Рита сузила глаза. На этом фото Федор крепко обнимал брюнетку, та смеялась и на ее щеках цвели милые ямочки. Рита даже могла назвать ее красивой.
Неприлично красивой, чтобы быть настоящей.
Ревность опалила грудь Риты, она не смогла сдержать это яростное чувство. Но самым странным было то, что эта девушка казалась ей знакомой. Где-то она уже видела такой же утонченный овал лица, такой же взгляд, что грозился вынуть всю душу и родинку на щеке.
Рита нахмурилась и растерянным взглядом еще раз обвела полку с фотографиями. Так или иначе, но это девушка была на половине из них. Разве это не доказывало, что Брагину дорога эта некая Лида?
«Не верить, не привязываться, не очаровываться… Разве ты уже забыла, Рита?» – мысленно отчитала она себя.
Рита на мгновенье прикрыла глаза, а потом широко распахнула их, громко ахнув. Она поняла, кого напоминает ей эта девушка.
Дашку-дурашку.
– Кто она? – задеревеневшими губами спросила Рита Брагина.
– Не важно, – сказал он, как отрезал. – Она в прошлом. И это не твое дело, Маргарита.
Рита скривилась, но сдержала удар.
Кто знал, что ей сейчас так горько будет от каждого его слова? А ведь день так хорошо начинался…
– А это кто? – спросила Рита, указывая на вторую девушку по правую сторону от Брагина.
Она хотела перевести разговор на другую, более легкую тему. Но сразу же поняла, что получилось только хуже.
– Марина, – глухо ответил Федор, отводя взгляд. – Моя сестра.
– Мать этого засранца? – ахнула Рита.
Она никак не могла заставить себя отвести взгляд от блестящих, длинных волос Марины, они разметались по плечам и напоминали по цвету зрелую пшеницу. А ее пронзительно синие глаза, казалось, занимали пол лица и светились таким неподдельным счастьем, что Рита даже позавидовала.
– Красивая, – совершенно искренне восхитилась она, поворачиваясь к Брагину. – А почему я ее никогда не видела? Она, наверное, не живет в городе, да?
– Не живет.
Федор ответил таким голосом, что сердце у Риты дрогнуло. Она попыталась найти объяснение этой странной звенящей дрожи внутри себя, вглядываясь в лицо мужчины. Но оно было непроницаемым. Сплошная безэмоциональная маска.
Не осталось и капли от того чужого Федора, что открылся для нее этим утром.
От того Федора, который ей нравился значительно больше привычного ведущего хирурга.
Как ни старалась Рита поймать взгляд Брагина, тот тщательно его отводил. В комнате повисла гнетущая тишина. А когда же, наконец, мужчина мимолетно поднял глаза на Риту – она задохнулась от полноты боли, что плескалась на их дне.
– Я сказала что-то не то? – недоуменно спросила она прежде, чем успела подумать и осмотрительно закрыть рот.
Брагин пожал плечами:
– Нет. Просто ты напомнила мне о причине моего незапланированного отпуска. Почему я хотел остаться в одиночестве и… подумать, – резким жестом он взъерошил волосы и поднялся с дивана. – Тебе, правда, лучше ехать к себе. Я вызову такси.
Все, на что была способна Рита – ошарашено глотать воздух широко открытым ртом. Ее привело в ужас только то, что она могла каким-то неосторожным словом сделать Брагину больно. Ведь, посмотрев правде в глаза, можно сразу понять – он слишком сильный мужчина, чтобы открыто выказать собственную слабость. Рита была уверена, что он не из тех, кто будет выворачивать душу или признается в боли, особенно перед девушкой.
Только ей никаких слов и не требовалось. Сейчас все в Брагине говорило за него: напряженная спина, сжатые кулаки, желваки и прищур глаз.
Поведение Федора напрочь убивало в ней здравый смысл. Она больше не контролировала ситуацию.
– Я не понимаю! То ты приказываешь мне остаться, то выгоняешь! Ты что решил, что вправе распоряжаться моей жизнью? – взорвалась она, расхаживая по комнате. – И что я такого сказала? Ты что не знал, что твой племянник фирменный засранец? Ну, хочешь, я извинюсь перед его матерью, хоть и не знаю ее?!
– Ты и не можешь ее знать! – вскричал в ответ Брагин. – Марина умерла прежде, чем ты научилась говорить! Влад еще и в школу не пошел…
– О-ох! – Рита зажала рот ладонями. – Мне так жаль. Прости меня.
Брагин ничего не ответил, сел на диван и устало уронил голову на руки.
У Риты засосало под ложечкой.
– Я сейчас уеду. Не буду тебе надоедать. – Она быстрым шагом преодолела гостиную, взлетела по деревянной лестнице на второй этаж.
– Никуда ты не поедешь! – Брагин настиг ее как раз в тот момент, когда Рита заскочила в спальню, судорожно соображая, что же ей натянуть на себя, кроме его рубашки.
Федор грубо смял ее в объятьях и залепил рот жадным поцелуем.
– Но ты сказал…– нахмурилась она, когда удалось немного отстраниться.
– Мало ли что я сказал. – Брагин оставил еще один короткий поцелуй. – Лечить тебя буду. Строгий постельный режим вам, Риточка Валерьевна, и никаких лишних вопросов.
Она звонко рассмеялась, когда Брагин уложил ее на кровать и принялся целовать, не забывая при этом мучить щекоткой.
Неожиданно раздалась громкая трель от входного звонка.
– Ты кого-то ждешь? – вздрогнула Рита, обеспокоено вглядываясь в лицо Брагина.
Она была уверена, что вот сейчас точно к ним заявится какая-нибудь пышногрудая блондинка. Или брюнетка… Лида, например.
– Нет.
Звонок повторился.
– Тогда кто это?
– Сейчас проверим, – беззаботно сказал Федор, быстро перекатившись с тела Риты, он направился из спальни на первый этаж.
Рита слышала, как удаляется звук от его шагов и с каждой последующей секундой вдали от Брагина ей становилось все холоднее и холоднее…
Первый круг ада
Первый переход сквозь портал был похож на захватывающий взлет, который прерывался свободным падением. Словно вдох и выдох взлет заменял падение, а падение заканчивалось взлетом. Мне показалось, что это длилось вечность.
Я попала в сердце торнадо.
И сейчас эпицентром стихийной бури был никто иной, как я сама.
Ревущий ветер хлестал по щекам, подхватывал крепкими руками, кружил и будто цепкий плющ оплетал вихрями черного и синего.
Я никогда не видела столько животной силы от цвета, сколько было внутри торнадо. Пыталась уцепиться за стенки воронки, но они проваливались в невесомости, зачерпывали лишь пустоту.
Мысли запутались и отказывались подчиняться. Через десять вдохов черного дыма я уже забыла кто я.
Зачем я?
Впереди возникло нечто ровное, с гладкой блестящей поверхностью, будто зеркало. И оно стремительно приближалось. В большом отражении я успела заметить, как расширились в ужасе почти оранжевые глаза, и гримаса перекосила лицо, сделав его безобразным.
