ни за что не оставила его в такой момент. Особенно, когда сам отец упивается своим горем и ему нет ни до кого дела.
— Они родные только по отцу. Кристиан — сын лорда от первого брака.
— Значит, отношения у них не очень?
— Нет-нет, магиар Кристиан очень любит Эстебана и Илларию. Но и ему нужен перерыв после всего, что произошло.
— А что именно произошло? — допытывалась я.
— Это не важно, — отмахнулась Летисия. — Нам нужно идти, а то дети опоздают на завтрак. Нельзя нарушать режим.
Когда мы проходили мимо одной из дверей, экономка показала на нее:
— Спальня магиара Уортера. Здесь он и прозябает, храни его боги.
Экономка задержала полный печали взгляд на двери, вздохнула и повела меня дальше. В конце коридора были две одинаковые двери.
— Спальня магиары Илларии, — показала Летисия на левую дверь. — А справа комната господина Эстебана.
— Господина? Не магиара? — уточнила я.
— У нашего мальчика до сих пор не проснулись способности, — вздохнула женщина. — Вот такая беда. Но мы не теряем надежды. Хотя, может это и к лучшему.
Она постучала в левую дверь и вошла, не дожидаясь разрешения. Служанка, молодая девушка с каштановой косой и веснушками на носу, быстро поклонилась мне.
— Доброе утро Летисия, госпожа Амалия. Я собрала магиару к завтраку.
Мой взгляд упал на девочку, которая стояла рядом со служанкой и смотрела на меня равнодушным взглядом. Ее глаза были даже какие-то затуманенные, подернутые поволокой. Мне стало жутко.
— Илли, милая, поздоровайся. Это ваша новая гувернантка — госпожа Амалия.
Девочка даже не моргнула, не шелохнулась. Только рот открылся как у марионетки, и совершенно бесцветным голосом она сказала:
— Здравствуйте, госпожа.
У меня мороз по коже пробежал. Она что, околдована чем-то?
— Спускайтесь в столовую, а мы пока навестим Эстебана.
В комнате напротив все снова повторилось. Мальчик больше походил на механическую куклу, нежели на ребенка семи лет. Что-то неестественное, страшное, было в их поведении.
Когда мы вышли, я спросила экономку:
— Что с ними?
Она повернулась ко мне, улыбнулась добродушно:
— С ними все в порядке.
— Вы считаете, что это нормально?
Нет, я, конечно, не знаю этих детей, но уверена, они не были такими раньше. Даже самый спокойным по характеру ребенок не будет так вести себя. Что-то здесь нечисто.
— Поверьте, с ними все хорошо, — с нажимом сказала экономка и направилась к лестнице. — Завтрак остынет, поторопитесь.
Я поспешила за ней, ощущая, как по коже гуляет мороз.
[1] Семидневица — Воскресенье. В Саргонде так же семь дней недели, но они носят другие названия, в соответствии с порядковым номером: Перводень, Вотородневье, Третьедневица, Четверодневье, Пятидневье, Шестидневица, Семидневица.
Завтрак проходил в большой и светлой столовой. Обои нежно-кремового цвета, такие же скатерти, ненавязчивые цветочные узоры создавали уют. Здесь было бы приятно находиться, если бы не одно “но” — алые цветы, перевязанные черными лентами лежали на подоконниках и полках. Я поежилась, когда они вновь попались мне на глаза, и отвернулась.
Ковырнула вилкой свои оладьи и положила прибор на стол. Я не ела со вчерашнего дня, но аппетита почему-то не было. Может похоронный декор раздражал, а может странный вид детей.
Эстебан и Иллария были все так же тихи и спокойны. Они равнодушно жевали свой завтрак, меланхолично шевеля челюстями. Внутри меня все просто вопило.
«Ну давайте, киньте друг в друга едой, как невоспитанные безобразники! Ткни сестру вилкой, укради ее порцию с тарелки! Да сделайте что угодно, самые безумные вещи, только покажите, что вы живые!»
Они даже не обращали внимания на то, что я без остановки пялюсь на них.
— Иллария, — обратилась я к девочке. — Тебе скоро будет десять?
Она слабо кивнула, почти незаметно.
— А чем ты любишь заниматься? Тебе нравятся куклы? Может игры в мяч?
Девочка посмотрела на меня пустым взглядом, а затем опустила глаза в тарелку и продолжила жевать.
— А ты, Эстебан, любишь игры? — обратилась я к ее брату.
Мальчик так же безжизненно кивнул. Безумие какое-то. Они что, настолько убиты горем, что неспособны даже говорить? Никогда не поверю. Дети, в отличие от взрослых, куда легче переживают потерю. Рано или поздно они бы забылись, начали играть, веселиться. В этом доме что-то происходит.
Я больше не пыталась их расспрашивать. Когда завтрак закончился, одна из служанок, Грана, проводила нас в библиотеку.
— Если что-то понадобится, госпожа, зовите.
— Хорошо, — кивнула я.
Огляделась. Помимо пары десятков книжных полок, здесь стоял письменный стол, за который дети тут же уселись. Еще один стол стоял так, что сидящий был спиной к окну. На нем лежали стопки книг, тетради, чернильницы. Кажется, тут уже проходили занятия раньше.
— Вас уже учили? — спросила на всякий случай, хотя сама понимала — должны были.
Брат и сестра кивнули одновременно.
— У вас был учитель? Или гувернантка? Что вы изучали?
Две пары глаз смотрели на меня пустыми голубыми озерами.
Я подошла к их столу ближе, склонилась над ребятами и тихо сказала, словно в библиотеке мог быть кто-то еще:
— Что с вами случилось? Вы можете рассказать мне все. Обещаю, я постараюсь вам помочь.
Глаза опустились, но ответа так и не последовало.
— Пожалуйста, — взмолилась я. — Я же вижу, что с вами что-то не так. Я могу помочь…
Тишина.
Пришлось просто начать урок. Я не знала, что они изучали, как их воспитывали. У меня не было и возможности это узнать. Это все усложняло. Я выросла в семье нищих и не знаю, чему гувернантки учат здесь детей, но предположила, что
