дети ждали чудес, и это было куда важнее моих желаний.
Поэтому я подскочила, поднимая его за руки вслед за собой.
— Пора примерить костюм Санты!
Марс встал и несколько минут втискивался в тулуп, который трещал на его плечищах и постоянно распахивался на мощной груди, а я старалась не рассмеяться и не проговориться, что от его вида будут пищать не столько дети, сколько женская половина отделения.
— Может, бородой получится прикрыть? — хмурился Марсик, пытаясь лишний раз не шевелить плечищами, чтобы костюм не распахивался. Не помогло даже то, что был ремень.
А я смеялась и качала головой, потому что понимала, что и сама буду постоянно отвлекаться на него.
* * *
Если бы меня сейчас увидел Плутон, то, скорее всего, шлепнулся бы в обморок от недоверия.
За это время он звонил мне семьдесят восемь раз.
И написал одиннадцать сообщений.
Двенадцатое пришло как раз тогда, когда я вышел вслед за Лилу в жутко неудобном костюме, готовый радовать детей так, как только был способен, хотя, честно говоря, не представлял, что мне предстоит пройти.
«Где ты пропал?!»
Я криво улыбнулся знакам препинания.
Плутон был, пожалуй, самый эмоциональный из нас.
Не знаю, как он еще лично не понесся искать меня по городу после нескольких суток ожидания, когда я приду выпить с ним.
«Буду вечером», — быстро написал я, но не успел убрать телефон в карман костюма, как тут же раздался сигнал нового сообщения, привлекая внимание Лилу.
«Вечером какого дня какого чертова месяца?!»
Я отрывисто хохотнул и так же быстро написал ответ: «Сегодня».
«Жду до двенадцати и иду тебя искать!»
— Брат, — кивнул я на телефон и убрал его в карман, потому что чувствовал, как Лилу вдруг смутилась и как-то даже замкнулась на секунду. Явно подумала, что мне строчит какая-нибудь девушка.
Лилу улыбнулась и удивленно приподняла бровки:
— У тебя есть брат?
— Три. Но два живут рядом, а один на Северном полюсе… по работе.
— И всех зовут так же оригинально, как тебя?
— Да.
Девушка хохотнула, пихнув меня игриво плечом, и даже не представляла, что каждое ее даже самое легкое прикосновение ко мне действовало как искра, брошенная в жерло вулкана.
Я возбуждался. Моментально. Я хотел получить от нее всё.
Так много, как только она могла дать. И даже еще больше.
— Вечером расскажешь их имена!
Я улыбнулся, но промолчал, потому что не смог бы признаться, что не смогу этого сделать.
Уже то, что она знала мое настоящее имя — имя Палача, было наказуемым деянием. За это меня должны были наказать мои же братья.
Потому что первое правило нашего существования — всегда оставаться в тайне.
Я мог жить среди людей.
Мог пытаться выглядеть как они.
Но я никогда не был человеком с момента своего рождения.
Мы бы в принципе не показывались людям, если бы не страшные события, которые открыли жуткую тайну о том, что люди в этом мире совсем не одни.
А еще — что они до смешного слабы и беспомощны.
Впрочем, думать об этом именно сейчас я не мог.
Лилу вела меня по коридору, широко улыбаясь и предвкушая восторг детей, но, когда мы подошли к нужной двери, которая распахивалась двумя створками, неожиданно остановилась и бросила на меня странный взгляд.
Смущенный.
Даже немного испуганный.
Девушка не сразу нашла что сказать, но когда сделала это, то по-настоящему переживала, что что-то может пойти не так.
— …Я должна предупредить, что когда ты войдешь в эти двери, то можешь быть слегка шокирован. Дети, которые лежат в этом отделении, немного отличаются от обычных детей. Здоровых детей…
Меня тронуло то, как Лилу переживала за них.
В самое сердце.
Девушка, которая за словом не полезет в карман и шарахнет мужика шокером по яйцам, сейчас дрожала от переживания за детей и искренне боялась, что моя хрупкая и неуравновешенная мужская психика просто не справится с тем, что я увижу.
Жаль, я не мог ей сказать, что мужчина я только внешне.
А внутри — зверь.
Хищник, о котором она не могла бы даже подумать.
Монстр, которым пугали других неведомых хищников — берсерков и волколаков.
И что я почувствовал всё, что происходило в этом отделении на третьем этаже, стоило мне только подняться сюда.
Здесь пахло смертью.
И отчаянной борьбой за хрупкую жизнь.
Каждую маленькую невинную жизнь этих детей, которых изнутри сжигала страшная болезнь. Опухоль.
Люди называли ее раком.
Я улыбнулся Лилу уверенно и поддерживающее, взяв за руку, чтобы поцеловать в маленькую ладонь.
— Всё будет хорошо, маленький Санта. Идем уже! Дети ждут.
Лили улыбнулась настолько широко и очаровательно, что мое глухое к эмоциям сердце снова предательски дрогнуло.
Что творила со мной эта девчонка с большими задорными глазами и ранимым сердцем, в котором помещалось так много боли и веры?
Куда она спрятала невозмутимого холодного Марса, который всегда отличался ясностью ума?
Марса, который всегда составлял идеальные планы и четко следовал им, не позволяя никому действовать иначе?
Марса, который никогда не опаздывал и всегда держал слово и вот теперь явно тысячу раз был проклят и мысленно расчленен своим эмоциональным братом, пропав на трое суток?
Где был этот Марс?
Было ощущение, что он остался в том клубе, напрочь лишившись памяти.
Потому что то, что я творил сейчас, не входило ни в какие рамки: пел песни с детьми, водил хороводы вокруг украшенной елки, взяв пару ребят на руки, потому что они были настолько слабы, что не могли ходить самостоятельно. А еще слушал два десятка стихов о чудесной зиме и добром Санте,
