— Он покалечил маму.
Я вздрогнула от тихого голоса супруга и, повернувшись к нему, взяла его за руку. Непроизвольный жест означал поддержку и сопереживание. Мне не нужно было продолжение, если это для него так трудно, но он снова заговорил:
— Самое страшное, что теперь я его понимаю. Не оправдываю, но понимаю.
Он поднял взгляд на меня и сказал:
— Мама полюбила другого и хотела уйти. Отец потерял контроль. После произошедшего он в человеческий облик не вернулся. А она провела остаток дней в одной из комнат замка, не решаясь показать свое обезображенное лицо кому-либо.
Я держала его руку и ощущала, как она слегка подрагивает. Мой медведь так и не оправился от той травмы. Но сейчас будто вскрылся нарыв, и его боль мы делили на двоих.
— Сколько тебе было лет тогда?
— Четырнадцать. И всю жизнь я думал, что у нас самая счастливая семья в мире. Отец очень любил маму, она была его истинной парой. Мама была счастливой и беззаботной, играла с нами, заботилась о всей семье. Я до сих пор не понимаю, откуда мог взяться другой мужчина… зачем?
Я не знала, что сказать. Я осуждала гулящих супругов, когда они продолжали жить во лжи. Но, если чувства к другому были настоящие и сильные, то самым правильным решением был честный разговор и расставание. Так поступили мои родители и сохранили доброе отношение друг к другу и мою психику. Каждый нашёл свое счастье и это было замечательно. Но это у людей.
— Я не знаю, Герард. А что случилось с тем… другим?
— Мать так и не сказала, кто он. Она призналась отцу в измене, потом случилось… то, что случилось… и всё. А тот урод так и не объявился, не забрал её, не заботился… он скрылся. А мать продолжала его защищать. И даже перед смертью она не призналась.
Герард сжал мои пальцы так, что они слегка хрустнули, но я закусила губу и стерпела.
— А твой отец?..
— Ушёл в горы, человеком его больше не видели. Думаю он недолго прожил. Разлука с истинной непросто даётся.
Я молчала, хотя вопросов было много. Но сейчас для них не время — время обнять и крепче прижаться. Я гладила своего медведя по голове и думала в ужасе, как может в одночасье разрушиться такое количество жизней. Герард правильно понял мою эмоцию, это была не жалость, это было соучастие; он обнял меня крепче и уткнулся носом в мою шею, шумно вдохнув, а затем произнес:
— Я очень боюсь, что может произойти так же. Я очень ревную тебя.
— Нууу… пока с точностью до наоборот события развивались… — протянула я, намекая на нашу рыжую проблему. — Я чуть убийцей не стала, ты вовремя выбежал в своём полотенце.
Я почувствовала как Герард резко выдохнул, стало быть забавно ему, ага. А я вообще-то не шутила, в тот момент я не совсем осознавала себя и свои действия. Да и некоторое время после происшествия с Этейн я была совершенно убеждена, что физическое устранение соперницы и обидчицы не такая плохая идея и никаких рисков для меня не несёт.
— Ты была великолепна в гневе, — Хранитель отстранился и посмотрел на меня тем самым взглядом, от которого начинал сладко ныть живот.
Удивительно, что раньше я годами могла обходиться без мужской ласки. А в периоды, когда личная жизнь всё же имела место быть, её чувственная составляющая не могла даже близко сравниться с теми взрывами сверхновых, что дарил мне муж. Сейчас мы не могли насытиться друг другом, не могли оторваться. И я не ожидала такой жажды от себя, я открывала себя с новой стороны.
Я лежала на Герарде и слушала громкий стук его сердца. Ритм уже пришёл в норму и был размеренным и успокаивающим, как и мой, хотя ещё совсем недавно казалось, что грудная клетка не выдержит бешеной скачки и разлетится, пробитая изнутри. Супруг лениво перебирал мои спутанные волосы, а я гладила его рельефный торс, совершенно ни о чем не думая. Солнце давно село, но бордовая полоска все ещё обозначала горизонт. В камине потрескивали догорающие дрова. Я сама не заметила как провалилась в сон.
***
Он был так же притягателен как и в нашу первую встречу. Но тогда он был мальчишкой-рыбаком, с озорными яркими глазами цвета мяты, с притягательными ямочками на щеках, ещё не тронутых мужской растительностью, таким родным и желанным. Сейчас передо мной стоял закалённый битвами воин, великий конунг, за которым пойдут тысячи даже в пламя преисподней, если он их туда поведет за собой; виски посеребрила проседь, левая сторона лица изуродована шрамом, левую руку теперь заменял крюк… но глаза горели всё тем же светом, на который хотелось лететь. Меня жизнь тоже изменила, поломала. Тридцать лет назад я была белокурой беззаботной хохотушкой, такой меня впервые поцеловал Сигурд… в саду за храмом. Боги были свидетелями нашей детской любви — такой чистой и сильной. Казалось, она освятила всю жизнь и впереди только счастье и радость. Как горько мы ошибались…
Возможно я и полюбила его за несгибаемую волю, я почувствовала в нем этот стержень, но в последствии он стал причиной череды катастроф в нашей судьбе. Мы потеряли дом, потеряли близких, потеряли веру в борьбе за справедливость. Я была рядом, чтоб поддерживать, боги свидетели, я жила им… и сейчас живу им. Из-за него я стала той, кем стала. Его измена искорежила меня и повела той дорогой, которую я не пожелала бы и врагу.
И сейчас мы стояли напротив спустя столько лет. Сейчас нас свела не любовь, а политика. Мальчик-рыбак и дочь плотника стали великим конунгом и княгиней. У судьбы своеобразный юмор.
Сигурд прибыл для заключения союза между нашими странами. Что он чувствовал, когда ехал ко мне? Думал ли он все эти годы обо мне? Раскаялся ли в содеянном? Слышала их брак с разлучницей боги не благословили детьми. А наш сын был воеводой в моем княжестве.
— Ярина…
— Сигурд…
Хоть что-то мы смогли произнести. Судя по всему моему бывшему супругу было тоже нелегко сохранять невозмутимый вид. Внутри меня же все клокотало и бурлило как и при первой нашей встрече. Ни с кем ничего подобного больше я не испытывала.
Следующий поступок Сигурда вышиб меня из этого мира и лишил остатков воли, прорвав плотину невыплаканных слез. Он в два шага приблизился ко мне и прижал к себе, что было сил, гладил по волосам и шептал в ухо одно единственное слово как заклинание "Прости, прости, прости". Я не знаю сколько мы так стояли, я была согласна делать это вечно — пальцы впились в его плечи, будто я боялась снова его отпустить. Хотя почему "будто"?.. Спустя годы обид, мести, интриг, нескольких браков, жизни без любви и права на ошибку, я будто снова стала той же наивной искренней дурочкой. Я гладила его спину и тихо плакала. Я хотела простить, обида душила меня и отравляла мои внутренности, я бы жизнь отдала ради этого… но я не могла. Не могла смириться с тем, как легко он предал всё то, что я берегла с таким усердием и такой любовью. Он привёл в наш дом новую жену. Это допускалось законами, но не моими чувствами. Я ушла и больше не оглядывалась назад до недавних пор — пока он не прислал гонца с предложением заключить союз.
— Сигурд, ни к чему жалеть о былом. Это было давно и уже… не имеет значения.
Я почувствовала как он вздрогул.
— Имеет. Всё имеет значение, что мы делаем. И нужно уметь делать выводы. Я уничтожил себя тем поступком…
— Но теперь ты великий конунг…
— Это вопреки. Внутри меня выжженая пустошь. Я прошу у тебя прощение, хоть и не надеюсь на него.
Я молчала. Мне нечего было сказать Сигурду на это. Врать я не хотела, сказать правду не могла. И над пожарищем в моей душе пепел продолжал кружить и оседать серыми хлопьями.
— Ярина, ты знаешь, кроме Свенельда у меня детей нет. Я хочу передать власть.
Что?! Ярость мгновенно ослепила меня, и я в один удар сердца выхватила из-за пояса кинжал и прижала его к глотке своего любимого мужчины. По его шее заскользила капля крови.
— Ты приехал отнять у меня сына?! Да как ты смеешь! Ты понятия не имеешь как мы с ним выживали!
— Ярина, погоди. Я приехал объединить наши земли, я отдаю свои земли тебе и Свенельду. Я хочу, чтобы он был великим князем.
