- Да разными. А вообще, хорошо мы с ним развлекались, - довольно потянулся Зигмунд, а потом, вдруг, нервно подпрыгнул на месте.
- Что это с тобой? Еще кого-то вспомнил из своего темного с некромантом прошлого? - медленно двинулась я в его сторону.
- Нет. Блохи, хобья сила... одолевают, - плюхнулся кот в траву и уже, задрав выразительно заднюю лапу, посмотрел на меня. - Стася, ты чего это? Дела то прошлые.
- Ага. А расплата за них - настоящая, - подхватив из травы сахарницу, понеслась я вслед за улепетывающим зигзагами котом.
- Хо-хозяй-ка! Меня-я не вытряси-и!..
Хозяйка... Слово для меня привычное уже на протяжении семи лет. Да, я - хозяйка. Хозяйка своего дома, своей жизни. Я за все происходящее в ней отвечаю. И плачу за все тоже сама, мало рассчитывая на снисхождение или торг. Был со мной рядом мужчина - друг, любовник, наставник. Но, когда за все это, такое ценное, мне предложили заплатить еще выше...
- Не-ет, спасибо, - категорично затрясла я головой и пошла по рядам дальше.
- На пол меденя(5) скину, - без всякой надежды бросила мне вслед торговка.
- Да, хоть на целый... Все равно дорого, - это уже было сказано исключительно себе под нос. К тому же, прямо по курсу призывно блеснула загорелая лысина моей главной цели прихода на развал - рыба у Николы всегда исключительной свежести. Правда, только с утра пораньше...
- Здравствуй, труженик весла и удила! - шлепнула я на утоптанную землю свою, почти полную корзину и распрямила спину.
- Доброго утречка... - водрузил мужик на прилавок ящик с раками и разинул свой белозубый рот. - Ух ты, прости Господи... Ну, ты, Стася, даешь!
- А что, тебе не нравится?
- А, знаешь... нравится. Только ты, слышь, - поманил он меня мокрым пальцем. - мимо храма нашего с непокрытой головой не ходи. А то отец Аполлинарий с крыльца со страху зверзнется, - и громко захохотал, отшатнув, парочку колупающихся в мелких ершах старух.
- У нас с ним взаимное игнорирование - он меня в упор не видит, а я его, - угрюмо успокоила я рыбака. - Карасиков взвесишь, как обычно?
- Об чем речь, Стасенька? - зачерпнул пятерней свой скачущий желтобрюхий товар мужик. - Гнорирование у вас, значит с нашим батюшкой?.. Надеюсь, что наумовская мука тебе такую тяжкую потерю перевешивает?
- Так не моя она, а Зигмунда. За его лечебные сеансы. С ним Наум до сих пор мукой расплачивается, - пустилась я в объяснения, а потом мысленно махнула рукой.
А вообще, кому объяснять? Здесь все друг про друга всё знают и без оправдательных лепетаний от первых лиц. Это ж деревня. И, как выяснилось чуть позже, знания эти территорией Мезонружа никак не ограничиваются...
Судачили трое: двоих из которых я знала в лицо, а третью - по имени, как недавнюю зенину клиентку. Правда, сегодня она была колоритно дополнена 'наливным' синяком вокруг правого припухшего глаза:
- Доброго вам, - кинула Дивина на меня рассеянный взгляд и отвернулась обратно к своим товаркам. - Точно говорю - знаменье это. Чтобы все, да сразу в одно место? - и для убедительности часто закивала головой.
- Так может, кошка тамошняя загуляла? У них в Мочалино все немного... того, - вступила с ней в диалог вторая дама, с вытянутым, как молодой месяц лицом.
- Или забор чем намазали, - подала голос третья - самая из них молодая и близкая к истине. Это я знала точно, потому что, о каком именно 'знаменьи' идет речь, догадалась очень быстро. Но, моя знакомица с синяком опровергла разом обе выдвинутые версии:
- Да что вы мне тут вбиваете?! - категорично всплеснула она руками и тут же зыркнула по сторонам. - Илуниха - моя сватья и я верно знаю, что нет у нее никакой кошки, - произнесла женщина уже гораздо тише. - У нее во дворе здоровенный кобель на цепи сидит. А забор свой она сразу с утра весь обошла, когда это ночное непотребство с драками и воем закончилось. Не было на том заборе ничего, кроме пометок всех мочальных котов разом. Ее переулок теперь по этой срамоте люди дальней дорогой обходят... Особенно, когда ветер от забора...
- Так ты, Дивина, говоришь, кобель у нее на дворе? А почему он тогда ночью лай не поднял? - задала еще один здравомыслящий вопрос молодица. И я даже на него знала точный ответ - заклятие сна, трижды примененное нами в ту памятную ночь. Но, кроме меня этим знанием обладал один лишь Глеб.
- А я что вам говорю? - лупанула месяцеликую собеседницу по руке Дивина. - Знаменье... Только вот к чему?.. - а вот на этот вопрос уже не знали ответа все мы...
И, воспользовавшись образовавшейся в разговоре задумчивой паузой, я оторвалась от соседнего с дамами прилавка. Не забыв заплатить за прихваченный с целью конспирации баклажан. Да... Судя по сокровенности, с которой новость про мочалинское знаменье обсуждалась, очень скоро она будет полоскаться по всем деревенским улицам... Интересно, как на такие 'дела' моя тетушка ходила? Жаль, что в записях ее эта информация отсутствует...
- А власы ее, как лазоревый цвет.
Улыбка ее, как предгорный рассвет.
Лицо перламутру уступит едва.
Глаза же... Глаза же... Вот с дамскими глазами у меня всегда проблемы. Лучезарного дня, Анастэйс!
- И вам не замерзнуть, - поприветствовала я нагнавшего меня уже на выходе с развала мужчину.
Мужчина был худ, высок и чрезвычайно сутул. На длинных волнистых волосах носил кожаный ободок, а за спиной - раздолбанную в многолетних схватках с 'поклонниками' лютню. И звали его Аргус. Что он делал в нашей, не ценящей утонченную поэзию деревне, я никогда не могла понять. Уж лучше бы затерялся в каком-нибудь большом городе, да слагал бы там свои посвящения и оды. А нет, его, как закоренелого преступника все время тянуло на место своего постоянного литературного преступления. За что и получал регулярно от разбуженных среди ночи дружков своих муз. А некоторые так просто собак спускали. Вот и сейчас, просторная аргусова рубаха в паре мест радовала взор бледным поэтическим телом. А его правый глаз... Может, у нас в Мэзонруже тайное общество образовалось и его членов фингалами помечают?
- А я как раз в ваш замечательный дом направляюсь, - 'порадовал' меня такой новостью Аргус и галантно отобрал корзину. - Надеюсь, просветленный Зигмунд в добром здравии?
- Зигмунд?.. - медленно соображая о цели такого визита, вспомнила я оставленного мной на парадном крыльце Зеню, лежащего после чашки сметаны отмытым пузом кверху. - Ах, да. В здравии. Только... У него вчера был очень тяжелый день, Аргус и он сегодня... Как бы вам сказать?.. Не вполне владеет собой.
Да, что уж там? Кот, честно говоря, совсем себя не контролировал. Сказывались остаточные инстинкты его приемника. Свидетельством тому стала очередная моя, почти бессонная ночь, прерываемая то перезвоном посуды на буфетных полках, то грохотом падающей подставки для кочерги. А закончилась - торжественным пенделем под хвостатый зад с крыльца - прямо в предрассветный сад... Где меня, уже немного позже поджидали три дохлых мыши, сложенных в ряд, и сам 'охотник' - с выражением глубокого раскаяния на 'просветленной' морде. Но, творчески закаленного Аргуса, похоже, неадекватность своего баечного коллеги ничуть не смутила:
