мне и протягивает руку.
Боженьки! Кажется, этим он проверяет это место, чтоб убедиться, что оно для меня безопасно. Теперь я чувствую себя немного глупо.
— Ты что, из тех альфа-самцов, которые бьют себя кулаками в грудь, да? Ладно, можешь считать себя за главного до тех пор, пока я могу ходить по магазинам столько, сколько мне захочется.
Я кладу свою ладонь в его и шагаю через порог.
Сразу ощущается, что тут как-то странно пахнет. Я морщу нос и пытаюсь тереть его, прежде чем вспоминаю, что мне не следует пользоваться травмированной рукой.
— Что это за вонь? Может, это скунс?
Дах ведет меня дальше… и вдруг до меня доходит, что здесь не так уж и темно. Большая часть огромных ламп дневного света выключены, но несколько горящих разбросаны по разным местам в потолке. Аварийное освещение, наверное. У меня аж от сердца отлегло. Вообразить даже страшно, что мы могли бы упустить, если бы ощупью блуждали в кромешной тьме.
Ибо передо мной что? Настоящий рай охотника за мусором!
Меня плевать, что в самом магазине отвратительно воняет, и что все покрыто толстым слоем пыли. Помимо беспорядочно разбросанных металлических тележек для покупок, загораживающих главный вход, там еще и кассы. А за кассами находятся полки и стеллажи с одеждой. А за ними должны быть хозтовары и предметы гигиены, а дальше спортивные товары и все остальное, что даже представить себе не могу.
— Это похоже на Рождество, — шепчу я Даху, после чего от восторга испускаю коротенький визг.
Его ладонь сжимает мою покрепче, и на его широких чертах лица мелькает драконья улыбка, и я ощущаю у себя в животе легкую дрожь от счастья, впервые за столь долгое время, которое кажется… вечностью.
У меня такое чувство, что все это как-то неправильно. Я в плену у дракона, меня только что оторвали от всего и всех, кого я знаю, и тем не менее один вид СуперМарта наполняет меня такой радостью? Я чувствую, как мое счастье угасает, сменившись глубоким стыдом. Стыдом, что я, должно быть, настолько легкомысленна, что настолько радуюсь каким-то вещам.
Дах улыбается мне с торжественным выражением лица, а затем касается моей щеки. Он нажимает костяшками пальцев на уголок моего рта, пытаясь поднять его вверх, чтобы добиться улыбки.
Он хочет снова увидеть мою улыбку.
Отчего то это возвращает во мне ощущения подлинного счастье обратно, и я улыбаюсь.
— Отлично. Тогда я просто стану жить одним днем. А сейчас, давай по магазинам!
Чтобы попасть на другую сторону, требуется несколько минут, чтобы растолкать нагромождение тележек, а сделав это, я вытаскиваю одну и пытаюсь ее подправить. Разумеется, Дах ее у меня забирает, и требуется еще несколько минут, в течении которых я пытаюсь ему объяснить, что нет-нет, тележке на самом деле надлежит быть на колесиках и она должна катиться. Он озадачен тележкой и, сильно хмурясь, несколько мгновений катает ее взад-вперед. Мне так и хочется ее из его рук вырвать и взяться за дело, но заставляю себя быть терпеливой.
Этот магазин никуда не денется. С момента Разлома прошло уже семь лет, и если все эти вещи находились здесь столько времени, то могут подождать еще денек.
Удовлетворив свое любопытство относительно тележки, он поворачивается ко мне. Я изо всех сил стараюсь не вырвать ее из его рук и покатить вперед.
— Следуй за мной. Мы с тобой идем по магазинам.
Глава 8
САША
Следующий час — сплошное блаженство. Я уже забыла радость от новой одежды. Передо мной — абсолютная страна чудес с совершенно новой одеждой. Ну, ладно, не все там новое. Некоторые из вещей выглядят так, словно гниют на вешалках, но те, что из полиэстера выглядят такими же свежими, как и семь лет назад. Там множество вешалок с сарафанами, футболками и джинсами, и мне хочется схватить их все и завизжать от возбуждения. Живя в Форт-Далласе, где мне приходится продавать себя, чтобы хоть перекусить, у меня нет денег на новую одежду. Даже если бы это было так, здесь не так много одежды, чтобы ходить вокруг да около. Никто не помнит, как шить ткань, поэтому большая часть одежды, которую носят люди, выброшена на помойку или представляет собой странные вязаные чудовища. Я прижимаю к груди нежно-голубой сарафан, вздыхая от удовольствия. Разрыв произошел летом, и вся эта одежда не по сезону. Там много вешалок с купальниками и легкими костюмами, и довольно скоро мне станет слишком холодно, чтобы носить их. Неохотно я кладу сарафан обратно и беру пару джинсов. Мне нужно быть практичной.
Дах издает низкое горловое рычание, и я поворачиваюсь.
Он держит голубой сарафан в одном когтистом кулаке и протягивает его мне.
— Это непрактично, — говорю я ему с легкой грустной улыбкой. — Мне это нравится, но я не знаю, сколько мы возьмем с собой, и мне нужно подумать о таких вещах, как лекарства, трусики и…
Он снова трясет платьем передо мной, нахмурившись, как будто для него важно, чтобы я его взяла.
Застенчиво киваю и снимаю его с вешалки. Я собираюсь надеть его сегодня. Прямо сейчас. Я натягиваю материал через голову и позволяю ему скользить по моему телу, и я удивляюсь тому, насколько он свободно сел. Даже под моей лоскутной одеждой такое ощущение, что на мне мешок из-под картошки. Я снимаю бретельки, и сарафан падает на пол, поэтому я поднимаю его и проверяю размер. Это мой старый размер… прежний.
Наверное, я немного похудела.
Я прикасаюсь к своему лицу, гадая, как я выгляжу. Это внезапно становится важным для меня, и я запихиваю еще несколько голубых платьев в корзину для покупок, бросаю джинсы, а затем качу коляску вперед в поисках примерочной. Одна точно должна быть где-то поблизости. Я поворачиваю тележку, а потом… Я вижу это.
Зеркало.
И мое отражение.
У меня перехватывает дыхание при виде себя. Я не узнаю девушку в зеркале. Она выглядит… ужасно. Я прикасаюсь к своей щеке, и кажется, что это делает незнакомец.
— Раньше, до Разлома, — говорю я Даху, — я думаю, что была хорошенькой. Сейчас так трудно сказать. — Я смотрю на свои заросшие брови, на свои вьющиеся, неопрятные волосы, которые я не стригла, не укладывала и, черт возьми, не расчесывала целую вечность. Они обрамляют лицо, грязное и угловатое, с впалыми темными глазами и небольшим количеством синяков. Я оттягиваю воротник своей футболки и вздрагиваю при виде того, как видны мои ключицы. Я практически вижу свою грудную клетку, и когда
