К чести сказать, Василиса и пытаться не стала. Вздохнула как-то горестно, кивнула сама себе и неожиданно предложила:
– Хочешь чаю?
Глава 14
Василиса
Ну а что мне было ему ещё сказать?
То ли сам Ян, то ли слова почившей родственницы так на меня подействовали, что я, как ненасытная… э-э… крольчиха, набросилась на парня с поцелуями… Сладкими, с лёгкой горчинкой, как апельсины в карамели.
Меня целовали раньше, дважды даже. Петька Бериславский и Матвей… у второго получалось лучше, но всё равно, его потные, холодные ладони сжимающие мою со странным дрожащим нетерпением и губы, слишком пухлые для мужчины вызывали внутренний протест и отнюдь не желание. А вот губы Яна были таким, как надо. И руки, усадившие на колени, как будто весила я всего ничего, а затем прошедшиеся раскалённым металлом по коже. Это прикосновение было… горячее, жадное, властное. Хотелось покориться его рукам, выгибаться послушно, словно он искусный музыкант, а я его скрипка.
– Дура ты пустоголовая, а не скрипка, – проворчал в моей голове выходящий из-за угла избы, Васессуарий Венедиктович, – знать должна, что… о-ой, помилуйте боги! – вмиг нахохлившись и распушив шёрстку, Васька сделался визуально больше раза в два, глаза испуганно полезли навыкат. Щёлкая хвостом-метёлкой, так и недоговорив, он возопил: – Яким, полудра-а! Машка приехала! Линяем!
– Машка? – прошептала я, разворачиваясь к калитке, ручка которой уже медленно опускалась.
– Матроса своего ждёшь что ль? – встав с крылечка, Ян подошёл ближе ко мне, как будто прикрывая плечом.
– Матроса? – взглянула украдкой на коротко стриженный затылок, который совсем недавно имела возможность сжимать пальцами. – Провожатого своего.
– А-а. Да нет, разве что…
– Вася? – всё-таки первым во дворе показался Тим. Он ответно нахмурился, встречаясь взглядом с Яном. – Не одна? Я думал скрасить твой вечер и привёз с собой гостью.
Следом за ним во двор зашла румяная, длинноволосая блондинка. В красивом белом сарафане из прошвы, что был крашен красной и чёрной вышивкой, с умопомрачительными плетёными косами и не сходящей с лица милой улыбкой. Кстати, о лице. Ну очень знакомое оно… Если бы её чуть накрасить, то… Прищурившись, взглянула на подмигивающую мне девушку.
– Ты же! Вы же… – от удивления я даже пальцем в неё ткнула, – Мария Красовская!
– Она самая, – разулыбалась гостья, рыская взглядом по двору. – А где пушистики? Я им гостинцев принесла, вкусненьких.
– Кто? – спросили мы с Яном одновременно.
– Котейшество и Яким, – пояснила она. – Тим, забери в машине корзину, пожалуйста, да отнеси сразу к столу. Лиходеев кивнул, попятился к калитке, продолжая с подозрением изучать Яна. Тем временем, моя любимая блогерша подошла ближе, приветливо протягивая руку. – Я Маша, а вы?
– Вася и Ян, – представила сразу двоих.
– Приятно познакомится, – она взглянула на накрытый избой стол, что уже манил белой скатертью на которой услужливая Хозяюшка разместила дымящийся заварник с чаем, блюдо с горой пирогов, варенье, блины, сметанку…
– Избушка-избушка, а можно без пирогов? Я сама в этот раз приготовила, – похвасталась Машенька. – С вишнями.
– Э-э… – впервые в голосе избы Баби Яги послышалось сомнение. – Так это… вы уж гостей и угощайте, богатырей наших, что им, мужской организм, он почти что как детский растущий, всё, что не поставь - слопают. А сами-то уж и меня уважьте, я ведь тоже расстаралась. А мужикам то что станется, с их лужёными желудками. Да же?
Мы с гостьей уставились на моего странного знакомого. Маша с ожиданием ответа, я с ужасом. Это как же? Почему изба, не стесняясь, заговорила при нём? Он, что ли тоже, навий? А говорил, что из соседней деревни…"Но это ведь и не значит, что там не может быть навьих-то, — сама себя успокоила я".Взглянув на парня, увидела, что голос Хозяйки ему и правда не страшен и не вызывает удивления.
– О как, – зато больше всех удивился Тимофей.
Так и не дождавшись ответа от Яна, мы развернулись в сторону тащащего внушительную корзину Лиха.
– Кирпичей ты туда наложила, что ль, Маха? – кряхтя, Тим поставил корзину на лавку.
– Серёжа не жаловался на вес, – буркнула блогерша, заглядывая из-за плеча Лиходеева на искусно плетенную ношу.
– Во смешная, – заржал Тим, – на что твой благоверный вообще пожалуется? Он тебе не только корзину с кирпичами, он тебе и кита со дна океана, и звезду с неба, и НЛО с космоса достанет, только попроси. Приручила не только альфу, но и всю стаю. Выдрессировала. Даже вот, стряпню твою жрут. Слёзы из глаз, а давятся.
– Не говори так, – она смешно наморщила нос, снимая укрывающее корзинку полотенце.
– Говори или нет, а ты сама и пузожитель твой дороже для них всего на свете.
– Оу, – я взглянула на ещё не успевший округлится, плоский животик. – Вы… ты в положении?
Лицо Машеньки засветилось таким лучистым счастьем, что внутри аж больно кольнуло тонкой иголкой зависти. Не чёрной и злой, а ноющей, желающей такого же, неприкрытого, честного и взаимного счастья.
– Да, девочку ждём.
– А разве уже можно узнать?
– У нас папа лучше любого УЗИ сработал.
Здорово, когда вот такая семья…
– Вася, – позвала Маша, передавая тарелку с румяными и очень аппетитными на вид пирожками, – поставь Яну поближе, пожалуйста, а вот эту, Тимофею.
– Я столько не съем, – сразу же отнекивается Лиходеев.
– Да ла-адно тебе, – отмахнулась Машенька, – я видела как в Костях солянку уплетал!
– Так то ж солянка. И в Костях…
– Моя точно не хуже будет! – подмигнула она ошалелому Тиму. – Приезжайте со Светославом в гости, в следующую субботу. У нас будет праздник вечером. И вы тоже, вдвоем, – развернулась к нам с Яном. Приедете?
– Обязательно, – под мой неуверенный кивок, ответил Ян.
– Отлично. Вы прям утром только. Пойдем в лес по грибы, правда их возле поселения чего-то нет. Как будто скосил кто. Но девки наши меня водят, там где растут, белые, вот такие, – Маша ладонями изобразила огромный гриб. – Здоровенные. Из одного можно и жаркое, и супчик приготовить.
– Любите готовить?
– Не особо, – призналась она. – Да и стряпня моя так себе, я знаю. Думаешь чего этот прохвост морщится? – кивнула на встрепенувшегося Тима.
– А я чо? – он схватил пирожок, демонстративно откусывая половину, и уже с набитым ртом, пробормотал, – я ничо. Жую… только это… мне б запить, больно уж… суховато.
– Так с вишнями же, – прищурившись, ответила Маша.
– Так это… я запивать привык.
В то же время к своей порции потянулся Ян. Прикусив щеку с внутренней стороны, уставилась на то, как он, вторая Лиходееву, куснул румяный бок и шустро жуя, сперва даже улыбнулся. Затем замер, посмотрел сперва на нее, затем на меня. Я едва заметно качнула головой.
– Ну? – с азартом в глазах спросила Машенька. – Как?
– Ф… – мои округлившиеся, в два блюдца, глаза становились все больше и больше аккурат как наворачивающиеся на глаза Яна слезы. – Фукуфно, как в детстфе, – пробормотал он, с трудом проглатывая. Прослезился аж, как вспомнил, – он закашлялся, а я уж не стала ждать, пока и этот представитель попросит воды.
– Так и знала! – в сердцах воскликнула Маша, бросая полотенце на лавку. – Опять напортачила! И ведь молчат, ироды! Представляешь? Что не приготовлю, как в том анекдоте: “Ёжики давились и плакали, но продолжали жрать кактус!”
– Совсем всё плохо что ли… – потянулась к пирожку, под синхронный рывок Яна и Тимофея.
– Не надо! – еще и заорали в один голос, прям дует!
– Я только попробую… – отломив кусочек, смело начала жевать, чтобы тут же выплюнуть кусок теста в ладошку.
– Так и знала, – совсем расстроившись, Машенька присела на лавку.
– Что ж… – как можно настолько испортить тесто я не знаю, конечно. Разве что положить и соль, и сахар, и соду разом… пачками. – Хочешь, могу попробовать научить? – предложение, спонтанное, но видимо крайне необходимое блогерше, парнями воспринялось по-разному. Ян фыркнул и покачал головой, словно дело это безнадежное, Тим же просто опустил голову на руки и начал то ли смеяться, то ли плакать.
