class="p">Позади меня послышались шаги по деревянной лестнице с мезонина, и группа дикарей передо мной посмотрела поверх меня на самозванца среди них. Бедняга, который пришел в поисках мести, без сомнения, был использован моим сыном исключительно для того, чтобы подразнить меня. Но я отказался пойти на это.
Джейс Харрингтон обошел меня и встал достаточно близко, чтобы я мог ощутить аромат сосны и тестостерона, исходящий от его кожи. В нем была грубоватость, говорившая о его плохом воспитании, белая футболка облегала мускулистое тело, а небольшая щетина покрывала подбородок. Он не принадлежал к этому миру власти и престижа. Он был букашкой, которую следовало раздавить вместе со своей никчемной семьей много лет назад, а не оставить расти в этого атакующего пса, затаившего злобу. Это была не та ошибка, которую я бы совершил снова.
— Скажи мне, — сказал он рычащим голосом, глядя на меня так, словно я был ниже его, несмотря на явные доказательства обратного. — Ты думаешь о них? Ребенок и мать, которых ты убил? — спросил он, и я усмехнулся.
— Я их почти не помню, — выплюнул я, мой голос перешел в резкий шепот, поскольку петля на моей шее не позволяла мне говорить громче. Он привязал ее к перилам надо мной, и только табурет под моими ногами мешал мне повеситься. Я с большим удовольствием отплатил бы ему за это оскорбление. Тогда он научился бы оставаться на своем проклятом месте в самом низу пищевой цепочки, где ему и место. — Если бы ты не воскрес в моей жизни, они были бы полностью забыты.
Низкое рычание прокатилось по его телу, ему вторили люди за его спиной, среди которых, к моему ужасу, была и моя собственная плоть и кровь. Был ли мой сын серьезно расстроен из-за чего-то столь тривиального?
— Ты хотя бы сожалеешь об этом? — Требовательно спросил Блейк, и я сузил глаза.
— Я ни о чем ни дня в своей жизни не сожалел, — прошипел я. — Ты не достигнешь того, что есть у меня, если будешь тратить время на сожаления.
— Он не способен ничего чувствовать, не говоря уже о раскаянии, — добавил Сэйнт, подходя к Нэшу и с интересом глядя на меня. — Хотя мне кажется, что сейчас я вижу в нем некоторый страх.
— О чем ты говоришь? — Спросил я его, забыв об остальных, сосредоточившись на его энергии в комнате.
Что бы ни говорил мой сын, это было настоящей причиной этого. Он выскажет свою точку зрения, а потом мы решим, что делать дальше. Хотя я сомневался, что все, что он мог бы сказать мне сейчас, заставило бы меня пересмотреть свое решение убить его, независимо от того, насколько сильно он мог бы произвести на меня сейчас впечатление.
— Я просто подумал, — медленно ответил Сэйнт, критически оглядывая меня. — Какой же ты человек на самом деле. В сознании ребенка ты был непобедимым монстром. Но посмотри на себя сейчас, подвешенный и находящийся в нашей власти, но все еще неспособный на какие-либо истинные и значимые чувства. Мне жаль тебя.
— Жаль? — Я усмехнулся. — Я был самым могущественным человеком в нашем штате. Возможно, самый могущественный…
— Был, это ключевое слово, — перебил меня Киан, хихикая. — Но сейчас ты не выглядишь таким крутым.
Моя нога поскользнулась, а сердце подпрыгнуло, когда я чуть не упал со стула, петля снова затянулась туже.
Я сунул руку в карман, нащупывая складной нож на случай, если кто-нибудь из них выйдет из себя и отшвырнет табуретку до того, как мы с сыном закончим этот разговор и перейдем к сути.
— Ищешь это? — Спросил Киан, ухмыляясь, когда поднял мой нож перед собой, насмешливо помахивая им передо мной, в то время как мои пальцы наткнулись на ничто, и волна страха пронзила меня. Я даже не заметил, как он забрал его у меня.
— Это пустая трата времени, — сказала Татум со вздохом, протискиваясь в промежуток между Сэйнтом и Нэшем, ее руки слегка коснулись их обоих, и когда они повернулись, чтобы уделить ей все свое внимание, я понял кое-что гораздо более страшное, чем веревка, которая была завязана у меня на шее.
Все четверо мужчин, стоявших передо мной, смотрели на нее с какой-то горячей преданностью, которая сияла ярче полуденного солнца. Они были восхищены, влюблены, полностью очарованы и находились под ее чарами. Включая моего сына.
Сэйнт не был королем этого племени язычников. Ими правила королева. И выражение ее глаз говорило, что моя смерть уже предрешена. Паника охватила меня тогда, когда я впервые полностью обдумал это, задаваясь вопросом, действительно ли я сейчас смотрю в лицо своей смерти. Но этого не могло быть. Я отказывался, чтобы меня помнили как какого-то труса, который покончил с собой из-за смерти кучки ничтожеств и вируса, который должен был принести мне состояние.
— Нет смысла затягивать. Он никогда не поймет глубины своих злодеяний. — Ее взгляд переместился с них на меня, ее голова склонилась набок, и эти светлые локоны рассыпались по ее плечу. Она выглядела почти ангельски, стоя там, безупречно накрашенная в этом белом платье, солнечный свет из-за окна отбрасывал легкую дымку на ее спину. Но во взгляде ее глаз не было ничего небесного. Они были полны ярости ада. — Если у тебя нет каких-либо последних слов?
— Сэйнт, — прорычал я, глядя на своего сына и призывая его занять свое место во главе этого фарса. — Ты же не можешь всерьез оборвать мою жизнь из-за чего-то вроде…
Нэш с яростным рычанием вышиб табуретку из-под меня, и мой живот скрутило, когда я упал, ожидая бесконечного удара, прежде чем веревка натянулась и мгновенно перекрыла мне кислород.
Я брыкался и брыкался, мой взгляд дико метался между ними, пока они пятеро стояли и смотрели на меня, совершенно неподвижно, с огнем и грехом в глазах и без малейших признаков того, что они собираются это остановить.
— Это за людей, которых ты считал никчемными, когда на самом деле они стоили миллионов таких, как ты, — прорычал Нэш.
— Прощай, отец. И просто, чтобы ты знал, я нашел твое секретное завещание, в котором ты пытался лишить меня наследства и приказал его уничтожить. Новое, полностью аутентично выглядящее завещание, оставляющее все, что у тебя есть, мне, теперь на своем законном месте. Я просто не хотел, чтобы ты шел на смерть, полагая, что переиграл меня, — холодно добавил Сэйнт, и из этих слов я понял, что это не игра. Это конец. Никто не придет за мной. И теперь ничто из того, что я делал, не могло остановить
