— Но… — она попыталась возразить.
— Иди, Лойс! — с нажимом повторил Орас. — У меня со стражем Лесаром будет очень серьезный разговор.
— Как вам будет угодно, милорд, — недовольно пробубнила старушка, даже голосом показывая свое отношение к происходящему, но дверь все же снова хлопнула.
Так вот кто третий! Страж! И о чем, интересно, хочет с ним поговорить граф? Если бы еще спина так не болела! Лежать неподвижно было сложно и мучительно. Хотелось, чтобы разговор закончился быстрее, но я бы ни за что его не пропустила.
— Рассказывай! — приказал Мидр.
— Я виноват, — тихо ответил Лесар. Его обычно мурлыкающий голос показался мне глухим и хриплым.
— Это, знаешь ли, и воробью понятно. Я желаю знать детали, немедленно!
— О каких деталях ты говоришь? Девчонка словно взбесилась. Попыталась оторваться, но не рассчитала ни магии, ни сил, и едва не разбилась, когда посреди полета ее крылья просто исчезли. Тогда, чтобы она поверила в свои силы, я решил создать сложную ситуацию. Сделав вид, что потерял сознание, стал падать. И леди Инния не подвела. Она справилась со своей магией, спасла меня и совершила почти идеальную посадку с тяжелым грузом, но потом… Потом лишилась чувств, и я принес ее в замок. Поверь, Орас, я использовал лишь невинный прием, который применяют при обучении семи-восьмилетних стражей. В любом случае, своей вины не снимаю, но причин не нахожу, — и Лесар тяжело вздохнул.
А вот Мидр дышал яростно, быстро и отрывисто. Его переполнял гнев. И даже не видя всей картины, мне казалось, что он вот-вот набросится на стража.
— Семи-восьмилетних? — взревел он. — Ее крыльям и магии несколько дней! Она новорожденный птенец, несмотря на то, что внешне молодая привлекательная арса! Я же предупреждал, не скрывал, а ты… Ты подвел меня, Лесар!
— Я не думал, что простой трюк приведет к таким последствиям.
— Он не думал!.. А о чем ты думал? Да знаешь ли ты, что она еще не владеет магией даже на крошечную частицу от своих возможностей? Она летает, не используя магию, а исключительно на мышечной силе? У девчонки после полетов мозоли по всей спине, ты это знаешь? — кричал на него Мидр. А мне… Мне приятно было, что с отцом повезло, что есть семья и, вообще, белобрысому давно надо было от кого-то получить, выпрашивал же. Жаль не от меня.
— Но как же она тогда… — Лесар осекся и, кажется, застонал.
— Как же она тогда что? — тут же переспросил Орас.
— Как же тогда Инни подняла меня вверх и затащила на тот уступ?..
— Убью… — прошипел граф, но в следующую секунду его голос стал спокойным, холодным, Орас перешел на официальный тон: — Не смею более вас задерживать, лорд Рацис. Род Мидр не нуждается в ваших услугах, можете улетать и приступать к более важным делам.
— Нет, — твердо заявил Лесар.
— Что-о-о-о? — как-то очень недобро спросил Мидр.
— Я. Никуда. Не уйду.
— Позволь поинтересоваться почему? — теперь в голосе отца слышался плохо скрываемый сарказм и ехидство.
— Именно потому! — ответил ему страж.
— Да неужели?
О, граф знал, о чем говорил Лесар, или хотя бы догадывался, а вот я, к сожалению, понятия не имела. Но мне нужнее! И вообще, речь обо мне! Значит, я первая должна узнавать обо всем, а не подслушивать чужие разговоры, строя на них жалкие догадки!
— Да-а-а, — как-то не очень оптимистично протянул блондин. — Я буду учить твою дочь. И, поверь, ни один волосок не упадет с ее головы.
— Тогда… Клянись!
— Клянусь защищать леди Иннию Мидр даже ценой собственной жизни до последней капли магии!
Повисла тишина. Я боялась даже дышать, чтобы не выдать себя. Наконец, Орас, очевидно в чем-то удостоверившись, произнес:
— Верю.
А Лесар… Он…
— Я бы хотел взглянуть на спину Иннии.
Что? А стриптиз ему тут не сбацать? Пора было что-то предпринимать. Я пошевелилась, отчего боль вернулась, поэтому стон вышел вполне правдоподобным и натуральным.
— Сейчас, девочка… Сейчас… — как старая наседка с выводком, закудахтал граф.
— Надеюсь, ты послал за целителем, — снова вмешался Лесар. Ну кто его просит-то? Все ж хорошо было.
— В нем нет необходимости, — отмахнулся от него Орас, и меня перевернули на живот.
Новая куртка, а за ней и рубашка были нагло срезаны. Воздух холодил обнаженную кожу, от этого боль притуплялась и становилось легче. Мужчины молчали.
Только спустя минуту Лесар что-то произнес, но то ли я не разобрала слов, то ли просто не знала этого языка, смысл сказанного остался тайной.
Зато Орас снова на него прикрикнул:
— Прошу не выражаться при девочках! Не забывай, что перед тобой благородные леди старинного рода! Лучше подай вон ту склянку с мазью.
— Я не хотел… — это я услышала до того, как граф стал смазывать мои практически боевые травмы.
И, да, получить их стоило хотя бы ради того, чтобы услышать столько раскаянья из уст язвительного блондина. Подожди, милый, мы так скоро и до самобичевания дойдем! Только без моих травм.
— Идем. Ей нужно отдохнуть, — сказал граф.
— Я останусь!
— Идем, Лесар. Я пришлю к ней Лойс.
И дверь снова хлопнула.
Не знаю, что местные эскулапы добавляли в мазь, но спалось от нее удивительно сладко. Особенно, осознавая тот факт, что все твои страдания отомщены, ибо нет более мучительных страданий, чем совесть. А она у Лесара была, что тоже не могло не радовать.
По комнате витали умопомрачительные ароматы еды, а есть хотелось так, что живот сводило. Волей-неволей принюхиваясь, я втянула в себя воздух, чем, очевидно, выдала себя с головой.
— Вставай, трутень! — на родном, почти уже забытом языке велела сестра.
Пришлось открыть глаза. Я лежала на животе, руками обнимала подушку и была обнажена. Каким экзотическим образом Лойс в такие моменты удавалось меня раздевать, понятия не имела. Видимо, опыт, приобретенный в течение тех лет, пока старушка ухаживала за бездушным овощем.
— Я бы с этим поспорила, — сонно ответила Светке и потянулась.
Спина еще болела, но уже не так дико, как до этого. И то хлеб.
— Ну! — пристально посмотрела на сестру. — Ты кормить меня пришла или нотации читать?
— Одно другому не мешает, — ответила она и поставила перед моим носом поднос.
О, там было все, что я успела полюбить в новом мире. Орас заботился о дочери, как… Как самый настоящий отец, которого так и не смог нам заменить Леонид при жизни.
Хлеб на Леандоре пекли такой, что в пору слюной захлебнуться. А когда лепешки были еще горячими, их смазывали мягким сыром, тщательно смешенным с местными травами, и маслом, которое таяло и пропитывало пушистый мякиш, наполняя его сказочным ароматом. И одну из шести лапок не пожалел. Знаю я, кто три других слопал. Наверняка, угадала! Ему бы никакая совесть аппетит не испортила. Вон какой тяжелый вымахал!
Про десерт Мидр тоже не забыл. Очень мне полюбились местные ягоды. Как поведала Лойс, в теплое время года их собирали мало. Давали время завялиться, а потом подморозиться прямо на кусту. Добывали, разрывая снег, чтобы собрать гроздья темных ягод. На вкус они напоминали нечто среднее между самыми вкусными цукатами и карамелью. В общем, с чаем шли на ура, при этом не отягощая организм лишними калориями.
Хотя мне ли о них говорить? Калории тут расходовались, словно патроны из пулеметной ленты. Я скорее похудела, чем набрала, несмотря на то, что питалась как борец сумо в период набора массы.
Светка с умилением смотрела, как я лопаю, принесенное ею изобилие. Она сидела на мягком стульчике у зеркала, ласкала любящим взглядом, но ее руки, сложенные на груди, мне не нравились. Неправильная позиция какая-то, тревожная. Не к добру.
И правда, стоило закинуть в рот горсть ягод и запить их чаем, как сестра завопила:
— Женька, дурища пучеглазая, как ты могла?! Как ты могла, я тебя спрашиваю?! — я едва не поперхнулась, но промолчала, ибо пока меня не спрашивали, а отчитывали. Выговор продолжался: — Козе понятно, что магия, как радиация! С ней нужна абсолютная, тотальная осторожность! Да понимаешь ли ты, о чем я сейчас перед тобой распинаюсь и говорю?! Ты какого лешего в небе фортели выкидывала? А если бы разбилась? А если бы — не дай бог — покалечилась, а? Что со мной бы было? С Орасом, который успел тебя всей душой полюбить?! Ты о нас подумала, эгоистка чертова?! Знаешь, ты в следующий раз не в небе выкобенивайся, а лучше ко мне приди, и я сама тебя собственными руками придушу, чтоб не мучилась…
