— Рассказывай, женщина, — императору самому не терпелось услышать, он даже непроизвольно оглянулся, а потом подался вперед.
— Это было так. Мы тогда жили на горном хуторе в одном дне пути к востоку от Там-Бина. У моего мужа было два брата, недостойных брата… Они приводили покупателей на мой цветок… В общем, однажды ночью они привели наемника Муна, брата господина Кана. Все трое были сильно пьяны, но пили еще, и напоили моего господина старшего мужа Ханга. Ханг по праву старшего мужа позволил наемнику Муну переспать со мною за деньги…
— Но пока что все в пределах закона. За что же ты его убила?
— Все начинается отсюда. Воспользовавшись тем, что мой муж был пьян и не мог контролировать ситуацию, Мун предложил недостойным братьям моего мужа в нарушение закона иметь меня втроем одновременно.
— Это как?! — поразился император.
Народ на судилище просто зашелся от любопытства. Все шумели и галдели, ломая мозги в попытке представить, как это можно сделать. Пока стража восстанавливала тишину, Лайлин кротко улыбалась.
— Продолжай, — у императора глаза горели от любопытства, был на все готов, лишь бы дослушать эту пикантную историю до конца.
— Ваше Императорское Величество, эти недостойные так и поступили, обманув моего мужа, и нанесли ему тем самым страшное оскорбление. И сделали это насильно, совершенно не считаясь с моей волей.
Эта женщина так и не рассказала, как именно было нанесено оскорбление! Император, желавший знать все грязные подробности, почувствовал досаду, словно ребенок, лишенный сладкого. Но, тем не менее, не мог не признать:
— Да, ты права. Это было страшное оскорбление и преступление, достойное смертной казни. Но ты должна была сказать старшему мужу, он бы все рассказал чиновнику и эти недостойные были бы казнены. Закон был бы восстановлен.
— Да, Ваше Императорское Величество. Закон был бы восстановлен. Но как быть с оскорблением чести и достоинства моего старшего мужа, а значит, и моей чести и достоинства? Наемник Мун вместе с братьями моего мужа могли скрыться, даже покинуть страну.
— Их бы искали.
— Да, может быть полгода, а может десять лет, но непременно нашли бы. Наши чиновники неуклонно исполняют свои обязанности, — поклон в сторону чиновников, — Но что делать с оскорблением чести и достоинства? Как должно поступать в этом случае?
— В таких случаях все решает поединок, — ответил главный военноначальник Уман-Тхе-Вар-Санг, впервые вмешавшийся в этот разговор.
— Благодарю, господин Уман-Тхе-Вар-Санг, — Лайлин поклонилась ему, — Ответьте, запрещает ли закон жене, в случае, если муж не в состоянии выступить на поединке, защитить его честь?
— Нет, — неохотно пожевав губами, ответил военноначальник, — Не запрещает. Потому что такого еще никогда не бывало!
— Все бывает когда-нибудь впервые, — она кротко улыбнулась.
— Ты хочешь сказать, что убила Муна на поединке?
— Да, — скромно потупилась Лайлин, — Я убила на поединке наемника Муна, а также двух братьев моего мужа, посмевших нанести ему такое неслыханное оскорбление.
На судилище стояла мертвая тишина, а Лайлин добавила:
— Я перерезала им глотки и отрезала те органы, которыми это страшное оскорбление было нанесено.
Шум и вопли, которые в этот момент поднялись, оглушили всех. Кто-то кричал, что Лайлин надо убить, кто-то наоборот, что ее надо помиловать и признать правой, и таких было намного больше. Но самое громкое высказывание, вызвавшее всеобщую реакцию, принадлежало одной из немолодых уже женщин, из тех, что натерпелись достаточно на своем веку:
— Молодец, женщина! Так надо поступать с каждым, кто наносит нам и нашим мужьям оскорбление и действует насильно! Отрезать их мерзкие отростки!
При этих словах все присутствующие женщины дружно зашумели, грозно сверкая глазами. А мужчины, и первый из них император, незаметно схватились за свои ээээ… в общем, за то, что надо беречь.
Когда шум улегся, император спросил, прочистив горло:
— Но как же ты смогла убить на поединке воина, наемника?
— Мой отец, Вайон, был воином, великим мастером меча. Он тренировал меня и научил пользоваться всеми видами оружия. Очевидно, предчувствовал, что это поможет мне защитить честь своего мужа.
— Ты дочь Вайона? — император помнил великого мастера меча и преданного воина.
— Ваше Императорское Величество, — попросил слова Ун-По, — Я могу подтвердить, что госпожа Лайлин прекрасно владеет оружием, мне с огромным трудом удалось победить ее на поединке.
Надо сказать, что присутствующие дружно челюсти отвесили, а император промолвил неожиданно тоненьким голоском:
— Так вот чем вы в супружеской спальне занимаетесь…
— Ээээ… Нет. Но после того поединка я на госпоже Лайлин женился, — Ун-По приосанился и принял гордый вид.
— После этого я бы тоже на ней женился… — пробормотал император.
Он некоторое время молчал, опустив голову, потом выпрямился на троне и огласил приговор:
— Женщина Лайлин Ханг Пай Минг Гаран Тиймун Шенг Вэй Ун-По Танар-Си Ван-Шен Пинар-Заг-Ван признана полностью оправданной от всех обвинений.
Громкие вопли и неприличные прыжки ее мужей вызвали кое у кого удивленные взгляды, но общего веселья не испортили. Император поднял руку, прекращая крики и шум:
— Кану назначается принести ей извинения и штраф, в том размере, в каком она посчитает нужным. Раз уж она защищала честь мужа, так пусть и решает сама, чего эта честь стоит.
— Ваше Императорское Величество, я благодарю за неслыханную милость, оказанную мне, и по своей воле передаю свои права в этом деле своему старшему мужу, — женщина снова низко поклонилась.
— Суд окончен, — объявил император, — А госпожа Лайлин будет моей гостьей.
Видя, как заволновались ее мужья, он добавил:
— Разумеется, вместе со всеми мужьями.
* * *
Кан, проигравший процесс, готов был лезть на стенку с досады, подумать только, эта мерзкая, скользкая и хитрая баба сумела так повернуть все в свою пользу, что стала чуть ли не национальной героиней! Бесстыжая, императору глазки все время строила! Что ж тут удивляться, что она теперь в фаворе, а ему штраф платить, да еще и перед этой ядовитой гадиной извиняться! Да он лучше свой язык отгрызет! Да он скорее сдохнет! Да он…
А ноги сами несли Кана к тому месту, где находилась Лайлин.
Но ему не удалось даже приблизиться к ней. Его встретила стена из разнокалиберных, но одинаково воинственно настроенных мужей. Впереди стоял старший муж Ханг. По его хищной улыбке Кан заподозрил, что ничего хорошего его не ожидает.
