уверенно, словно видел в темноте. Питер слышал его тяжелое дыхание, чувствовал тонкие, сильные пальцы на своем запястье, и счастье переполняло его.
Фэлри и Инза пришли за ним, они его не бросили, он им небезразличен! Еще никто, ни один человек не рисковал чем-либо ради Питера – ну, кроме родителей и деда.
Наконец Полуликий остановился и оперся о ствол дерева, переводя дыхание.
– Что случилось? – прошептал Питер. – Почему мы не полетели дальше?
– Потому что поймать нас в воздухе ничего не стоит, – судя по звукам, Полуликий присел на землю у дерева. Питер устроился напротив, на ощупь вытащив из-под зада какую-то корягу. – К тому же пояс заряжается от солнца, а сейчас ночь. Надолго его не хватит.
– Что же делать?
– Подождем. Если Тайрон пустится в погоню – пропустим его и полетим в другую сторону.
– А он может и не погнаться? – уточнил Питер.
– Возможно, Инза его удержит.
Питер охнул и вскочил на ноги.
– Инза! Мы должны вернуться!
Полуликий устало вздохнул.
– Сядь. Тайрон не дурак и не станет вредить ей, рискуя оказаться в Трущобах.
– Я бы поспорил, – пробормотал Питер, вспоминая зверскую рожу за силовым полем флаера.
– И проиграл бы. Не тревожься – думаешь, я бы оставил ее там, не имея полной уверенности?
– Ну… нет, – признал Питер и присел, растирая следы от пут на запястьях. – Так что будем делать?
Ему показалось, что Полуликий откинул голову назад, уперевшись затылком в ствол. Глаза постепенно привыкали к темноте, и золотые волосы едва заметно выделялись на фоне мрака.
– Полетим в Оморон, – произнес Полуликий после паузы, – спрячемся там до… в общем, спрячемся.
Питер ощутил неприятный укол где-то в глубине живота и вдруг произнес:
– Я же тебе нужен зачем-то, да? Поэтому ты и не вернул меня за Барьер?
Он никогда не осмелился бы спросить, но сейчас темнота скрывала лицо Полуликого, перед красотой которого у Питера немел язык и исчезали слова. Темнота придавала ему смелости.
Полуликий молчал и как будто отвернулся – видимо, машинально.
И это почему-то разозлило Питера.
– Нет, не отворачивайся! Ты меня вытащил, а на самом деле тебе просто что-то нужно – может, то же, что и Тайрону?
Полуликий словно бы сжался и хрипло произнес:
– Я не знаю, что ему нужно.
– А как насчет тебя? Скажи правду, Фэлри!
– …
Если бы слова, только что вылетевшие изо рта, можно было схватить и затолкать обратно, даже если бы они иглами вонзились в язык, Питер непременно бы так и сделал.
Повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь беспокойным шелестом листвы. Питер в отчаянии прикусил руку и, зажмурившись, страстно молил о мгновенной смерти. Наконец Полуликий медленно произнес:
– Как ты меня назвал?
Ну, хотя бы не убил на месте – это что-то значило. Или не значило. В любом случае, Питер мигом растерял всю смелость и слегка дрожащим голосом пробормотал:
– Я… понимаешь, я подумал – без имени нельзя. Это несправедливо. У всех есть имя. И… я придумал его для тебя. Понимаю, это нелепо, ты вправе на меня злиться. Можешь даже стукнуть, если хочешь. Но я думаю, ты достоин самого лучшего… ну, имени. Самого лучшего имени, я это хотел сказать…
«Что я несу? – единственная мысль вспыхивала и гасла в его пораженном ужасом мозгу. – Я полный идиот! Он возненавидит меня и будет прав!»
Полуликий не пошевелился и не издал ни звука ни во время тирады, ни когда Питеру с грехом пополам удалось остановить поток бессмысленных слов.
И вновь лишь тихий шелест листвы нарушал тишину, но даже в нем Питеру чудился теперь некий укор. А может, деревья смеялись над ним. От такого признания не то что деревья – камни захохочут.
– Скажи еще раз.
Голос у Полуликого был такой странный, что Питер даже не сразу его узнал и вздрогнул от испуга.
– Ч-то сказать? – пробормотал он, с трудом сдерживая желание вскочить и убежать куда глаза глядят.
– Имя. Скажи еще раз.
Внезапно Питера охватил жар – даже белки глаз запульсировали и стали горячими, как два нагретых солнцем камушка.
Поражаясь собственной дерзости, он медленно наклонился вперед и протянул руку, словно ощупывая темноту, отделявшую его от Полуликого. Она тоже показалась ему горячей – а потом пальцы коснулись чего-то плотного и гладкого, как лепесток цветка.
Синее одеяние Полуликого.
– Фэлри, – прошептал он, мучительно жалея, что прикасается к нему лишь пальцами, а не губами, – Мелл Фэлри…
Мягкие крылья бесшумно хлопнули над их головами, порыв ветра разметал волосы Питера. Он невольно вскрикнул и пригнулся, темная масса пронеслась чуть ли не вплотную над ним, и упала в мох неподалеку. Кто-то тонко и жалобно пропищал, и все смолкло.
– С-сова, – еле вымолвил Питер, с трудом переводя дух, и выпрямился, – вот же дура…
Полуликий поднялся.
– Пора лететь, – голос его звучал ровно, словно они обсуждали что-то совершенно нейтральное, вроде классической теории поля, – лучше пересечь Трущобы до рассвета.
– Да-да, конечно! – поспешно поддержал его Питер. – Вернемся на поляну?
Он отступил, давая эр-лану возможность идти первым. Тот шагнул мимо, едва не коснувшись плечом груди Питера, и тот невольно глубоко вдохнул и задержал дыхание.
Исходивший от Полуликого аромат – пряный, возбуждающий – казался знакомым… но вот где и когда Питер ощущал его?
Вспоминать не было времени. Впереди их ждал Оморон – город эр-ланов, сегов и швалей.
12
Они добрались лишь до окраины Трущоб, когда заряд пояса иссяк. Полуликому пришлось опуститься на землю среди молчаливых, темных домов.
Питер поспешно спрыгнул с его спины – именно туда после короткого препирательства ему пришлось забраться. Закончилось оно, когда Полуликий пригрозил нести Питера на руках – тот мигом замолчал и полез ему на спину.
В окнах высоченных домов не мелькало ни одного огонька. Откуда-то издалека доносилась веселая музыка непривычного тембра – единственные звуки, нарушающие предрассветную тишину.
– Придется пройти пешком до сегийских кварталов, – вполголоса произнес Полуликий, – как только солнце встанет, пояс наберет заряд.
– Но разве в Трущобах не опасно? – прошептал Питер и услышал в ответ короткий смешок.
– Опасно. Как и везде.
И Питер впервые подумал, что мир за Барьером, пожалуй, не такой уж привлекательный, как ему показалось в начале.
Они проскользнули в ближайший просвет между домами – они высились вокруг, точно скалы, мертвыми громадами. Кое-где равномерно вспыхивали багрово-красные и лиловые отсветы, небо над Омороном слегка мерцало и выглядело удивительно светлым, хотя еще не рассвело.
В полумраке все казалось непонятным и потому угрожающим. У стен домов громоздились какие-то сараи, Питер то хлюпал по грязи, то лез на вонючие кучи мусора. Один раз сбоку промелькнуло что-то вроде детских качелей, нарушавших тишину резким поскрипыванием, и он содрогнулся при мысли о том, что здесь могут быть дети.
Полуликий шел быстро, особо не таясь, Питер старался от него не отставать и благоразумно держал при себе многочисленные вопросы. Ему казалось, что эхо их шагов грохотом отскакивает от стен и вот-вот перебудит всех обитателей Трущоб.
Дважды впереди слышались
