взаимностью, но это не так.
Наши глаза пересеклись. Я заметила, что его взгляд стал осмысленнее.
— Мои эмоции — это отражение твоих. Я ничего к тебе не чувствую на самом деле.
Он продолжал молча слушать меня. И, кажется, даже слышал.
— Обратить меня, чтобы просто попробовать? Не слишком ли жестоко по отношению ко мне?
Взгляд вампира не двигался, всматриваясь в мое лицо, но почему-то казалось, что иду в верном направлении.
— Ты ведь не зверь, правда? Ты же не станешь меня принуждать, лишь бы удовлетворить свои желания? Не пойдешь на поводу у инстинкта?
Наконец, глаза Демида ожили. Между бровей залегла морщина, но мужчина продолжал держать меня, словно ему стоило огромных сил расцепить пальцы.
И все же рука под кофтой плавно опустилась. Кончики его пальцев нежно касались кожи, вызывая невольные мурашки.
Вторая рука с усилием отпустила волосы.
Он поддался вперед, словно хотел сорвать поцелуй, но остановился, скривился, будто ругая себя за слабость.
— Нет, — прохрипел он. — Не пойду.
Демид резко поддался назад, отвернулся и быстрым шагом покинул дом, не оборачиваясь.
А я тяжело вздохнула, чувствуя, как меня покидают силы. Ноги задрожали, отчего сползла вниз по стенке и села на пол.
Холодный воздух от сломанной двери задувал в дом снежинки. После того как Демид ушел, душа стала похожа на пустой стеклянный сосуд.
Я закрыла лицо руками, стараясь прийти в себя.
В жизни могло случиться что угодно, но я всегда находила в себе силы подняться и жить дальше.
Хотя раньше думала, что ничего не может быть хуже, чем предательство Кирилла, но как же я ошибалась.
Дядя вернулся неожиданно, застав меня врасплох, когда я только-только пыталась привести свои мысли в порядок.
Он забыл дома важные документы, поэтому приехал намного раньше.
Каково же было его удивление, когда он увидел практически сорванную с петель дверь и меня стоящую посреди прихожей с потерянным видом.
Дядя тогда пораженно застыл на пороге, переводя взгляд с меня на дверь. Через секунду из него посыпались вопросы, половину из которых не слышала. Мои мысли все еще плавали в бессвязном киселе, отчего не могла сообразить, что у меня спрашивают и как правильно ответить.
Дядя кипятился, когда видел заминку и его вопросы сыпались все чаще, ставясь острее.
— Саша, ты вообще слышишь меня?
— Да… Я… Не знаю, как это объяснить.
Мне нужно было подумать, прежде чем отвечать, но дядя не давал ни малейшего шанса выдумать историю.
— Значит, ты видела, что случилось? Почему не отвечаешь? Саша, хватит витать в облаках!
От восклика вздрогнула, но все равно не могла подобрать в голове подходящую ложь. Боюсь, правда будет звучать слишком странно. А мне и так хватало тех, кто считает меня сумасшедшей.
— Сюда приходил человек… Я… Он… Пытался напасть… Не знаю, как объяснить. Он необычный человек. Демид… — Резко замолчала, понимая, что несу бред.
— И этот человек сорвал дверь с петель? — недоуменно спросил он.
— Да… Вышиб ногой.
— Это невозможно! Эта дверь намного крепче тех, что стоят в ваших крохотных квартирках! Человеку не под силу такое!
— Он гнался за мной через лес. Я закрылась, чтобы спрятаться, но он сломал дверь.
— Этот человек хотел что-то украсть?
Мотнула головой, чувствуя, как начинает болеть голова.
— Он преследовал тебя?
— Да.
Дядя бросил сумку у порога и принялся осматривать петли. Дверь действительно была толстой и сделана из хорошего металла. И когда мужчина осторожно покрутил дверь, она застонала под собственным весом и накренилась, давая понять, что она довольно тяжелая.
— Ты вдруг появилась здесь в гостях, — вдруг пошел в атаку дядя. — Без предупреждения. Ходишь весь день и оглядываешься, словно боишься кого-то, а теперь… Теперь я вижу сорванную дверь. Что произошло? Ты связалась с каким-то мужиком? Алкашом? Наркоманом?
— Что? — пробиваясь через бессвязные мысли, переспросила я. — Нет…
— Неужели уголовником? — Я замялась, отчего дядя воспринял это как истину. — Такого я не ожидал от тебя, Саша.
— Нет… Я не…
— Не говори, что он какой-то бандит. Не хочу слышать!
— Дядя…
— Ты решила с нашей помощью избавиться от проблем и привела к нам какого-то ненормального в дом? — голос дяди звенел от гнева. — А если бы дома был мой сын? А жена? Вдруг бы он напал на них⁈
Я замялась, не зная, что ответить.
— Знаешь, — дядя вдруг встал и упер руки в бока, придавая еще большей агрессии своим действиям. — Собирай вещи и уходи.
— Но уже скоро вечер. И холодно. Куда я…
— Мне все равно, — отрезал он. — Не хочу, чтобы ты ставила мою семью под угрозу.
Мужчина яростно блеснул глазами.
— Век тебя не видел, но решил поиграть в радушного хозяина. Все! С меня хватит! Уходи сейчас же!
Я пыталась вставить хоть слово, но решительность родственника избавится от проблемы в моем лице, была неукоснительной.
Уже через несколько минут, он выгнал меня из дома, едва успела закинуть скромные пожитки в рюкзак.
На улице он не кричал, не желая привлекать внимание любопытных соседей. Не дал даже совета, где можно переночевать. А ведь солнце практически склонилось к горизонту, поглощая остатки тепла.
Когда окончательно стемнело, я брела по улице среди частных домов и пыталась не потеряться. После захода солнца усилился снегопад и ветер, отчего холод постепенно проникал под одежду, крадя драгоценное тепло.
Точно не помню, где находился вокзал. Ведь ехала в такси в таких же сумерках и не запомнила дорогу.
А телефон…
Экран смартфона, после встречи с Демидом в лесу, треснул пополам. Сам телефон работал, но экран практически не реагировал на нажатия. Еще и холодно, а заряда осталось не больше чем на полчаса.
Я устало остановилась посреди пустынной улицы. Ноги болели от долгой ходьбы, перестала чувствовать пальцы, и все тело дрожало от холода.
Демид сделал все, чтобы от меня отвернулись все, кто мог. Меня сделал параноиком. И все это ради того, чтобы себя любимого потешить.
Ему нравятся мои эмоции в сочетании с кровью.
Я всегда была сдержанной снаружи, но крайне восприимчивой внутри. Для меня радость всегда сопровождалась бурным потоком, нежность — всеобъемлющей, огромной. Любовь самозабвенной. Боль острой и горькой. Предательство сокрушающим, будто огромная лавина.
Возможно, холодность снаружи и заставила Кирилла когда-то бросить меня ради другой, хотя он даже не представлял, настолько сильно его любила. Говорила ему, заботилась, лелеяла, но он все же не видел в моих глазах обожания.
В порыве ссоры, после некрасивой сцены в спальне, Кирилл признался, что ему понравилась Полина только потому, что она смотрела на него, как на Бога. Я-то, конечно, не могла потешить так его самолюбие.
