— Соня! — громыхнул Константин Петрович и тут же осёкся, понижая голос, — Одолжим. Потом обсудим.
Варя двинула зрачком и увидела перед собой белую штору. За ней три силуэта, один стоит с прямоугольником какой-то папки, двое сидят на соседней кушетке. Мама и папа.
— Скажите хотя бы… — женский силуэт двинул рукой, протирая глаза платком, но вопрос прервал внезапно ожесточившийся голос отца.
— Пулю вытащили?
— Ну конечно. Что же вы думаете, мы бы её там на память оставили? — судя по всему говорил врач. И эта шутка была настолько неуместной, что Варя поморщила носик.
Константин Петрович по привычке потёр ладонями колени.
— Отдайте нам, как доказательство. Будем судиться, — он украдкой глянул на Софью, — Только дай узнать, какая дрянь хранит оружие в этом дерьмовом посёлке. Только дай узнать. Я в порошок сотру, лично морду разворочу. По кускам собирать придётся.
У Вари ёкнуло сердце. Слова отца напомнили направленное в её сторону дуло травмата. Рома не хотел. Он целился в то, что было внутри чудовищного черного сооружения. Если Константин Петрович узнает о поступке Пятифана, то несомненно уничтожит и его, и Ромкиного отца, который позволил ребёнку играть с оружием. Рыженькая стала думать о том, как избежать наказания для Пятифана, мысли лениво ворочались, не желая поддаваться мольбам о помощи.
— С ума сошёл. Тебя ещё посадят, не хватало, - мама чуть успокоила всхлипы и отрезвляюще ущипнула мужа за рукав кофты.
Врачу явно стало неудобно слушать подобные беседы. Он поспешил ретироваться и тогда родители остались вдвоём. Они долго сидели молча, глядя в пол перед собой. Варя хотела приподняться на локтях, но капельница помешала ей — иголка под кожей начала неприятно зудеть.
— Мам… — Варя не узнала свой голос. Такой хриплый, словно она кричала изо всех сил на протяжении многих часов.
Силуэты за ширмой резко оживились, подскочили с койки и через секунду белая шторка одним рывком сдвинулась в сторону. Рыжеватая полная женщина кинулась к кровати девочки, её раскрасневшиеся от слёз глаза сверкнули отчаянным счастьем.
— Деточка! — Софья порывалась было обнять Варю, но вовремя остановилась, подумав, что может причинить ей боль. Вместо объятий, женщина провела пальцами по чёлке юной Шиляевой, заправляя пряди за маленькое ушко, — Как же ты? Как ты себя чувствуешь?
— Нормально, — Таракашка выглянула из-за плеча мамы и посмотрела на отца. Казалось, что он поседел за это время ещё больше, виски почти полностью покрылись серебристыми волосками. Синяки под глазами родителей говорили о том, что они не спали несколько ночей.
Константин Петрович положил ладонь на плечо жене и мягко отодвинул её:
— Сонь, погоди, — он опустился на Варину койку и как-то слишком тяжело выдохнул, посмотрев на лицо дочери. Отец не знал, как начать, но его глаза сверлили малышку не на шутку серьёзным отягощающим взглядом, — Варь. Расскажи, пожалуйста, как всё было.
— Костя! — Софья вспеснула руками и расстроено посмотрела на мужа, — Сейчас это обсуждать будем?
— Сейчас. Прости, детка, но нам нужно знать, — Константин Петрович смягчил тон и погладил Варю по очертанию лодыжки под одеялом смуглой мозолистой ладонью.
Варя хотела нахмуриться, но боль в области лба быстро пресекла это желание. Ей нужно было время, чтобы понять, как помочь самому бесстрашному хулигану посёлка. Поэтому рыженькая задала вопрос, который первым пришёл ей в голову:
— А где Бяша и Рома?
Лица родителей непонятливо вытянулись:
— Кто? — Константин Петрович посмотрел на жену, спрашивая больше у неё, чем у дочери. Мама в ответ пожала плечами, — Стой, это что, та шпана дворовая?
Ну конечно, это они. Кого бы ещё назвали такими словами? Варя неуверенно кивнула.
— Это что за имя такое — Бяша? — Софья продолжала гладить рыженькую по волосам, от чего девочку клонило в сон. Но она с ним усиленно боролась. Услышав вопрос мамы, Таракашка закусила губу. Она за несколько дней так и не узнала настоящего имени бурятёнка.
— Это кличка… — Варя поёжилась, — Так где они?
— Ушли уже, — недовольно буркнул Константин Петрович, — Это что, твои друзья новые? Как ты умудрилась с такими отбросами связаться?
— Кость, эти отбросы Варю спасли.
— Это ещё неизвестно, — отец мрачно зыркнул на Софью и затем вновь перевёл свинцовый взгляд на рыженькую, — Расскажи нам всё в подробностях, пожалуйста.
— Они здесь были? — в Шиляевой проснулась слишком здоровая активность для ребёнка, который лишился части тела.
— Расскажи нам, что произошло, — настоятельно повторил Константин Петрович.
У Вари заняло пару секунд подумать над ответом прежде, чем выдать самое нелепое объяснение:
— Мы пистолет нашли… Поиграть хотели. Он оказался заряженным и я случайно… Сама себе, — голос предательски дрогнул. Варя прикрыла глаз, ожидая, что отец неминуемо распознает ложь. У него это всегда отлично получалось, хищное чутьё просыпалось в Шиляеве, когда речь шла о вранье.
— Варя, да ты с ума сошла на себя дуло направлять! — Софья чуть не заплакала снова, но прижала пальцы к глазами, всеми силами стараясь остановить поток слёз.
Девочка мысленно поблагодарила мать за эти слова, но чувствовала, как недоверчиво покосился на неё папа.
— Тебя как будто на ОБЖ не учили. Ножи, пистолеты на себя не направлять. Вообще в руки не брать! Где вы нашли его?
Неужели прокатило? Варе не верилось в удачу. Можно ли назвать удачей потерю глаза? В сравнении с тем, что её ожидало в чёрном гараже — определённо.
— В… В лесу.
Это было ошибкой. Тень сомнения прошлась по лицу Константина Петровича и он ощутимо помрачнел:
— Прохильдеев своих выгораживаешь? Мне этот… Который не беззубый, а второй. Что это его пистолет сказал.
«Дурак!» — Варя чуть не пискнула вслух от досады.
— Только не ответил, где сам его взял.
— Я плохо помню, пап.
— Всё, не доставай ребёнка, — мама смерила отца строгим взглядом, затем нежно посмотрела на Варю, — Нам эти мальчишки позвонили. Нашли у тебя в телефоне номер папы, он уже меня набрал. Сказали, что с тобой случилась беда. Костя приехал сразу на следующее утро, потом я… — голос сорвался. В каждой его нотке чувствовалась вина, что разъедала Софью изнутри. Вина за то, что не уберегла дочку от кошмарной участи, не оказалась рядом в такой катастрофически важный момент. То же самое чувствовал и Константин Петрович, только у него это читалось намного глубже, в зрачках серых опустошённых глаз, — Солнышко, а с носом-то что? Такой красивый был, как у итальянки…
Как не француженка, так итальянка. Интересно, по мнению мамы у всех европейцев красивые носы?
— Ударилась, — буркнула Таракашка, потирая наросшую горбинку пальцем.
Варя стала взвешивать слова родителей. Слабо удавалось зацепиться хоть за какую-то конкретику. В одном девочка была уверена точно — её семья онищает. Отец сорвался с проекта, который обещал ему хорошую прибыль. Мать покинула вахту, за что, скорее всего, ей грозит штраф или увольнение. Вспоминая слова врача, рыженькая вяло улыбнулась. Никакого протеза ей не светит ещё несколько долгих лет. Рыженькая обеспокоенно дёрнулась, словно вспомнив что-то очень важное:
— Сколько я спала?
Родители переглянулись. Они выглядели такими уставшими и постаревшими, будто Варя не приходила в сознание годами.
— Четвёртый день вот уже, — Софья глубоко вздохнула, успокаивая один из многочисленных позывов непроизвольного рыдания, — Ты просыпалась и раньше. Говорила что-то про… — женщина вопрошающе глянула на Константина Петровича, — Про чёрный гараж? Кошмары снились, наверное.
Варя не ответила. Она посмотрела на белый потолок с чувством, будто только что её избавили от груза всех проблем, преследовавших девочку недолгий, но чудовищный промежуток времени. Больше не будет ни чёрного гаража, ни пугающих снов, ни приступов граничащей с истерикой паники. Чёрный гараж оставил её в покое. Вместе с собой он забрал Варино здоровое зрение, но это того стоило. Определённо стоило.
