Или ещё хуже — доложит о моей способности видеть не пойми что своему начальству и уже то пожелает меня использовать. А может, вообще сдаст на опыты…
Делагарди продолжал стоять с рубашкой в руках и ждал. Смотрел на меня своими невероятно яркими зелёными глазами, в которых отчётливо читалось: не отстану, пока не скажешь правду.
Вздохнув, коротко описала то, то видела:
— С искажённого как будто что-то… стекало. Какая-то чёрная жижа, я бы так её назвала. Впоследствии она сформировалась в нечто эфемерное, тёмное и злое. На тень похожее… Казалось, это именно она управляет Келлером.
О том, что мне хватило ума её позвать, рассказывать не стала. Опять же чтобы лишний раз не искушать Делагарди. Я согласилась на роль жены, а не охотницы за нечистью. Пусть лучше считает, что сам справился.
Это ведь он у нас всесильный дракон, а я слабая бесполезная попаданка.
Судя по нахмуренному выражению лица палача, о тенях-кукловодах он прежде не слышал. Я уже настроилась на допрос с пристрастием, когда Эндер неожиданно выдал:
— Думаю, нам стоит придумать тебе какой-нибудь… безопасный дар. Никто не должен знать, что ты зрящая. Тем более зрящая со столь странной особенностью.
От сердца сразу отлегло, хоть успокаиваться, возможно, ещё было рано. Вряд ли он просто забудет о том, что я видела. Уверена, мы к этому разговору ещё вернёмся.
— Что-то простое и не привлекающее внимание. Например, как у Шанетт, — задумчиво продолжал Делагарди.
— А какой у неё дар? — с интересом спросила я, пытаясь отвлечься от тревожных мыслей.
— Дар возрождения, — ответил Эндер и наконец сложил рубашку, а точнее попросту, скомкав, запихал её в саквояж.
Я тихонько присвистнула:
— И это ты называешь простым даром? Я слышала, на что способны реставраторы!
Так, кажется, называли тех, кто обладал способностью возвращать к жизни.
Дракон снисходительно улыбнулся:
— Едва ли Шанетт можно назвать реставратором. Она хоть и не пустая, дар в ней проявился, но слабый, едва выраженный. Да, она может «оживить» букет завядших цветов или «продлить жизнь» куску хлеба, но на что-то большее и важное она не способна. — Он приблизился к окнам, за которыми облака постепенно редели, истаивали, открывая глазам поля и всё ещё зелёные перелески, жёлтые ленты дорог и черепичные крыши домов. — Возможно, прилагай она больше усилий, из неё вышло бы что-нибудь стоящее, но Шанетт из тех дракониц, которые предпочитают лёгкую, беззаботную жизнь. Всё, что её волнует — это балы, скачки и дамские клубы.
Выходит, леди Флеминг у нас заядлая тусовщица.
Он хотел ещё что-то добавить, но в дверь постучали. Явился Стиг сообщить, что «Стальной дракон» начинает готовиться к посадке. Ещё немного, и мы будем в Гратцвиге.
— Готова? — спросил Эндер, когда со сборами было покончено.
Я надела жакет, натянула перчатки, оглядела каюту, желая удостовериться, что ничего не забыла.
— Если честно, не особо. Как думаешь, как воспримет возвращение тёти Эдвина?
— Она будет счастлива, — с уверенностью заверил Делагарди, поправляя узел шёлкового платка на шее, чтобы смотрелся идеально.
Он весь выглядел идеально и ничто не напоминало о недавней схватке.
* * *
Должно быть, успокоительное ещё действовало, потому что дирижабль я покидала в состоянии транса. В нём же садилась в уже поджидавший нас паромобиль, которым управлял шофёр Делагарди, встретивший меня круглыми от изумления глазами.
— Вечером соберём слуг и всё расскажем, Вернер, — пресёк любые возможные вопросы Эндер и добавил, посмотрев на меня: — А сейчас скорее домой. Моей жене нужно отдохнуть после долгой дороги.
Почтительно поклонившись, водитель закрыл за нами дверцу машины и вернулся на своё место. Пока ехали, я чувствовала, как внутри меня возрастает волнение, комком собирается в горле, камнем давит на сердце. Сейчас бы я не отказалась от новой порции капель или ещё лучше — какого-нибудь крепкого снотворного.
Дома у всемогущего меня ждала не только незнакомая «племянница», но и вся его прислуга. Которая знала настоящую Раннвей. Настоящую хозяйку.
Я настолько увлеклась своими переживаниями, всё усиливающейся тревогой, что совсем не уделила внимания столичным пейзажам. Впрочем, сейчас мне действительно было не до Гратцвига и не до его красот. Потом… Как-нибудь потом…
— Вот мы и дома, любимая, — подавшись ко мне, непривычно мягко сказал дракон, когда машина въехала в распахнутые ворота. Вроде и тихо сказал, но судя по тому, как Вернер чуть повернул голову, его услышали.
Понятно, для окружающих у нас всё замечательно. Любим друг друга без памяти, слепо обожаем.
Домом оказался огромный белокаменный особняк, угнездившийся в конце тихой, зелёной улицы. Улицы, полной таких же красивых особняков, цветущих садов и неописуемой роскоши.
Здесь всё было красиво.
И рыжеволосая девочка, сбежавшая по ступеням крыльца и бросившаяся к машине, тоже была очаровательна. Идеально вписывалась в окружающий антураж в своём светлом чуть ниже колен пышном платье.
Она подлетела к нам со счастливой улыбкой на губах, и когда Эндер вышел из машины, повисла у него на шее, искренне радуясь его возвращению.
— Я ждала тебя ещё вчера! — немного капризно заявила она, когда дракон, крепко прижав её к себе, отстранился, и тут же пожаловалась: — Без тебя мисти Ливен совсем распоясалась — столько всего поназадавала! Я все выходные просидела за книгами, и то не всё сделала. А ещё…
Я продолжала сидеть в машине и там бы, наверное, и осталась. Но Вернер (вот уж услужливый!) распахнул передо мной дверцу. Осёкшись, Эдвина резко обернулась. Радость в её глазах погасла.
Секунда, другая, и с губ девочки сорвалось резкое:
— Что она здесь делает?!
Мы с Эндером опешили, и неизвестно, кто больше. Судя по растерянному выражению лица дракона, он действительно искренне верил, что Эдвина будет мне рада. Ну просто вне себя от счастья.
На деле же оказалось, что она была вне себя от ярости.
— Эдвина… — начал было Делагарди.
Но девочка капризно его перебила и впилась в меня злым взглядом:
— Зачем она вернулась?! Что тебе от нас нужно?!
Краем глаза я заметила, что на подъездную дорогу, замощённую мелким камнем, вышли две девушки в форменных чёрных платьях и белоснежных фартуках. Привлечённые криками младшей Фармор, горничные с явным интересом следили за происходящим.
— Эдвина, пожалуйста, успокойся, — попросила я, устав изображать из себя немую.
— Иначе у тебя снова заболит голова? — Она сжала руки в кулаки, словно уже готова была на меня наброситься. — Ты ведь никогда не любила мой голос. Ты меня никогда не любила! Зачем сейчас вернулась?!
— Хватит!
Окрик принадлежал не мне, а Делагарди. В одном этом коротеньком слове было столько холода, столько стали, что пыла у Эдвины заметно поубавилось. Она закусила губу и поморщилась, словно у неё только что в боку резко закололо.
— Раннвей вернулась домой. К семье, — ровно продолжил дракон. Спокойно, безэмоционально, но у меня всё равно по коже побежали мурашки. — Вернулась к тебе и ко мне. Перестань показывать характер и поприветствуй свою тётю как надо.
Кулаки она так и не разжала. Сощурившись, сделала шаг навстречу и… от души плюнула мне в ноги.
— Нет у меня тёти. Она умерла много лет назад. Когда бросила нас!
Сказав всё, что собиралась сказать, она развернулась и помчалась куда-то за дом. Исчезла быстрее, чем мы с Эндером опомнились. Может быть, он бы и бросился её догонять, но лично у меня продолжать общаться с маленькой хамкой не было никакого желания. Делагарди, впрочем, тоже остался и с досадой захлопнул дверцу паромобиля.
— Проклятье!
Я посмотрела на сконфуженного шофёра, явно жалевшего, что стал свидетелем столь эмоциональной сцены семейного воссоединения. Перевела взгляд на «мужа», белого, если не сказать пепельного от гнева, и попыталась немного разрядить обстановку:
— Поговорим, когда успокоится. Не трогай пока её.
