Да и лицедей-наагалей тоже уже вспоминался без раздражения, даже с улыбкой. А в какие-то моменты с восторгом и смехом. Кажется, Дейна начинала понимать слова господина Вааша о том, что наагалей, несмотря на его зубоскальства, хороший человек… то есть наг. Просто нужно было узнать его немножко с другой стороны.
— Я защищаю тебя, а ты — меня, — продолжил наагалей.
— Идёт, — согласилась Дейна.
— Только давай ты больше не будешь меня таскать на себе, — не очень довольно попросил Ссадаши.
— Ну это как жизнь сложится, — не стала ничего обещать Дейна.
— Я не привык получать такую помощь.
— Не привыкли или не любите? — прозорливо уточнила женщина.
Ссадаши не ответил. Рядом с этой почти девочкой он стал чаще вспоминать свою юность, когда он был самым слабым из сыновей своего отца. Он вырос и стал самым сильным, былые переживания перестали иметь для него значение, юный Ссадаши казался ему излишне чувствительным и обидчивым. Но кое-что с тех времён сохранялось у него до сих пор.
Он не любил принимать чужую помощь и заботу, потому что забота связывалась в его сознании со слабостью. О нём постоянно заботились, потому что он был самым слабым. Чахлый нажонок-альбинос, умерший сразу после рождения на руках матери, из-за чего она потом долгие годы боялась к нему прикоснуться из страха навредить. Братьям запрещалось с ним драться, никто не хотел обучать его бою. Грозный отец так переживал за своего болезненного сына, что никто не смел к нему прикасаться, а сам Ссадаши видел в этом презрение к его врождённой слабости.
Он до сих пор не мог привыкнуть к чужим прикосновениям и порой с трудом их переносил.
Но Дейна, несмотря на его слабость, прикасаться к нему не боялась. Наоборот, она словно пользовалась возможностью его потискать. Склонялась к нему низко-низко, смотрела огромными глазами, в которых плескались переживание и сочувствие, и с простодушной добросердечностью прижимала к себе, когда он мёрз. Без смущения, без опаски. Со столь бесстрашной заботой, когда не боятся навредить, Ссадаши столкнулся впервые только после знакомства с Тейс и Ваашем. Но тогда он был незрелым юнцом и не мог по достоинству оценить то, как просто и легко они предлагали свою помощь. Хотя здесь уместнее было бы сказать навязывали. А сейчас он мог это оценить.
Ссадаши вспоминал тепло крепкой спины Дейны, вспоминал с какой непринуждённостью она прикасалась губами к его лбу, с какой добродушной улыбкой заворачивала его ворчащее тело в одеяло. Вспоминал как слегка светились её глаза в темноте, когда она склонялась над ним, мечущимся в бреду, и шептала, что всё хорошо. Когда он чувствовал себя более-менее нормально, она сидела рядом счастливая и походила на радующуюся жизни девчонку.
Чувство досады не покидало Ссадаши, он раздражался от осознания, что из-за своей глупости оказался в положении, когда не может никого защитить. Но в тоже время он изумлённо смотрел на эту незнакомую ему ранее радостную девочку, и ему уже было досадно оттого, что раньше он с этой стороной Дейны знаком не был.
— Ты сказала, что раньше была слабее. Как это? Кровь оборотней недавно проснулась?
— Нет, господин, я сильна с детства. Я имела ввиду, — женщина нахмурилась, — что я была доверчивее, наивнее. Была слабее духом. Но я закалюсь и стану сильнее. Если мы встретимся через пару лет, то, возможно, — Дейна улыбнулась, — вы меня не узнаете.
Внутри что-то неприятно царапнуло. В этих словах Ссадаши узнал себя юного. Дейна была похожа на него в стремлении стать сильнее. Ссадаши представил, что через несколько лет она станет похожа на него нынешнего, и внутри разлилось такое острое чувство непринятия, что наг ошеломлённо заморгал.
Ему не понравилось, что Дейна может стать такой же, как и он сейчас. Ссадаши вдруг показался сам себе таким ненастоящим. Нет, ему это совсем не нравится!
— А зачем тебе меняться? — наг прищурился. — Из-за него? Из-за твоего недомужа?
Плечо, на которое он опирался, окаменело, но Ссадаши не остановился.
— Подобные ему будут встречаться в твоей жизни постоянно. И ты будешь из-за таких, как они менять себя? Лучшее в себе?
— Самое слабое в себе, — неохотно отозвалась Дейна.
— Самое слабое может оказаться самым лучшим. Представь, — Ссадаши выпустил её из своих объятий и подтолкнул вперёд, — перед тобой два пути. Один, — он указал налево, — это настоящая ты. Добрая, солнечная, которую любят люди, которая всегда в центре внимания, которая может позаботиться, посочувствовать, почувствовать чужую боль и понять. Такая живая и яркая. А второй, — он указал направо, — это та Дейна, которой ты хочешь стать. Холодная, жёсткая, неулыбчивая, которую сторонятся люди, которая постепенно утрачивает способность сочувствовать, которая уже не осознаёт и не хочет осознавать, что не помнит себя настоящую… Мрачная, безжизненная.
— Вы сгущаете краски. Безжизненная… Скажете тоже. Я просто хочу защищать своих близких и стать ради этого сильнее.
— Но идти по правому пути для этого необязательно.
— Левый путь силы мне не дал.
— Ты просто не понимаешь, что у тебя сейчас сил больше, чем будет потом. Подумай хорошо и выбери свой путь.
Дейна уже подумала. И решительно шагнула направо. Точнее, попыталась. Нога даже ступить на пол не успела, как когтистые пальцы вцепились в её ворот, дёрнули назад, а потом пихнули налево. Ещё и хвостом подтолкнул!
— Неправильный выбор, глупый ребёнок, — ласково пророкотал наагалей. — Чего на меня так смотришь? Топай-топай, а я прослежу, чтобы ты ползла в нужном направлении.
Дейна тяжело вздохнула и решила не спорить с больным господином. Тот подполз и опять навалился на её плечи. Глубоко вздохнул и с улыбкой уставился на её губы.
— Дейна, — с предвкушением протянул наг, — твоё предложение в силе? Я больше не ядовит.
Женщина мрачно посмотрела в глаза господина.
— Вы уж определитесь, ребёнок я или всё же взрослая женщина. На хвосте едва стоите, а уже приключения ищите. Поели хотя бы сперва, силы восстановили.
— М-м-м, твои губки так вкусно выглядят, что я с удовольствием поужинаю поцелуями.
— От поцелуев вы не пожирнеете, — осадила его хранительница и, повернувшись к двери, рявкнула: — Эй! Господин ужинать хочет!
Разъярённый
