Ему требуется время, чтобы понять, что она та, кто рисковал собой, чтобы помочь ему.
Она спрашивает его о чем-то. Ее голос настойчив, но мелодичен. Это хороший звук перед смертью.
Боль усиливается из — за того, что она двигает его. Он продолжает ожидать, что она убьет его или что адские твари нападут на них. Вместо этого она перевязывает его тело и сажает в инвалидное кресло, которое для него слишком маленькое.
Девчонка ворчит и переигрывает, давая понять, что он очень тяжелый — вероятно, чтобы показать, насколько она сильна — он не может не удивиться, даже через туман боли. Она — ужасная актриса.
Всем известно, что дочери человеческие плотны и тяжелы по сравнению с ангелами, и есть что-то безумно забавное в ее притворстве.
Возможно, Хранители женились на своих женах, потому что они нашли их интересными. Многие осудили бы его в Преисподней, но это — первое о чем он подумал.
Вокруг отчетливо слышны шаги на тротуаре, это человеческие крысы, которые хотят добраться до Раффи. Адские твари также подкрадываются ближе.
Он пытается предупредить дочь человеческую.
Но нет такой необходимости. Она уже бежит в тенях, толкая его так быстро, как только может.
Если она сможет оставаться впереди них достаточно долго, может быть, адские твари отвлекутся на сочных человеческих крыс.
Последняя мысль перед потерей сознания была о том, что Хранителям понравилась бы эта девушка.
К тому времени, как я просыпаюсь, за окнами уже длинные тени. Меня все еще трясет из-за того, что я пережила опыт Раффи. Я не просто знаю, о чем он думал: я фактически ощущала тоже, что и он, мыслила так же, как и он.
Действительно ли меч был так близок Раффи? Может быть, только в чрезвычайных ситуациях. Каждый раз опыт был странен и причудлив.
Я провожу дрожащей рукой по теплому лезвию, говоря своему тело, что все в порядке.
Я сопоставляю факты. Некоторые поступки Раффи теперь имеют больше смысла.
Он не мог вскочить и кинуться помогать мне во время моих общественных боев в последнем лагере Сопротивления. Это бы породило слухи о нас. Адские твари всегда могли выследить его. Это было бы лишь сочетанием удачи, слежки и прислушивания к человеческим сплетням. Рассказ о том, что он бросился защищать меня, безусловно, сыграл бы им на руку. Он участвовал в пари лишь для того, чтобы доказать всем, что мы не друзья и его не заботит моя судьба.
И он выслеживал низших демонов, даже после того, как они сбежали, потому, что они пришли из ада, не так ли? Если бы кто-нибудь из них выжил и рассказал о том, что он пришел на помощь к дочери человеческой, то со временем они бы добрались до меня.
Но, после нашего поцелуя, нужно ли ему было говорить о том, что я даже не понравилась ему? По-моему, этого не требовалось.
Поцелуй.
Словно прорастающее семя, во мне растет желание спросить об этом у меча.
Это стыдно, глупо и, наверное, даже мелко, особенно после того, как я только что видела, через что пришлось пройти Раффи. Но после этого видения мне хочется увидеть Раффи в различных ситуациях. Особенно в тех, где он дерзкий и контролирующий себя. Тех, где он испытывает нечто иное, нежели боль или угроза, хотя бы в течение двух секунд.
Ладно, я просто умираю от желания узнать, что же почувствовал он во время нашего поцелуя.
Я знаю, что это не имеет никакого значения. Я знаю, что это ничего не изменит. Я знаю, что это по-детски.
Но все же.
Разве девушка не может быть просто девушкой хотя бы пять минут?
— Покажи мне свои воспоминания о поцелуе.
Я закрываю глаза. Мои щеки горят, что глупо, учитывая тот факт, что меч находился там при самом поцелуе и все видел. Таким образом, что меняется от моего желания узнать его чувства?
— О, да ладно? Неужели мы должны проходить через это снова?
Ничего.
— То последнее воспоминание было просто ужасно. Мне нужно немного комфорта. Это всего лишь маленькая услуга. Пожалуйста?
Ничего.
— Я добавлю больше лент и бантов для тебя, — обращаюсь я к нему. — Может быть, даже сделаю блестящий макияж для плюшевого мишки.
Все еще никакой реакции.
— Предатель, — я знаю, что это смешное заявление, так как меч верен Раффи, но мне плевать.
Я убираю меч обратно в ножны, прислоненные к стулу, и надеваю мишку на рукоять.
Я перекидываю ремень через плечо, чтобы попытаться найти маму и Пейдж.
Коридоры все еще переполнены, как впрочем, и всегда. Два одинаковых парня со светлыми волосами протискиваются через толпу, по пути со всеми здороваясь. Кажется, что они всем нравятся. Мне требуется секунда, чтобы узнать в них Тру и Тра. Их волосы теперь цвета «песочный блонд».
Тру тихо разговаривает с Тра, показывая ему что-то, спрятанное в ладони, и Тра резко отводит глаза, пытаясь не рассмеяться. Я думаю, что Тру просто что-то у кого-то украл, что-то, что они не должны иметь.
Они машут мне, и я их жду.
— Что случилось с вашими волосами? — Спрашиваю я.
— Мы мастера шпионажа, помнишь? — спрашивает Тру.
— Как и мастера маскировки, — добавляет Тра.
— Хорошо, — говорит Тру, потирая краску у корней волос. — "Мастер" — это, пожалуй, сильное слово.
— Как и "маскировка", — отвечаю я с усмешкой.
— Чувак, ты прекрасно выглядишь, — обращается Тра к Тру. — Красив как никогда.
— Что вы украли? — Я понижаю свой голос на тот случай, если у владельца нет чувства юмора.
— Ох, братан, ты теряешь хватку. Она видела. — Тра оглядывается по сторонам, чтобы убедиться в том, что никто не подслушивает.
— Ни в коем случае. Мое прикосновение подобно маслу, — Тру показывает свои, уже пустые, ладони и шевелит пальцами.
— Она просто умна, вот и все. Они может понять такие вещи.
— Да, и именно поэтому мы очень плохо себя чувствуем, рассматривая твою кандидатуру для боев. Кстати, как ты относишься к костюму монашенки?
— А еще лучше, к очкам, как у горячей библиотекарши. — Тру кивает мне, словно дает совет.
— Разве так будет лучше? — глаза Тру широко открыты от удивления.
Они смотрят друг на друга и одновременно выдают:
— Грязевые бои библиотекарш! — Они пожимают друг другу руки, словно возбужденные маленькие мальчики.
В коридоре все на нас смотрят.
— Видите? Посмотрите только на их интерес, — говорит Тру.
Но в этот момент коридор очищается, так как все люди выбегают через дверь. Что-то случилось.
— Что происходит? — спрашиваю я у кого-то, когда он выглядывает на улицу.
