Ун-По закончил тренировку побитых мужей и ушел проводить спарринг с Лайлин, а те остались, им он велел прибираться. Вот они и прибирались, строя планы мести. И чего Хангу пришла на память история, как его братья отомстили ему тогда, таская его по двору, привязанного к лыже, кто знает, но глаза у коварных доморощенных курильщиков опиума Минга и Пая и Тиймуна так и засверкали зловредным огнем, а Гаран тихо затрясся от предвкушения.
Так вот. Ун-По нравились тренировки с шестами? Отлично! Пока он спал, эта троица привязала его к трем соединенным вместе шестам, и потом тренировалась, таская его по двору и развлекая самыми сладкими речами. Но это еще не все. Они обнаружили его позорную слабость — Ун-По боялся щекотки. Сами понимаете, когда Ханг, незаметно наблюдавший за этим баловством из-за угла, насмеявшись вдоволь, объявился и грозным голосом велел прекратить щекотать и освободить Уна-По, освобожденный накинулся на обидчиков, как разъяренный тигр. Ханг тут же скрылся у себя в комнате, а те трое в свою очередь спрятались за широкой спиной улыбающегося Гарана. Гаран подбоченился, закрывая проход, и Уну-По оставалось только рычать, пытаясь пролезть щелку, которая оставалась между телесами Гарана и стеной. Гаран вроде поддался и позволил, а потом слегка притиснул господина восьмого мужа к стенке. В общем, все они дружной кучей повалились на пол, кого там придавили, и кто орал благим матом, неизвестно, но Ханг понял, что пора прекращать забаву. Он вылез из своего убежища и завопил:
— Сейчас же прекратить! А то я все расскажу Лайлин!
И ведь подействовало.
С того дня, как ни странно, мужчины стали лучше ладить друг с другом, стараясь по возможности проявить все свои способности. Ун-По больше никого не третировал, а остальные отнеслись к ежедневным тренировкам всерьез, и слушались его безоговорочно. Так что в их мирке теперь головой был Ханг, а крепкой, надежной рукой — Ун-По.
Что касается тщательно охраняемых семейных постельных тайн, то, поучаствовав в них однажды, господин начальник городской стражи, он же восьмой муж, решил, что его священный долг — охранять сей великий секрет блаженства как зеницу ока.
Ханг оказался прав в своих прогнозах.
Они за три месяца потихоньку обросли еще двумя мужьями, дом пришлось сменить на гораздо более просторный, теперь уже у нижней стены императорских садов. Разумеется, в новом доме тоже был сад, красивый, ухоженный, но все равно, все тут же дружно кинулись благоустраивать жилище своей любимой Госпожи.
Интересен был тот момент, что новыми мужьями Лайлин становились люди не только далеко не бедные, но занимающие значительное положение в обществе и даже дворяне. Однако, она умудрилась так их всех объединить и обласкать, что никто не чувствовал себя обделенным, не кичился своим положением (особенно после того, как каждому вновь прибывшему рассказывали знаменитую историю с бамбуковой лыжей), и никого не пытались презирать или третировать. Очевидно, на огонек ее красоты слетались все-таки достойные люди, способные видеть хорошее друг в друге. Кроме того, у каждого были свои тайные пристрастия, а ничто так не объединяет, как общая тайна и общее наслаждение. Конечно, можно долго недоумевать, как это нектара ее цветка хватало на такое количество шмелей, но дело в том, все они своими тайными пристрастиями так гармонично дополняли друг друга, что сладкого хватало абсолютно всем.
Любила ли она их? Нет, но она их всех очень любила. Понимайте, как хотите, это было именно так. Вспоминала ли она своего седьмого мужа? Нет, но она никогда его не забывала. И шкатулку ту больше никогда не открывала.
Теперь мужей у Лайлин было десять, и это дошло до императора. Тот подивился, так как среди бедноты несколько мужей у одной женщины никого не удивляет, но чтобы вот так, в богатом районе, богатые люди согласились делить одну женщину… Он не понимал. А раз не понимал, решил не обращать внимания на сплетни. Император был уже в преклонных годах, да и своих жен и наложниц у него было столько, что он и половины из них никогда не видел. Чего еще проявлять интерес к какой-то чужой жене?
Однако к ней стали проявлять нездоровый и даже враждебный интерес достойные матери и жены города. Особенно с тех пор, как молодой дворянин Пинар-Заг-Ван, наслушавшись речей своей матушки о том, что эта Лайлин аморально себя ведет, живя напоказ со столькими мужчинами, что подошел к ней во время вечернего выступления с обвинительной речью. Бедный мальчик, она просто взглянула на него и улыбнулась, когда он стал высказывать ей свои обвинения в безнравственности. В тот же вечер молодой человек входил в ее спальню, как новый одиннадцатый муж.
Ханг пришел к выводу, что ему нужно открыть при ресторане небольшой тотализатор и принимать ставки, кто станет следующим. Так он и сделал. Вы не представляете, какой высоты достигали ставки. Еще Ханга беспокоили размеры брачного свидетельства, они становились уже неприличными, этак, ему скоро придется блюдо на шее таскать. Причина была в том, что в отличие от простолюдинов, имевших одно имя, у дворян было два имени, у титулованных дворян — три, а у аристократов — четыре. И каждое имя надо было вписывать в свидетельство. Он стал подумывать о том, чтобы сделать мраморную стелу перед входом в его дом и там высечь на мраморе имена мужей. Так еще никто никогда не делал, Ханг расплылся от гордости, он станет первооткрывателем новой моды!
* * *
Надо сказать, что чиновник Сандар не успокоился, он все-таки съездил в Там-Бин. Но никакого купца Вэя там не нашел. Говорили, что тот подался на север, в страну Фивер. Зато ему встретился господин Кан, который очень заинтересовался семьей господина Ханга, имеющего красавицу жену Лайлин. Кан долго не мог простить себе, что не догадался сразу искать их в Кай-Ма-Ранде. Где лучше всего затеряться, как не в столице?! Он выехал немедленно.
* * *
В тот вечер ничего не предвещало беды. Лайлин пела, ее мужья занимались своими делами, кто-то из них работал, кто-то отдыхал. Шенг как всегда патрулировал заведение, следя за порядком. Он был несколько удивлен, когда только что вошедший гость вдруг застыл, а потом резко подошел к нему и спросил, указывая на парные клинки у него на поясе:
— Откуда это у тебя?
— А тебе зачем знать? И вообще, кто ты?
— Меня зовут Кан, и я интересуюсь клинками работы этого мастера. Это же клинки Майона?
— Да. Мне их подарил Ханг.
— Ханг? Это тот, у которого жену зовут Лайлин? Ты не мог бы проводить меня к нему?
— Отчего же, пошли.
Кан сдерживал свою ярость и улыбался. Он, наконец, нашел убийцу брата, и теперь ничто его не остановит. Они проходили через зал, когда Кана увидела Лайлин, ей показалось, что она увидела привидение. Что тот наемник, Мун восстал из мертвых. Она побледнела как смерть и, видя, как они направляются в кабинет ее старшего мужа, тут же пошла следом. Это не укрылось от Уна-По, он еще никогда не видел Лайлин в таком волнении, а потому поспешил вслед за ней. Когда они вошли в кабинет, Кан держал меч у горла дрожащего Ханга и, едва сдерживаясь, чтобы не зарезать его раньше времени, шипел сквозь зубы:
