нерабочем состоянии? – Я хмурился.
На лице Догой промелькнуло сомнение и некоторое превосходство.
- Это архив, эомелии Глеб, - вежливость давалась ему с трудом. – На станциях типа Маара-Уолкэ спасательные отсеки совмещают с рабочими помещениями. Разве не должен ты был это изучать в академии?
Я по земному пожал плечами:
- В академии изучение списанной и устаревшей техники входит в дополнительные курсы. Я их не брал.
- И архив работает, - почти процедил Догой. – Доступ осуществляется по включенному маячку.
- Да?
Я развернулся, левой рукой активировал маячок в плече и ступил ближе к дисплею. Естественно, в доступе мне было отказано.
- У тебя нет прав доступа. – В голосе Догоя прозвучали победные нотки.
- Глеб, ты сюда зачем свернул? Идем, - голос Арги прозвучал нетерпеливо. – Доброго здравия и прекрасного настроения тебе, эомелии Догой.
Я быстро отключил свой маячок и повернулся. А вот моего техника ближайший соратник Фетэ отчего-то любил и не скрывал, что считает ее выбор стать членом моей команды неудачным.
- Да-да, прости, - проговорил я и поспешил вызволять Тима из лап насытившейся публики.
Илмера Селене
Стоило Глебу скрыться за дверью, как Фетэ сосредоточил все свое внимание на мне, точнее на той информации, которой я, по его мнению, владела. Я старалась как можно дольше делать вид, что не понимаю его вежливых намеков и витиеватых речей, убеждающих меня поделиться этой самой информацией. Признаться, тут мне неожиданно помогла Искра. Конечно же я рассчитывала отвлекать эомелии с ее помощью, но помышляла лишь о кормлении и смене ползунков. Только у моей маленькой звездной птички были свои планы: она требовала меня, пыхтела, командовала, а при приближении Фетэ кривилась и куксилась так показательно, что мне смех приходилось сдерживать. На счастье куратору станции уж очень хотелось узнать о подробностях расследования смерти гибрида, поэтому он проявлял чудеса терпения и изворотливости.
- Правда, она чудесная? – Я счастливо и, надеюсь, совершенно бессмысленно улыбалась от уха до уха, глядя на сокровище в своих руках.
- Да, несомненно, - согласился несчастный эомелии, которому за полчаса из меня не удалось вытянуть ни слова по интересующей его теме, ну, разве что общие сведения со страниц пресслужбы мейти.
Я корчила веселые мордочки и кружила Искру, а она заливалась своим неподражаемым смехом.
- У тебя невероятное дело жизни эомелии Фетэ, - сделала я комплимент.
- Благодарю, - он ступил чуть ближе.
- Так разумно вынести нейроморфа в отдельную биологическую оболочку, и не тратить на модернизацию кораблей чрезмерные средства. Теперь прыгуны станут рентабельными – это революция. – Я подняла взгляд на Фетэ и заметила легкое смущение на его лице. – Как энэ, системный лингвист и психолог, последние три года я разрабатывала модель воспитания Каме, которая позволит минимизировать неблагоприятный исход жизни корабля, но все всегда упиралось в одну и ту же проблему…
- Да, оболочка, - эомелии Фетэ вздохнул, словно я зацепила в глубине его разума болезненные струны. – Я знаю. Должен признаться, как руководитель станции, я не могу позволять себе излишние эмоции, но, как тала, я испытываю стресс и раздрай от каждого нового самоубийства. Не только из-за того, что это физическая потеря космофлота, но и потому, что это трагедия одной ушедшей личности. Я знаю, вы с эомелии Глебом считаете меня черствым, но я не такой.
Впервые за все время он с какой-то настойчивой прямотой посмотрел мне в глаза.
- Мне приходилось лишать жизни предшественниц твоей дочери, пусть и безболезненно, с соблюдением всех норм гуманности, но все же лишать жизни. Это чудовищно сложно. И я уверен, что Йер абсолютно функциональна, жизнеспособна, здорова, но я все еще не готов позволить себе расслабиться и привязаться к ней. Прошу тебя, мелии Илмера, не настаивай сейчас на этом.
Я улыбнулась, осознавая, что, возможно, нашла своего первого тала, потенциально готового поддержать введение прыгунов в гражданское поле, и чуть присела в извинении.
- Прости за причиненную боль.
Если, конечно, с архивом все пройдет успешно, иначе, я обрету недруга.
Фетэ облегченно выдохнул:
- Благодарю тебя.
- Помимо оболочки, - продолжила я, как ни в чем не бывало, давая понять этому тала, что свой образ холодного профессионала он сохранит, - есть еще одна общая проблема. И мне она видится не менее значительной, чем неспособность прыгуна физически интегрироваться в общество.
- Нет, не согласен. – Обрубил на корню все мои надежды Фетэ. Я тут же потеряла всякое сочувствие к его боли. – Этот вопрос вносили на рассмотрение в широкий круг еще пятнадцать лет назад, и он не набрал большинство голосов. Да, кстати! Это ведь была инициатива сторонников мелии Мефис, верно?
Я мягко улыбнулась, позволяя трактовать свою мимику, как угодно, поскольку ответа на вопрос не знала. Чем быстрее изучу архивы мамы, тем лучше!
- Не думаю, что прыгунам так уж нужны гражданские права. Они и без того не ограничены в своем выборе и действиях.
- В выборе как раз ограничены, - парировала я. – Профессия лишь одна.
Фетэ фыркнул, словно я произнесла чудовищную чушь.
- Так они и созданы для этой профессии. У тебя слишком либеральные взгляды.
Мы стояли в кухонной зоне, в печи готовился обед, а на столешнице, прямо рядом со мной, лежал большой поднос. Вот этим подносом мне и захотелось стукнуть несговорчивого, узколобого истукана по макушке. Совсем не сильно, только чтоб опомнился.
- В любом случае, - к сожалению, бить тала просто так, без веской причины, запрещено, поэтому я постаралась найти иные доводы, - у нас есть прецедент. Нейроморф с двойным гражданством.
Фетэ улыбнулся той снисходительной ласковой улыбкой, какую дарят младшим школьникам именитые профессора.
- Эомелии Тим, конечно, уникален, но он сделан неким умельцем кустарным способом. Яйцеклетка выращена из кожного покрова землянки, происхождение сперматозоида неизвестно, данные исследований совершенно не похожи на наши образцы и не соответствуют нормам. Лично я предполагаю, что имело место вопиющее нарушение морали, и создатель Тимура не подсаживал нервные волокна, как это делаем мы, а просто заменил биологические. Этот умелец – преступник, а мы имеем дело с землянином, чей оригинальный мозг был уничтожен, ради эксперимента.
Фетэ закончил поучительную лекцию так, как это водится у истинной профессуры, приложив правую ладонь к груди.
- Поэтому прецедентом этот случай можно назвать
