лишь на первый взгляд, не углубляясь в детали.
- В твоих рассуждениях есть брешь. – Просто так не сдамся, хотя и поняла, что убеждать в чем-либо этого тала бесполезно, но зато время потяну до прихода Глеба. – Зачем же выращивать яйцеклетку, если у землянки свои живые есть?
Эомелии снова снисходительно улыбнулся.
- Ответ простой: генетический мусор. Проще вырастить с нуля, чем чистить существующую.
- Но тогда можно заодно исключить из плана развития нервные волокна, это не трудно, а значит нарушения норм морали – это скорее твое основанное на пренебрежении к создателю Тима предположение.
Эомелии Фетэ потерял вид профессора перед школьной аудиторией. Он задумался, пару раз сказал «хм», потом пробормотал:
- Пожалуй, что так. Я займусь изучением этого вопроса.
Займись, болван!
На мое счастье входная дверь открылась, и на пороге появился Глеб.
- Как вы тут? Все в порядке?
Три часа спустя, лежа на диване в гостиной, я наблюдала, как Арга кружит по комнате с Искрой на руках, и вспоминала эти два вопроса, заданные с таким выражением лица, будто Иммэдар готов убить безо всяких уточнений каждого, на кого я укажу. Сложно поверить, что такое возможно, но мне нужно это сделать, а еще понять, с чем связано такое абсолютное доверие. Это особенность психики Глеба или же некий человеческий инстинкт? Или все вместе?
- Готово, - Иммэдар подошел к Арге, забрал у нее Искру и дал дочери молоко.
- Может, ты все-таки поспишь? – Подруга присела рядом со мной.
Глеб тоже приблизился и встал возле дивана, лазурь его небесных глаз светилась тревогой.
Я отрицательно покачала головой.
- И пропустить то, ради чего так рисковали? Ну, уж н… - договорить мне не дали.
- Все! – прошипел победно Сур, выглянув из комнаты. – Пошли-пошли! Тим уже начал просматривать список уволившихся.
Думаю, изначально выходить в гостиную он вообще не собирался, но при виде Арги его зрачки расширились, он вдруг порывисто подбежал к ней, взял за руку и поднял с дивана.
- Идем.
И сложно не заметить, сколько нежности было в его жестах и в глубине зеленых, смущенных глаз. Он все еще не адаптировался к новой реальности, в которой ему можно вот так просто приближаться к любимой девушке, без оглядки на свои страхи и выдуманные препятствия.
Я поднялась следом за подругой и в сопровождении Иммэдара отправилась в соседнее помещение, к рабочей зоне.
- Слушай, Тимыч, - Сур, сжимая руку Арги, подскочил к столу, - мож пару строк кода, и все. Че вручную это лопатить?
- Сформулируй мне критерии, - без особого энтузиазма протянул Тим. – Ты их дольше сочинять будешь, чем я карточки просматривать.
Мы с Глебом подошли ближе и встали чуть сбоку. Ни один из нас не хотел вмешиваться в действия Тима – это его жизнь и его семья. Оказать помощь могли, но лишь в том случае, если он сам попросит.
- Ты упал?! – поразился Сур. – Мы же имя знаем! Или ты сторонник теорий заговора?
- Я сторонник теории «поставь себя на место», - как ни в чем не бывало, протянул Тим, продолжая пробегать глазами личные дела одно за другим и откидывать их в сторону, в папку «просмотренное». – Сначала представим, что ты сотрудник изолированной станции Ил-Суу. По какой-то причине ты сбегаешь так далеко, как это возможно. Затем ты создаешь нейроморфа с биологическим телом задолго до того, как на самой Ил успешно реализовывают проект Кирра. О чем это говорит?
- О том, что речь идет не о простом генетике или одном из первых помощников, - поддержала Тима Арга. – Возможно, ты сам автор идеи или первый разработчик теории.
- Станешь ли ты раскрывать свое светское имя?
- Он же тала, - пробурчал Сур, - матери твоей точно сказал.
Тим отсеял очередного кандидата и кивнул.
- Но это не означает, что она сказала сестре. Теперь смотрим на все глазами главы станции. У тебя исчез ценнейший из сотрудников, со знаниями, без которых еще двадцать лет будет невозможно создание биоаватара Каме. О чем это говорит?
- Что беглец, уничтожил все ключевые сведения, - вновь подключилась Арга. - И на их восстановление у коллег твоего отца ушло больше десяти лет.
- Да, - Тим устало вздохнул. – Среди уволившихся и уволенных никого подходящего нет.
Он молча открыл следующий раздел «числится».
Сур вдруг встрепенулся:
- А что если попробовать запустить сравнительный поиск между нынешними сотрудниками и числящимися архивными? Где-нибудь у нас, на Земле, можно было бы скрыть нестыковки начислением зарплаты и дотаций на счет «мертвеца», но с единой системой документооборота Тала такое не провернуть.
- Хорошая мысль, - нарушил свое молчание Глеб.
Иска у него на руках удовлетворенно гукнула и отпустила соску. Он убрал пустую бутылочку от лица дочери и вновь сосредоточился на изображении с голографической панели.
Тим молча запустил дополнительный сегмент, вошел в базу действующих сотрудников станции и сохранил список всего персонала, включая рабочих и лаборантов.
- На всякий случай, - прокомментировал он.
Вернулся к основному окну, запустил файловый менеджер и после секундного раздумья ввел первый вариант кодового запроса. Система выдала ошибку и предложила свои варианты корректного написания. Тим повторил попытку, самостоятельно изменив параметры.
И вот тогда сработало! Менеджер выдал один единственный результат. Я видела, как дрожала рука Тима, когда он открывал личное дело «Мис Второго правящего рода».
Мис значит лезвие. Молодой, белый, как снежный покров, с черно-алыми глазами он взглянул на сына с голограммы. Это было подобно ожившему мертвецу. Тим чуть отклонился и замер, не в силах перейти к следующему полю, потом внезапно ожил, поднял левую руку и развернул экран браслета. И уже через мгновение рядом с прекрасным ученым тала возникло миловидное курносое личико темноволосой землянки. Ее несимметричные черты, непослушные кудри и задорная улыбка резко контрастировали с почти ледяной, идеальной внешностью Миса.
Он любил ее, наверное, даже обожал – я в этом уверена. Это что-то внутри, что заставляет с первого взгляда отдать свои мысли и чувства такому живому и неподдельному человеку.
- Думаю, теперь надо будет провести анализ, - голос Тима прозвучал хрипловато. – Узнать, насколько он смог скопировать свой код, не нарушив совместимости с яйцеклеткой.
Последняя фраза далась ему особенно трудно. Тим свернул изображение матери времен студенчества и перешел к изучению биографии отца.
- Слышь, Тимыч, - Сур переживал за него не меньше, чем мы,
