— Отчего же, пошли.
Кан сдерживал свою ярость и улыбался. Он, наконец, нашел убийцу брата, и теперь ничто его не остановит. Они проходили через зал, когда Кана увидела Лайлин, ей показалось, что она увидела привидение. Что тот наемник, Мун восстал из мертвых. Она побледнела как смерть и, видя, как они направляются в кабинет ее старшего мужа, тут же пошла следом. Это не укрылось от Уна-По, он еще никогда не видел Лайлин в таком волнении, а потому поспешил вслед за ней. Когда они вошли в кабинет, Кан держал меч у горла дрожащего Ханга и, едва сдерживаясь, чтобы не зарезать его раньше времени, шипел сквозь зубы:
— Ты, как тебя! Шенг, брось меч, если не хочешь, чтобы я зарезал его тут же.
Шенг предпочел не злить лишний раз этого сумасшедшего, положил меч и отодвинулся. Ему совсем не хотелось, чтобы Хангу по его милости пустили кровь. Как глупо вышло… А незнакомец между тем продолжал:
— Ты ведь узнал меня, Ханг?
— Я тебя никогда не видел… — пискнул Ханг.
— Но ты видел моего брата, не так ли, — прошипел Канн, указывая на клинки на поясе Шенга и обращаясь к нему, — Снимай!
Шенг не сразу понял, тогда Кан посильнее прижал меч к шее Ханга. Ханг уже догадался, что жуткое прошлое настигло его, он только замахал на Шенга руками и умоляюще наморщился.
— Снимай!!!
— Да, да, сейчас… — забормотал тот, снимая ремень и мучительно соображая, как бы исправить положение.
— А теперь ты, — он обратил свое внимание на трепещущего за свою жизнь Ханга, — Ты расскажешь мне, как тебе удалось убить моего брата.
— Нннн-н-н…
Ханг в ужасе застыл, не зная, что сказать, а начавший звереть Кан с удовольствием пустил ему кровь. Лайлин не выдержала:
— Это я убила твоего брата.
— Что? — не понял Кан.
— Это я убила твоего брата, — повторила она.
Канн отбросил Ханга, как кучу тряпья, и двинулся к ней.
— Что ты мелешь, женщина?
Ун-По, до этого момента внимательно наблюдавший за происходящим, понял, что Лайлин не лжет, и поспешил вмешаться. Прежде всего, он дал знак Шенгу, чтобы тот прикрыл старшего мужа госпожи, а сам заговорил с Канном как представитель закона, показав символ власти:
— Господин Кан, я начальник городской стражи. Этот случай необычный и должен быть вынесен на суд императора. Вам лучше убрать оружие, иначе будете объявлены вне закона.
Начальник городской стражи поднес к губам серебряный рожок, и через несколько секунд в помещение стали сбегаться стражники. Бешенство клубилось в глазах Кана, но он вложил меч в ножны.
* * *
Кан был препровожден в одну из камер в крепости городской стражи и оставлен под строгим присмотром до суда. В ту ночь Ун-По забрал в крепость и Лайлин, он опасался за ее жизнь, а так обеспечить безопасность драгоценной женщины ему было легче. Кроме того, его интересовало, что же произошло на самом деле. Он зашел к ней в камеру поговорить.
— Лайлин, расскажи мне, как все было.
Она какое-то время смотрела в угол, потом заговорила бесцветным голосом:
— Не всегда наша жизнь была такой, как сейчас. Раньше мой старший муж продавал мой цветок за деньги.
Ун-По не совсем понял, что она имела в виду, потому что и теперь Ханг брал за это деньги, но предпочел дослушать.
— У моего мужа было два брата, редкостные скоты. Они находили и приводили желающих купить меня. Как-то раз ночью, — она помедлила, — Эти животные привели того наемника. Все они были пьяны и еще пили, и Ханга напоили. Если бы он был трезв, он бы не позволил… Может, ничего бы и не случилось… А впрочем, все происходящее к лучшему. Хорошо, что так случилось.
— Но что же случилось?
Лайлин подняла на него глаза и сказала:
— Этот наемник купил три раза, и предложил братьям поучаствовать. Похотливые твари тут же согласились! Иметь меня втроем. Три раза.
— Но мы… ты…
Сейчас Ун-По чуть не выболтал их преступные семейные тайны. Тайны, о которых ни одна душа не должна была знать. Он спохватился, метнулся к двери, проверить, не подслушивают ли их. И только удостоверившись, что в коридоре никого нет, он вернулся к разговору.
— Лайлин, но тебе же это нравится, — зашептал он, оглядываясь, — Почему же ты его убила? Надо было рассказать все чиновнику, и их бы наказали по закону.
— Если бы его нашли, если бы чиновник не был взяточником… Много если, — она перевела дыхание, — Я убила не только его, я убила и братьев Ханга, перерезала им глотки и отрезала их поганые гениталии.
Ун-По был поражен.
— Как тебе это удалось?
— Не спрашивай. Просто дождалась, когда они совсем потеряют себя от удовольствия.
— Но почему? — так и понял Ун-По.
— Потому, что они сделали это насильно! — крикнула Лайлин, — Насильно! Как ты не понимаешь?! Представь, что тебе насильно засовывают…! Представил? Чтобы ты сделал?
— Лайлин, я мужчина, меня нельзя изнасиловать.
— Да? — она выразительно взглянула на него.
И мужчина вынужден был признать, что теоретически можно, и даже в разных вариантах. А на практике… Ун-По не хотел даже думать, каково это на практике. Потому нерешительно забормотал:
— Закон…
— Закон?! В тот момент эти скоты не помнили про закон! Разве закон запрещает женщине владеть оружием?
— Нет, такого в законе нет…
— А разве закон запрещает ей защищать себя и свою честь с оружием в руках?
— Нет, женщина не может защитить себя, — Ун-По снисходительно улыбнулся, — Это дело мужчин…
Она пристально смотрела ему в глаза, и начальник городской стражи осекся.
— Закон не запрещает женщине защищать себя с оружием в руках. Ты права…
Женщина отвернулась. Потом встала и отошла к стене, повернувшись к нему спиной. Ее голос звучал устало:
— Оставь меня. У меня завтра будет трудный день, я устала.
— Лайлин…
— Ты такой же. Вы мужчины, не видите в нас людей, не хотите видеть…
— Лайлин…
— Уходи, Ун-По. Я устала.
Он подчинился и вышел.
В кабинете его ждали остальные мужья Лайлин. Он велел всем успокоиться и идти домой. Завтра все они пойдут на суд к императору. Они не хотели расходиться, нервничали, но Ун-По применил власть. Наконец, все разошлись, он остался один.
Начальник городской стражи, честный воин Ун-По, думал над словами жены всю ночь. Он не мог не признать ее правоты и правды. Но вот признает ли император… Хватит ли его авторитета, его сил, чтобы защитить ее… Ун-По не знал.
* * *
Рано утром следующего дня к ней пробился Ханг. Его трясло от волнения и страха за свою Госпожу. Он обнял ее ноги, проговорив:
