class="p1">
И я потерял сестру.
Я стараюсь не думать об этом, хотя мысль причиняет почти физическую боль. Кажется, ведьма уверена, что Хильда в безопасности. Знаю, Хильда хотела бы, чтобы я сосредоточился на спасении невинных. Но я чувствую себя разбитым и потерянным, когда думаю, что она… где-то в другом месте.
«Сосредоточься», – напоминаю себе. Я годами учился выглядеть безжалостным хэксэн-егерем. Быть вне подозрений.
Я не сдамся теперь.
Я грозно смотрю на Фрици. Ей не хватает места, чтобы встать в полный рост, но она не съеживается.
Она осталась моей последней надеждой.
Я прижимаюсь лицом к решетке.
– Послушай, – говорю я шепотом, чтобы слышала только она. – Делай, что я говорю. В точности.
– Ты не можешь заставить меня…
– Если хочешь выжить, слушайся меня. Я могу спасти тебя, если ты будешь слушаться.
«Я могу спасти вас всех», – говорю себе.
И надеюсь, что это так.
Я моргаю, уставившись на решетку окна, когда капитан спрыгивает на землю и отходит от телеги.
«Я могу спасти тебя, если ты будешь слушаться».
Подобная угроза ожидаема от хэксэн-егеря.
Я слышала разные истории от ведьм, которые проезжали через Бирэсборн, большинство из них искали безопасное место, другие спешили укрыться в Черном Лесу после того, как их ковен погиб. Все затихали, когда гости рассказывали свои истории. О том, откуда они пришли. О том, от чего сбежали. Даже детям, прижимающимся к ногам родителей, позволяли узнать об ужасной реальности. Мы все должны были это услышать, потому что чувствовали нависающую над нами угрозу.
«Это могли быть вы. Это может случиться с любым из нас».
«Слушай и будь начеку».
Поэтому я в подробностях знаю, что делают с нами охотники. Даже с теми, кто не является ведьмами, кто случайно оказался в Бирэсборне, не подозревая, что здесь живет ковен, – мама все равно впускала пришельцев, и мы кормили их и снабжали припасами для путешествия. Хэксэн-егери, которые приходили с кандалами.
Хэксэн-егери, которые не дожидались суда, чтобы сжечь невинных людей.
Хэксэн-егери, которые приходили в дома с «заблаговременным предупреждением» об аресте и обещанием разрешить все мирным путем, если им окажут определенные… услуги. «Дайте нам одну ночь, – говорили они, – и вы останетесь живы».
Каждая новая история оказывалась страшнее, чем предыдущая, и рисовала картину мира, где жаждущие власти мужчины без зазрений совести заявляли о своей праведности и непорочности.
Так что у меня нет иллюзий по поводу обещания капитана. На самом деле это угроза.
Но что насчет серьезного выражения на его лице? Страха в глазах?
Я прижимаю кончики пальцев к вискам и медленно потираю их. Я просто не выспалась. Все произошло слишком быстро, и я ошибаюсь в своих выводах. Серьезность легко могла быть нетерпением. Страх скрывать манию.
Дверь тюремного фургона распахивается. У меня нет сил подняться, и я успеваю только встать на колени, прежде чем хэксэн-егери до меня дотягиваются.
Я вижу, что мы находимся среди руин, которые остались от римлян, первых колонизаторов этих земель. Первых, кто посмотрел на мой народ и счел нас животными. Я окидываю взглядом камни и щебень, стену Трира, простирающуюся за этими развалинами, и моя усталость усиливается.
Капитан отсылает большую часть своих людей обратно на дорогу, так что со мной остаются он и еще двое. Один из них – мальчик, который не осмеливается посмотреть мне в глаза, Йоханн.
Другого зовут Бертрам.
Он хватает цепь, которая скрепляет кандалы на моих руках, и в его глазах появляется отвращение, когда он оглядывает меня в холодном солнечном свете.
– Давайте поскорее посадим ее под замок. Я хочу выпить пинту пива.
Йоханн бормочет что-то, соглашаясь. Но капитан колеблется, на его лице проскальзывает что-то мрачное, прежде чем он отворачивается, не говоря ни слова.
Не знаю, чего я ожидала. Что они отведут меня в тюрьму? Что тут найдется лестница, по которой мы поднимемся и переберемся через стену Трира? Но когда Бертрам тянет меня к небольшому арочному входу, вырубленному в камне под стеной, я замираю.
Туннель. Туннель под городом.
Они проводят так всех ведьм или для меня запланировали что-то особенное?
В моем мозгу закипают мысли – старые римские акведуки, просто еще одни чертовы развалины, – но в панике я упираюсь пятками в землю и пытаюсь безуспешно вырваться из хватки охотников.
Бертрам злобно смотрит на меня.
– Ну, давай, попробуй сбежать, – срывается он и дергает меня вперед. – Я с удовольствием проткну тебя.
Он двигает бедром, привлекая мое внимание к мечу, висящему у него на поясе, но моя паника не утихает, а мы подходим все ближе к входу в туннель. Темнота, маленькая дверь в небытие, и я не могу заставить легкие сделать вдох.
У меня возникает ощущение, что если я войду в этот туннель, уже никогда не выйду обратно, и из всех ужасов, которые я пережила за последние дни, этот нависает надо мной, поглощая меня целиком.
«Чего ты боишься в темноте, Фрици? Ты знаешь, как сбежать. Ты всегда знала».
Из горла вырывается крик. Я в отчаянии. Теперь голос может меня соблазнить, я знаю, что может.
Я могу сдаться. Очень легко.
Но могу и сбежать. Спасти Лизель. Спасти себя.
«Лишь произнеси заклинание. Начни говорить слова. И все это закончится».
Другие ведьмы моего ковена тоже знали эти слова. У нас было помещение для хранения священных текстов, заклинаний, передаваемых из поколения в поколение на свитках и книгах в переплетах, но было и несколько рукописей, которые мама держала под замком в своей комнате и запрещала нам читать.
Так что, конечно, мы прочитали.
Моя старшая кузина взяла меня на слабо: «Ты же не боишься увидеть, что там написано?» – спросила она, когда нам захотелось доказать свою храбрость.
Мы прокрались в комнату моей мамы, компания наглых кузенов и друзей, все это время хихикая, не зная, чего на самом деле ищем. Мы слышали страшные истории о богинях, истории, которые поздно ночью шепотом рассказывали у угасающего костра, чтобы заставить нас слушаться: «Перхта придет к вам во сне! Мать знает обо всем, что вы натворили. Если будете плохо себя вести, она вспорет вам животы и набьет их соломой!»
Но это оказалась не сказка. Не выдуманная история, призванная напугать и научить послушанию.
Это было заклинание.
Я помню слова, выведенные тонким витиеватым почерком на пергаменте, под надписью: «Дикая магия».
В конце заклинания говорилось о балансе, о котором твердила мама. О том, что ведьмы должны нести добро в мир, потому что Источник магии берет начало в
