не хотела его видеть.
— О, какая классная отмазка! Ты вышел из тюрьмы много лет назад — и не торопился к бабушке. Тебя она тоже не хотела видеть?
— Едва на порог пустила. Тебя, кажется, родная мать тоже не жалует — так что сними уже белое пальто, Люсенька.
Она едва не зарычала от бессильной злости.
И правда, беззубая шавка.
Да что с ней такое?
Совсем рядом с Ветровым летит с катушек.
Он действовал как красная тряпка на быка.
Вызывал отторжение на физическом уровне.
Закрыв глаза, Люся принялась представлять себе, как однажды все закончится.
И она никогда, ни за что не увидится больше с Ветровым.
И снова Люсину квартиру пзеревернули сверху донизу, едва не одтодрав обои и не вырвав с мясом всю электрику. У Нины Петровны всего лишь прошлись сканерами, но и это едва не доконало старушку, которая цеплялась за Люсю, как утопающий за спасательный круг.
Специалисты Ветрова ушли только ближе к вечеру, так ничего и не обнаружив, и Нина Петровна тут же забралась в кровать, накрылась одеялом и попросила оставить ее одну. И этого с собой забрать.
Против «этого» Люся опять не возражала — чем ближе подступала ночь, тем больше ей нравился Ветров на ее диване. Пакость, конечно, но пакость знакомая. А неизвестный маньяк, подкидывающий секси-подарки, внушал ей куда больше… нет, уже не страха. Ненависти.
— Пойдем, — сказала она, заглянув на кухню, где Ветров что-то яростно строчил в своем телефоне, — тебя отправили ко мне на передержку.
— К ноге, — передразнил он, кривясь. — Место, песик.
Люся едва удержала на языке очередную колкость.
И правда, чего она к нему все время цепляется?
Спокойнее надо быть, а то она все больше напоминала себе стервозную идиотку, которая то и дело пыталась задеть за живое человека, отвечающего за ее безопасность.
— Прости, — произнесла Люся резче, чем хотела бы, — это нервное. Давай закажем какой-нибудь еды.
— Опять оскорбление, — но в его голосе больше не было злости, — я все-таки вырос с бабушкой-домовихой. Готовая еда ранит мою гордость.
Она пожала плечами: хочется кому-то тратить время на подобную чушь — пожалуйста. Время Люси — слишком ценный ресурс, чтобы разбрасываться им понапрасну.
В своей квартире она наконец воткнула флешку, которую ей дал Ветров, в ноутбук и открыла файл с данными по коркоре. Что бы вокруг ни происходило, просьбы Великого Моржа игнорировать не следовало, потому что они вовсе не были просьбами.
Ну, здравствуйте, Марина Сергеевна Соловьева, историк, доктор наук, пришла пора познакомиться с вами поближе.
Сорок два года, не замужем, детей нет.
Мать — лада, отец — кимор. Стандартная семья.
В шестнадцать лет Соловьева сама пришла в видовую инспекцию и объявила о том, кем является. Ого! Характер.
Не было у беременной женщины страха сильнее, чем родить коркору. К счастью, это происходило очень-очень редко. Как правило, родители скрывали таких детей, обычно выдавая их за архов, потому что одна вспышка агрессии — и ребенка-коркору брали под пристальное внимание все специальные службы.
А тут девочка, еще толком не выйдя из пубертата, решилась легализовать свою принадлежность. Это насколько нужно было быть уверенной в своем хладнокровии?
Ветров на кухне гремел посудой, и это было совсем не тем уютным фоновым звуком, который исходил обычно от Нины Петровны. Выходило резко и громко, и Люся постоянно вздрагивала и отвлекалась. Да ну, какой он внук, подкидыш, поди.
Почему-то все время казалось, что не может быть у милой старушки-соседки такого неприятного родственника.
Семью не выбирают, напомнила себе Люся и снова уткнулась в файл. Университет, научные работы, несколько книг по истреблению коркор в средние века — и снова ого! Смело. Такие темы историки обычно обходили стороной, уж больно кровавой получалась картина. Яги против трехголовых змеев, перерубленные шеи, героизация уничтожения вида.
С другой стороны, коркоры все-таки были чудовищами, способными спалить деревню и сожрать ее жителей.
Спецдопуск на преподавательскую деятельность.
Результаты психологических тестов.
Несколько репортажей — Марина Сергеевна демонстративно не скрывала свою сущность, и студенты время от времени устраивали забастовки, протестуя против столь опасного препода.
— Мда, — Люся закрыла ноут и откинулась в кресле, — и как подготовить город к такому?
Она потянулась за телефоном, набрала Волкову:
— Маш, у нас есть вменяемый специалист по антропологии?
— Люсь, восемь вечера, — вздохнула Волкова, — это прям срочно?
— Это прям завтра, — без всякого стыда ответила Люся. — Устрой мне встречу.
— Ладно, — покорно согласилась безотказная Маша.
И тут же позвонил Носов, через мессенджер, параноик. Вечно он боялся прослушки.
— Люсь, тут видовики требуют все записи с камер наблюдения. Хочешь, отдам им прошлогодние? В редакции все равно каждый день одно и то же.
— Отдай нормальные, — попросила Люся, — у меня в трости нашли прослушку.
— Да ладно? — восторженно ахнул он. — Чума!
Можно было не сомневаться в том, что Костя будет тянуть время, чтобы снять копии, а потом потратит уйму времени, пересматривая все сам.
Именно Носов настоял, чтобы камеры стояли буквально везде, — после того как несколько лет назад один бизнесмен устроил в редакции жуткий скандал, требуя, чтобы убрали публикацию о финансовых махинациях в его конторе.
Люся еще некоторое время посидела с закрытыми глазами, прикидывая план по повышению лояльности к коркоре, а потом пошла на кухню.
Запахи оттуда текли соблазнительные.
Ветров как раз раскладывал пасту с индейкой и грибами по тарелкам.
Нина Петровна ни за что бы не одобрила столько калорий на ужин.
А Люся любила калории. И углеводы.
Особенно углеводы.
— Когда ты повредила ногу? — спросил он, усаживаясь как можно дальше от Люси.
— Летом. В июне.
Гулять так гулять. Пуститься во все тяжкие, пока взрослые не видят.
И Люся достала пиво из холодильника. Предложила бутылку Ветрову.
— Я больше не пью, — отказался он язвительно.
Ну еще бы.
Пожав плечами, она открутила крышку и взялась за вилку.
— И почему так долго не заживает?
Люся, увлеченная макаронами, не сразу поняла, о чем это он.
Ах да.
Нога.
— Фактически она зажила, — ответила она с набитым ртом. — Практически — все еще болит. Мой психолог считает, что это психосоматическое.
— Что за фигня?
Люся прожевала, отпила из бутылки и почувствовала себя почти человеком. Пусть всякие маньяки идут лесом.
— Вроде как хромота и трость защищают меня от внешнего мира, — пояснила она. — Типа я воздвигаю стену между собой и людьми. Пытаюсь казаться менее привлекательной и более устрашающей.
— Для этого тебе хватает черной помады, — хмыкнул он, а потом нахмурился: — У меня нет никаких данных о твоем
