медленнее и наконец взглянула на парня:
– А ты почему не ешь?
– Жду, когда вы насытитесь, госпожа, – склонил голову змей, – мужчина не может есть раньше женщины.
– Здесь столько всего, – фыркнула Кэйла, – что можно накормить весь гарем. Ешь!
– Благодарю, госпожа! – наг протянул девушке салфетку, подлил сока и предложил другое блюдо, а сам стал доедать ее стейк.
Доев удивительно вкусный жульен в горшочке, Кэйла отложила ложку и посмотрела на мужчину:
– Что тебе от меня нужно?
Наг сразу отложил приборы:
– Госпожа, вы мне не поверите…
– А ты рискни, – хмыкнула Кэйла, берясь за чай.
Она уже не раз сталкивалась с попытками втереться в доверие, обаять, привязать чувствами или долгами. В ее спальню забирались и качки, и «нежные цветочки», и прожженные сластолюбцы, но этот парень выбивался из общего ряда мужчин, присланных старейшинами или конкурентами. Мало того, что наг, так еще и ведет себя так, словно ему действительно ничего не нужно. Не кокетничает, не строит глазки, не играет в обиду или несчастного забитого мальчика. Это настораживало больше откровенных попыток ее прогнуть.
Шерсейн глубоко вздохнул и признался:
– Начать придется издалека, госпожа… Вы уверены, что хотите меня выслушать?
Кэйла нетерпеливо перебрала пальцами.
– Я родился на Серпенте. У нас царит матриархат, но не такой, как здесь…
Фиолетовый рассказал своей паре все. О матери, прогулявшей его приданое, о храме Матери-кобры, об узорах истинности и даже об еще двух змеехвостых, очутившихся совсем рядом.
Кэйле уже не хотелось спать. Она давно допила чай, съела десерт, и наг, не прерывая разговора, убрал столик, сел в ногах кровати и медленно разминал госпоже пальчики ног, рассказывая о своем путешествии в ящике схении.
– Значит, боец на арене и художник донны Скиапарелли? Это будет сложно, – задумчиво сказала Кэйла. Она уже попыталась оттереть узоры на запястьях и хвосте нага маслом, спиртом, мицеллярной водой и различными средствами для снятия макияжа из своей косметички. У нее таких узоров на руках не было, зато в шкафу висело платье на следующий выход в ложу Арены, и к нему в комплекте шли тонкие золотые браслеты-наручи, точно повторяющие узор.
– Я завтра загляну в ложу донны, – решила Кэйла, дослушав рассказ Шерсейна, – и взгляну на этого художника. А воин… Покажешь мне его на Арене. А теперь давай спать! Завтра мне понадобятся силы!
Шерсейн хотел уползти к двери, чтобы лечь, как и положено слуге, на коврике, но Кэйла стукнула рукой по кровати:
– Ложись рядом! Будешь меня охранять, а то к рассвету полезут ко мне в постель разные мальчики разной степени брутальности, – тут матриарх клана вздохнула, завернулась в одеяло, свернулась в комочек и затихла.
Фиолетовый осторожно подобрался к постели, забрался на краешек, притулился, боясь шевельнуться, но госпожа его снова удивила – выбралась из своего кокона и накинула на змея покрывало:
– Ночью здесь холодно. Для тепла неплохо бы лечь ближе, если надумаешь, обнимай поверх одеяла. С некоторых пор я очень осторожно отношусь к прикосновениям!
Шерсейн осторожно кивнул и, зажмурившись, придвинулся ближе, а потом даже осмелился положить на госпожу руку – поверх толстого, тяжелого одеяла, способного согреть одинокой ночью в пустыне. И заснул.
Утром наг не мог себе поверить, что действительно дрых рядом со своей истинной, и даже, кажется, ни разу не шевельнулся. А вот Кэйла, проснувшись, сразу выкрутилась из-под его руки и хвоста, потянулась и с удивлением сказала:
– Давно так хорошо не спала! – потом легонько провела рукой по крупным чешуям змеиного хвоста и уточнила: – Ты же можешь обернуть хвост в ноги?
– Мог, – признался Шерсейн, – но владельцы Арены считают, что мы не должны скрывать свою сущность, поэтому… – парень дернул медальон, висящий на грубом ошейнике.
Кэйла прикоснулась к простенькой медной бляшке и ощутила, что кольнуло пальцы.
– Что это? Никогда не слышала о магии на Арене!
– Это не магия, – поморщился Шерсейн, – высокочастотный резонатор и датчик. При попытке заменить хвост ногами эта штука начинает гудеть так, что из ушей кровь идет. Нас… заставляли пробовать, чтобы даже мысли не возникало измениться и раствориться в толпе.
Кэйла поморщилась. Она давно отметила невероятную продуктивность Арены и ее обитателей. Здесь, в пустыне, не пропадало ничего – и все служило во имя укрепления власти матриархов.
– Сейчас мне принесут завтрак и одежду. Всегда будь рядом. Ты же понимаешь, что распорядители Арены и другие матриархи не упустят случая поторговаться? Если тебя спрячут, мне придется заплатить куда больше, чем я рассчитываю. И… я не уверена, что моего влияния хватит на то, чтобы выкупить твоих друзей!
Шерсейн упал истинной в ноги:
– Да благословит вас Мать-кобра, – сказал он, – готов служить прекрасной госпоже до конца.
Кэйла поморщилась. Она успела наслушаться высокопарных речей, и они ей уже изрядно надоели. Впрочем, этот змей казался искренним. Посмотрим. Пока ей хватало того, что она может рядом с ним спать. До сих пор она с трудом засыпала на этой планете, а уж в присутствии мужчины вообще никогда. Что-то внутри нее противилось такому доверию. Впрочем, кузина тоже изгоняла всех из спальни… Может, это профессиональная паранойя матриархов?
Погрузившись в свои мысли, Кэйла отправилась в душ, отказавшись от помощи Фиолетового. Пока она плескалась, наг привел спальню в художественный беспорядок и встал в угол, изображая, как получалось, позу униженного смирения. Выйдя из купальни, Кэйла застыла, не понимая, но тут открылась дверь спальни, и в нее сунулась любопытная мордочка одного из клановых слуг:
– Госпожа, завтрак накрыть в гостиной или подать в спальню?
Девушка сообразила немедля:
– Не смей заходить сюда! – рыкнула она непривычным для себя ледяным тоном. – Завтрак в спальню! Камеристок в гардеробную! Через час одеваться!
Слуга сбледнул и через миг испарился.
– Благодарю, госпожа! – наг поклонился, но вставать не торопился.
– Ты уверен, что прослушки и камер нет? – одними губами спросила девушка, склоняясь над змеем.
– Я чувствую инфракрасное излучение, – негромко ответил Фиолетовый, – потому и осмелился приготовить… декорации.
Кэйла оглядела разгромленную спальню и одобрительно кивнула. Никто не должен знать, что Шерсейн ее слабость. Вернее, никто не должен догадываться, какая это слабость. Пусть ей подсовывают трепетных мальчиков и крепких качков, умеющих терпеть боль. От них она легко сумеет отказаться. Будет сложнее, если любопытные подберут ключик к ее душе…
– На завтрак ползешь позади, сидишь у моих ног, – Кэйла вспомнила кое-какие перфомансы кузины. – Тебе не хватает цепей и следов от плети…
– Вы можете делать все, что вам необходимо, госпожа, – ответил наг, слегка закусив губу.
– Я бы тебя не выставляла напоказ, – призналась девушка, – но
