опалесцирующий белый край.
В тот же момент на край чаши упали еще две капли.
Зазвенели хрустальные подвески, упруго толкнул ветер с ароматом луга, и из темноты раздался голос:
– Так-так! Кто пришел? Неужели?
Огромная мраморная кобра ожила, и ее раздвоенный язык заплясал над чашей, считывая информацию прямо из голов нагов.
– А где же ваша супруга? Прячете? Не стоит! Зовите!
Черный аккуратно нажал кнопку коммуникатора и сказал:
– Кэйла, любимая, можешь зайти? Только не пугайся!
Дверь святилища вновь отворилась без скрипа, и на отполированный хвостами камень ступила узкая женская нога. Светильники вспыхнули ярче – нагам свет не так уж был и нужен, а вот человеческой женщине было трудно идти в полумраке.
Она приблизилась к чаше и ободряюще посмотрела на мужей, потом подняла голову – и крик застыл у нее в горле. Каменная змея потянулась к ее лицу, застыла, словно принюхиваясь, выпустила раздвоенный белый язык и коснулась им головы молодой женщины:
– Благословляю! Пусть мои мудрость и сила пребудут с тобой до конца дней!
Наги смотрели на это с таким благоговением, что если бы не широкая каменная чаша – они бы рухнули на пол от восторга!
Между тем Мать-кобра повернулась к ним:
– Вы нашли ту, которую предназначила вам судьба. Не упустите. Берегите. И… приведите ко мне детей, когда они появятся на свет. Думаю, их ждет немало интересного!
Потом статуя, шурша каменной чешуей, вернулась на постамент, и наги облегченно вздохнули.
– Можем идти? – шепотом спросила Кэйла. Ее все еще потряхивало от прикосновения живой статуи.
– Можем, – Шерсейн сразу оплел ее руками, возвращая уверенность.
– Мои родители ждут нас, – сказал Герхилер, – я написал им о браке, они не ответили, но благословение богини… Им придется нас принять.
– Могут быть проблемы? – Кэйла закусила губу, вспоминая, как непросто было получить визу на Серпент.
– На тебе метка Матери-кобры, – серьезно ответил Черный. – Все ее чуют. Несколько дней тебе не сможет отказать никто!
– А можно тогда заглянуть к моей матери и приказать ей не пить? – пробормотал Фиолетовый, опуская глаза.
– И к моей! – попросил Элимей. За неделю перелета Желтый успел кое-чему научиться у старших товарищей и теперь днем бесконечно рисовал сплетенные в экстазе тела, а ночью не давал Кэйле уснуть без двух-трех оргазмов.
Молодая женщина крепко обняла мужей и уверила их, что они навестят всех!
Уже в дверях она обернулась к громадной статуе и прошептала едва слышно:
– Спасибо!
Пахнущий полынью ветер донес до нее легкое шипение, напоминающее смешок.
Конец
