вниз, чтобы показать ей место укуса.
Она на мгновение застывает с приоткрытым ртом.
Затем, к моему ужасу, она начинает плакать.
— Что случилось? — Я спрашиваю, совершенно ошеломленная, когда ее глаза краснеют, в них появляются новые слезы. — Что?
— Он мог задеть вену, — выдыхает она. — Ты понимаешь, насколько сильным может быть укус Альфы? Он собирается убить тебя.
У меня отвисает челюсть, я пытаюсь подобрать нужные слова. — Нет, все будет хорошо…
— Ты вообще знаешь, чем на самом деле занимаются коллекционеры? Ты знаешь, скольких Омег я лечу, которые смертельно их боятся? Ты потрудилась спросить его, скольких людей он убил при своей работе?
Я не отвечаю.
— Дело не только в том, что ты Бета, — продолжает она, вытирая лицо салфеткой. — В конце концов, тебе будет больно, и я не знаю, что делать. Я только надеюсь, что буду рядом, когда это произойдет, и смогу хотя бы попытаться подлатать тебя.
Мой телефон жужжит. Это Джейкоб. Я игнорирую его, но Люси замечает.
— Мне нравится, что ты счастлива, — говорит она. — Но я беспокоюсь о том, что произойдет, когда все это рухнет.
Я тоже, хочу сказать. Я волновалась все это время.
И теперь, когда передо мной Люси, вся моя неуверенность всплывает на поверхность.
Она очень обеспокоена и до сих пор не знает, что произошло в ту ночь, когда мы с Джейкобом встретились.
— Я не могу этого объяснить, — наконец признаюсь я ей, обиженная ее слезами. — Но я не могу держаться от него подальше. Я просто не могу. Он нужен мне.
Она прищуривает свои водянистые глаза.
— Альфы сильны, — настаивает она. — Они всегда такие. Но, в конце концов, это должно закончиться. Ты же знаешь это, верно? — Спрашивает она отчаянным тоном. — Он найдет свою Омегу и бросит тебя. Возможно, он даже не захочет этого. Но притяжение будет настолько сильным, что он не сможет с ним бороться.
Теперь моя очередь бороться со слезами, которые подступают к моим глазам.
Она не ошибается ни в чем, что говорит. Она выкладывает передо мной правду, требуя, чтобы я приняла ее.
Но тихий голос в моей голове шепчет: Альфа наш.
Джейкоб — мой Альфа.
И как бы я ни старалась, я не могу игнорировать этот голос.
И это может погубить меня.
ГЛАВА 22
ДЖЕЙКОБ
Я смыл ее кровь со своего лица и прополоскал рот.
Я оставил на ней след от укуса на память о себе, а затем оставил ее без сознания на диване.
Монстр.
Я был больше животным, чем человеком.
И я назвал ее Омегой.
Что за блядь.
Ты ей не подходишь.
Я борюсь с гневом и стыдом, пока Лукас везет нас в нашу первую больницу Омег.
Я удвоил дозу подавляющих средств, чтобы избежать запаха любых присутствующих Омег. У нас есть доступ к инъекциям военного класса, и это то, что каждый Коллекционер использует во время миссий.
На всякий случай.
Но со времен Амелии соблазна больше нет. Мысль о спаривании с Омегой вызывает у меня отвращение. Мое тело отвергает эту идею, и глубоко в груди возникает чувство неправильности, когда я даже думаю об этом.
Амелия моя. Она — все, что мне нужно.
Но по мере того, как мы расспрашиваем все больше людей и все глубже погружаемся в мир Спасителей, наступает болезненная реальность.
Мой мир не предназначен для нее.
Она не должна знать, каково это — отнимать жизнь. Заставить мужчину на коленях молить о пощаде, в то время как ты делаешь все возможное, чтобы получить нужную тебе информацию.
Она не должна узнавать вид избитой женщины, дрожащей от страха, выставляющей себя на продажу.
И ей точно не нужно видеть кровь на моих руках после всего лишь дня выполнения моей работы.
К тому времени, как мы возвращаемся на допрос, костяшки моих пальцев в синяках и ссадинах. Из шести больниц, которые мы посетили, три врача были грязными, им заплатили Спасители, чтобы они удалили чипы Омег.
Три врача всего в шести больницах.
Но прежде чем мы успеваем это обсудить, в нашу комнату для совещаний врывается Конрад с бледным лицом.
— Кто-нибудь из вас знает, кому это принадлежит? — рявкает он, бросая что-то маленькое через стол.
Как только Лукас видит это, он теряет самообладание. — Что это, черт возьми, такое?! — рычит он, хватая предмет со стола и держа его в ужасе.
Это белая заколка для волос, покрытая кровью.
— Налево за пределами Центра, — говорит Конрад. — Прямо возле входной двери.
Лукас разгадывает. — Это Хлои! — рычит он. — Это гребаное послание от Спасителей! Угроза!
У меня кровь стынет в жилах, когда он выбегает из комнаты. — Я пойду с ним, — настаиваю я, но Конрад качает головой, затем смотрит на Калума.
— Убедись, что Ария и Хлоя доберутся до конспиративной квартиры, — инструктирует он его.
Меня охватывает паника.
Амелия.
— Останься со мной на минутку, сынок, — говорит мне Конрад, когда Калум выходит из комнаты. Я сдерживаю рычание, когда он многозначительно смотрит на меня. — Или тебе тоже есть кого защищать?
Мои ноздри раздуваются. — Это имеет значение?
Он качает головой и вздыхает. — Мы не можем защитить ее, — тихо говорит он. — Бета-девочка. Она отвлекает.
— Сейчас не время для этого разговора, — шиплю я на него. — Или я единственный, кто видел окровавленную заколку для волос?
— Если Спасители узнают о ней, как ты думаешь, что они с ней сделают? Они только что угрожали Хлое, потому что она Омега. Но если они узнают о твоей девушке, они убьют ее на месте. Одна мертвая Бета для них ничего не значит.
Я рычу, обнажая зубы. — Никто не собирается ее трогать.
— Чем дольше она с тобой, тем больше она подвергается риску! — Кричит Конрад, ударяя кулаком по столу для совещаний. — Послушай меня, Джейкоб. Вы проделали хорошую работу, скрывая это, но для этого достаточно одного промаха. Если ее увидит любой из Sаviors, у нее на спине будет мишень.
Я мысленно возвращаюсь к той первой ночи в баре.
— И она не твоя Омега, сынок, — добавляет Конрад. — Как бы сильно ты этого ни хотел, она не твоя пара.
Я рычу.
Я бросаюсь к нему, хватаю за воротник рубашки, обнажая зубы. — Она. Моя. Пара.
Его стареющие глаза устали, и он вздыхает, как будто ожидал моей реакции. Он без колебаний наносит удар прямо мне в челюсть, отбрасывая меня от себя.
— Тогда защищай ее, — шипит он. — Держись на хрен от нее подальше. Нравится тебе это или нет, но она Бета. В твоем мире для нее нет места.
И вот так все детали встали на свои места.
В окружающем меня хаосе и со звоном в челюсти я знаю, что мне нужно делать.
Часть меня умирает, когда я принимаю
