Для того чтобы не портить своё и так пасмурное настроение этими мыслями, я просто вытащил один из амулетов и распахнул портал. Взял девушку за руку и вошёл в него.
Выходила из портала уже на другом конце Бахрии Ева совершенно зелёная. Тошнило ее долго и со вкусом, мне же не оставалось ничего другого, как держать её волосы и удивляться происходящему и возможностям её желудка. Мы ведь особо ничего не ели. Кроме того, было ясно, что есть и не стоит. Еве, по крайней мере, точно.
— Я не переживу ещё одного портала, — прохрипела она, после того как рвота, наконец, прекратилась, и я подал ей флягу с водой для того, чтобы она смогла прополоскать рот и попить.
Я хранил молчание.
Мне просто нечего было ей сказать, я не мог оставить её одну в Бахрии, когда в стране боевые действия, я не хотел жертвовать своей мечтой. Портал был единственным выходом.
Как и молчание. Я не хотел врать о том, что дальше мы отправимся на лошадях или в повозке, а для того, чтобы слушать женскую истерику и мольбы, у меня просто не было сил.
Наверное, впервые в жизни я был готов согласиться с тем, что проповедовал о женщинах отец. Они действительно были слабым полом, совершенно не приспособленным для трудностей и препятствий. Мягкие, безвольные, безынициативные, женщины нуждались в заботе и опеке, в мужской руке. Нет, мне не хотелось бы обобщать, но то, что я сейчас видел перед собой, не оставляло возможности для других мыслей. Как же хорошо, что у нас в академию не берут девушек. Страшно даже представить, чтобы там могла устроить такая девушка, как Ева!
Наконец, Ева, пошатываясь, поплелась рядом со мной в сторону приграничного городка, а я тоскливо смотрел на солнце, которое уже поднялось высоко. Это могло значить только одно: вступительные экзамены уже начались, а я всё ещё болтался неизвестно где. Очень хотелось сейчас просто развернуться и послать всё к чёрту, в конце концов, Ева хоть и женщина, но всё равно не маленький ребёнок, она должна справиться сама. Должна уметь сама о себе позаботиться.
Вот только я не мог этого сделать. Я человек слова. Человек чести, а честь потерять можно только однажды.
— Он у тебя не холерный, случаем? — с опаской поинтересовался у меня стражник на границе Франии, а я тихо порадовался, что с юношества уделял достаточное время языкам других государств.
— Да вчера просто съел какую-то гадость в таверне в Бахрии, вот и скрутило желудок, — заметил я, кивнув в сторону Евы.
— Это да, готовить бахрийцы совсем не умеют! Заскочите в таверну к тётушке Морене, она обязательно даст что-то от болей в желудке, — я только утвердительно кивнул в ответ. Следовать совету я совершенно не собирался, но привлекать ещё больше внимания стражника спором не стоило.
Ева посмотрела на меня жалостливо, молча прося о передышке.
— Может, оставишь меня тут? — в голосе девушки слышалась мольба, но я был неумолим.
— Ты не говоришь на местном языке и это слишком близко к границе, в таком маленьком городишке у тебя не получится затеряться и уж тем более можно будет забыть о своей мечте о лавке с одеждой, — отрезал я. Если бы взглядом можно было убивать, то я был бы уже мертвецом, настолько злобный взгляд бросила на меня девушка.
Злость, однако, придала ей сил, поэтому городишко мы покидали достаточно резво, а не еле шевеля ногами. Хоть в чём-то были свои плюсы.
Солнце неумолимо ползло к зениту, и я решил, что мы достаточно далеко отошли, чтобы сделать переход незаметным.
Ева, заметив мои движения, попятилась.
— Нет, только не портал! Я буду кричать и звать на помощь!
Она просто не оставила мне выхода. Пришлось скрутить её и в буквальном смысле втащить в портал, Ева упиралась и кусалась, словно бешеная.
Я снова подумал о том, что не стоит делать добрых дел людям, они этого совершенно не ценят.
Выходили мы уже в предместье южной Франии, Ева потеряла сознание при переходе, что, очевидно, спасло её от очередного приступа рвоты. Вот только она была очень слаба и не приходила в себя.
Умереть, она, конечно, не умрёт, но ей точно нужен лекарь. Хорошо, что я знаю, куда мне нужно.
Подхватив девушку на руки, я вышел из небольшого лесочка на дорогу. Здесь было уже жарковато, совсем почти как на Шикли, можно сказать, что Еве, одетой как юноша, стало плохо от жары, да и колесниц и лошадей на дороге в направлении Пании было много. Всё-таки Пания была вторым по величине городом во Франии и располагалась на побережье, а потому была излюбленным местом отдыха местной знати, да, впрочем, и всех, кто мог себе позволить сюда отправиться.
— Что, плохо стало мальцу? — как я и предполагал, стоило нам только выйти на дорогу, как нас заметили и поспешили на помощь. Жители Франии вообще обладали добрым нравом и неравнодушным сердцем, а ещё были неимоверно любопытны. Поэтому сейчас мне предстояло придумать хорошую легенду.
— Да вот, сбежала, дурочка, из пансиона мадам Ботье, наслушалась сказок от сына мельника, а паренёк струхнул и бросил бедняжку одну. Вот, возвращаю потерю!
— Какой ужас! — возмутилась дама, которая сидела рядом с мужчиной в коляске. — Забирайтесь, мы вас обязательно подвезём, не так ли, Франц? — и она выразительно посмотрела на своего спутника. Тому же не оставалось ничего другого, как скривиться и уступить. Он ведь просто хотел удовлетворить своё любопытство, а в результате приобрёл двух нежданных пассажиров.
— Вы только никому не рассказывайте, не стоит портить девушке репутацию, авось она ещё сможет замуж выйти, — посетовал я с глуповатой улыбкой даме, которая тут же принялась за расспросы. Остаток недолгого пути так и прошёл под её стрекотню.
Я же только кивал в ответ и поддакивал. Мои мысли в этот момент были очень далеко отсюда, а именно в академии Шикли. Однако жаловаться не приходилось, в самом деле, нас везут и денег за это не просят.
Буквально через полчаса я стучал в дверь пансионата.
— Альберт, — ахнула престарелая женщина, в которой, несмотря на возраст, чувствовались порода и характер, — что ты здесь делаешь?
— Привёз к вам новую постоялицу, уверен, что вы мне не откажете, — улыбнулся я своей первой воспитательнице. Женщине, которая фактически заменила мне мать.
— Так она в обмороке, — заметила мадам Ботье, оценивающе взглянув на Еву, — обесчестил и теперь решил сбежать от ответственности? — её брови угрюмо сдвинулись к переносице.
— Нет, к чести этой красавицы я руку не прикладывал, другие части тела, впрочем, тоже, — заметил я, пронося Еву в гостиную и укладывая на небольшую кушетку, — но помощь ей понадобится.
— Девушки, — хлопнула в ладоши мадам Ботье и из-за дверей тут же повысовывались любопытные мордашки, — немедленно вызвать врача, подготовить комнату и принести нюхательных солей! Пока я разговариваю с молодым человеком в своём кабинете, отрабатываем всё, чему я вас учила о заботе о больных!
Мы прошли в кабинет воспитательницы, а я для верности даже навесил заклинание тишины. Этот разговор не для чужих ушей.
— Даже так! — мадам Ботье удивлённо вскинула брови, а я присел в кресло и вкратце обрисовал ситуацию. Конечно, я рассказал не всё. Воспитательница была достаточно умна и хорошо знала мою семью, поэтому и без моей помощи сможет додумать всё, о чём я умолчал.
— Значит, ты хочешь, чтобы я помогла Еве встать на ноги и открыть своё дело?
— Именно так, она хотела свою модную лавку или что-то в этом роде, а я, как помню, ваша дочь была портнихой, вот и подумал, что смогу вам её поручить, — заметил я.
— Моя дочь здесь давно не живёт, уехала сразу после того, как вышла замуж, но быстро овдовела, а сейчас так и вообще служит при моветанском дворе.
— Она, вероятно, такая же талантливая, как и вы, — я решил немного польстить старушке.
— Льстец, но я тебя услышала, не волнуйся, я позабочусь о девушке, — мадам Ботье ласково улыбнулась и потрепала меня по щеке.
— Я бы остался чуть подольше, но мне правда стоит поторопиться, — смущённо заметил я, оставляя кошель с деньгами на столе.
